ДУЭЛЬ У ОСТРОВА ТРИНИДАД

В истории войн на море время от времени случаются абсолютно уникальные эпизоды. К таковым, без сомнения, можно отнести морской бой, произошедший 14 сентября 1914 г. у о. Тринидад, неподалеку от бразильского мыса Сан‑ Роке. В смертельной схватке сошлись два больших вспомогательных крейсера – британский и германский. А уникальность этого боя состояла в том, что это была единственная в истории дуэль двух пассажирских лайнеров, мобилизованных для военных нужд.

В первые годы XX столетия две ведущие британские судоходные компании – «Уайт Стар Лайн» и «Кунард» – не могли оправиться от удара, нанесенного им германскими конкурентами. Приз «Голубая лента Атлантики» после долгой борьбы был завоеван немецкими лайнерами‑скороходами. Но в транспортном бизнесе между Европой и Америкой существовала еще одна огромная ниша – перевозка эмигрантов, приносившая огромные прибыли. Если судно – обладатель почетного приза за скорость привлекало, в первую очередь, представителей имущих классов, готовых платить за престиж, то эмигрантам по большому счету было все равно, на каком судне пересекать океан – главное, чтобы это путешествие было недорогим. И вот в 1901 и 1903 гг. «Уайт Стар» выпустила на линию Саутхемптон – Нью‑Йорк два лайнера – «Селтик» и «Седрик», в конструкцию которых был заложен принцип: «Умеренная скорость, но повышенный комфорт». Причем принцип этот распространялся не только на первый и второй классы, но и на эмигрантский третий. Пассажиры третьего класса на новых лайнерах размещались в просторных четырехместных каютах, имели в распоряжении большие общественные помещения и прогулочные палубы. Место под помещения для эмигрантов было выкроено за счет уменьшения объемов машинного и котельного отделений. Причем все эти доселе невиданные удобства предоставлялись за ту же цену, что и эмигрантские «загоны» на несколько десятков человек, имевшие место на судах многих других компаний – например, у того же «Кунарда» или на германских пароходах. Кроме пассажиров, новые суда могли перевозить большое количество груза, так как имели вместительные трюмы и мощные грузовые стрелы.

Нельзя сказать, что «Селтик» и «Седрик» были созданы исключительно для перевозки бедноты из Европы в Америку: пассажирские помещения первых двух классов отличались продуманностью компоновки, комфортом и изысканностью отделки. Новые лайнеры «Уайт Стар» приобрели большую популярность и имели высокую рентабельность, Компания объявила о том, что для закрепления успеха в ближайшем будущем она выведет на атлантическую трассу еще два судна аналогичных параметров. Таким образом, с появлением в Атлантике «Селтика» и «Седрика» пассажиропоток перераспределился не в пользу «Кунарда».

Участники единственной в истории дуэли лайнеров – британская «Кармания» и германский «Кап Трафальгар».

Естественно, одна из старейших трансатлантических компаний не могла смириться с потерей рынка, и в конце 1903 г. на верфи «Джон Браун» в шотландском г. Клайдбэнк было заказано два среднетоннажных пассажирских парохода, призванных составить конкуренцию «Уайт Стар». Причем, если один из новых лайнеров было решено оснастить машинами четырехкратного расширения, уже прекрасно себя зарекомендовавшими, то второй должен был послужить своеобразным «испытательным стендом» для нового типа двигателя – паровых турбин, применение которых сулило большие преимущества по массе при той же мощности, что и паровая машина. Турбины еще не были освоены в производстве, а кроме того, были неясны их экономические показатели. «Кунард» же планировал установить турбины на два своих новейших лайнера‑скорохода – будущие «Лузитанию» и «Мавританию».

Лайнер «Седрик» компании «Уайт Стар».

Систершип «Кармании» – лайнер «Карония».

Фирма «Джон Браун» исполнила заказы «Кунарда» в срок, и в 1905 г. оба лайнера – «Карония» с паровыми машинами и «Кармания» с двумя турбинами фирмы Нэпир – вступили в строй. Лайнеры имели по две трубы и длинную надстройку высотой в три палубы, придававшую их силуэту должную внушительность. Длина «Каронии» и «Кармании» составляла 206,7 м, а валовая вместимость – 19650 брт. Пассажировместимость новых лайнеров составляла 300 пассажиров первого класса, 326 – второго и 1000 – третьего.

На испытаниях паровая «Карония» показала максимальную скорость 19,7 узла, а ее турбинная «сестра» – 20,4 узла. Последний фактор, в сочетании с пониженным расходом угля у турбинной силовой установки и гораздо менее сложным обслуживанием, склонил выбор компании «Кунард» в сторону турбинной силовой установки для своей будущей гордости – «Лузитании» и «Мавритании».

«Карония» и «Кармания» вышли на линию Ливерпуль – Нью‑Йорк и сразу же зарекомендовали себя как весьма экономичные и рентабельные суда. Пассажиры ценили их за отменную мореходность и плавность качки. В зимнее время работа на Атлантике перемежалась с круизами по Средиземному морю. Работа «сестриц‑ симпатяжек», как прозвали «Каронию» и «Карманию» пассажиры, протекала без особых приключений. Лишь в 1912 г., после довольно сильного пожара, случившегося в июне, «Кармания» несколько месяцев простояла в ремонте. А в октябре 1913 г. лайнер принял активное участие в спасении людей с английского парохода «Вольтурно», перевозившего голландских эмигрантов в Америку и загоревшегося в океане по пути из Роттердама в Нью‑Йорк.

Начало мировой войны застало «Карманию» в пути, в трех днях хода от Ливерпуля. Предупрежденный по радио о начале военных действий капитан лайнера Дж. К. Барр тут же выставил дополнительные наблюдательные вахты и распорядился о полном затемнении судна в ночное время. Окна салонов и иллюминаторы снабдили шторами, сделанными из подручных материалов. По всему судну начался демонтаж элементов декора и деревянных конструкций. Дело в том, что, согласно договору о субсидиях от 1903 г., заключенному между британским Адмиралтейством и компанией «Кунард» (кстати, по нему были выданы субсидии на строительство «Лузитании» и «Мавритании»), в случае войны «Кармания» должна быть реквизирована британским флотом в качестве вспомогательного крейсера.

Последний мирный вояж «Кармании» закончился в Ливерпуле 7 августа 1914 г. Лайнер пришвартовался у пассажирского терминала в 8 часов утра и в течение трех часов освободился от всех пассажиров, почты и груза. Несколько германских пассажиров, оказавшихся на борту, тут же были задержаны и отправлены для допроса в полицию. Еще не окончилась выгрузка, а на борт уже поднялись капитан Ноэль Грант и лейтенант‑коммандер Юджин Локъер, которые были направлены Адмиралтейством для вступления в должность командира и старшего офицера реквизированного лайнера.

«Кармания» выходит из порта.

Офицеры тут же были приняты капитаном Барром. Прежде всего приступили к обсуждению состава экипажа «Кармании» в военное время. Грант справедливо считал, что, несмотря на свой опыт военного моряка, он не сможет командовать столь большим судном без помощи со стороны людей из старого, гражданского экипажа, хорошо знавших лайнер. В связи с этим капитан Барр принял предложение занять должность старшего штурмана в новом экипаже, с присвоением ему звания коммандера резерва ВМС. Многие члены экипажа лайнера – большинство офицеров, практически вся машинная команда, судовой врач и даже старший стюард – остались служить на своем судне. Судовой плотник был произведен в боцманскую должность и получил под свое начало всех маляров, плотников, такелажников и разнорабочих, которые занялись переоборудованием судна в боевой корабль.

Новый экипаж «Кармании» насчитывал 420 человек и состоял, в основном, из флотских резервистов, имевших опыт службы. На лайнере планировалось также разместить небольшое подразделение морской пехоты.

Для переоборудования во вспомогательный крейсер «Карманию» ввели в док Хаскинсон в соседнем с Ливерпулем небольшом затоне Сэндон. У пассажирского ливерпульского терминала, где обычно швартовалась «Кармания», поставили «Каронию», которую также переоборудовали для военных нужд.

Вскоре рабочие очистили внутренние помещения лайнера от всего лишнего и даже опасного в ходе военной службе. В частности, в пассажирских помещениях были демонтированы и сгружены на берег все элементы деревянного декора, ковры, предметы искусства и прочие горючие объекты – кроме необходимой мебели. В течение двух дней маляры перекрасили судно целиком в шаровый цвет. Артиллерийские офицеры выбирали места для установки орудий и помещения под артпогреба. Затем приступили к монтажу всего необходимого для военной службы. На окнах мостика появились стальные противоосколочные щитки‑жалюзи, в наиболее уязвимых местах судна появилась импровизированная защита в виде мешков с песком и пеньковых плетеных матов. На обоих крыльях мостика установили по мощному прожектору и по сигнальной лампе Ратьера. На сигнальном мостике смонтировали шестифутовый дальномер фирмы Барр и Струд. Основное вооружение «Кармании» должны были составлять восемь 120‑мм орудий. В дополнение к ним вспомогательный крейсер должен был нести несколько пулеметов Виккерс. Орудия разместили на палубных незащищенных установках на полубаке, юте и палубе В. Для обеспечения максимального угла обстрела около четырех орудий, размещенных на прогулочной палубе, было срезано несколько несущих стоек. По зрелому рассуждению, все орудия снабдили противоосколочной защитой из матов. Рядом с каждой пушкой имелись хорошо защищенные от непогоды, удобно расположенные кранцы первых выстрелов.

Везде, где мог возникнуть пожар, были расставлены ведра с песком. В двух трюмах, переоборудованных в артиллерийские погреба, провели пожарные магистрали высокого давления, которые в течение полутора – двух минут могли полностью затопить трюмы, обезопасив их от взрыва. Весь экипаж был снабжен спасательными жилетами. После демонтажа штатных шлюпок судна, которые могли стать причиной крупного пожара, на юте «Кармании» разместили две большие спасательные шлюпки и 18 раскладных спасательных плотов конструкции Маклина. В этих плавсредствах мог разместиться весь экипаж «Кармании»

Конверсия пассажирского лайнера в боевой корабль продвигалась ударными темпами, и 12 августа Грант получил из Адмиралтейства приказ готовиться к отплытию. В тот же вечер была закончена бункеровка, а на следующее утро «Кармания» получила запас провизии, пресной воды и боеприпасов. Утром 14 августа «Кармания» под военным британским флагом вышла в пробный рейс в Ирландское море. Результаты пробега были, как и ожидалось, вполне удовлетворительными. На следующий день вспомогательный крейсер вышел в боевой патруль с приказом охранять главный транспортный маршрут из Галифакса и обеспечивать безопасность торгового судоходства в Ирландском море. Через несколько часов после выхода из базы «Кармания» перехватила двух нейтралов, следовавших в английские порты, и после досмотра, удостоверившего принадлежность судов и пункты назначения, отпустила их восвояси. Не успел второй нейтрал исчезнуть за горизонтом, как Грант получил срочную шифровку из Адмиралтейства с приказом следовать на Бермуды.

Одно из орудий «Кармании».

Причиной такого решения стала информация британской военно‑морской разведки о том, что в центральной и южной Атлантике, в частности у побережья Южной Америки, возросла активность военных кораблей и вспомогательных боевых единиц Гохзеефлотте, якобы сведенных в эскадру. По данным разведки, эскадра состояла из легких крейсеров «Дрезден» и «Карлсруэ» и бывших лайнеров – «Кронпринц Вильгельм» и «Кайзер Вильгельм дер Гроссе». Подобное соединение кораблей вполне могло не только затруднить, но и полностью парализовать снабжение Британской метрополии с юга. Но, как оказалось, все четыре корабля действительно находились в означенном районе, но действовали порознь. «Кармания» была направлена на Бермуды для наращивания сил, призванных отловить и нейтрализовать неприятельские рейдеры.

Вояж на юго‑запад прошел без приключений, экипаж в течение всего рейса занимался боевой подготовкой, учениями по борьбе за живучесть, тренировался в переноске раненых на носилках. Каждый день объявлялось несколько учебных шлюпочных тревог – экипаж учился спускать и поднимать шлюпки на борт, проводил упражнения по раскладыванию и складыванию маклиновских плотов.

Утром 23 августа крейсер прибыл в порт Сент‑Джорджес на Бермудских островах. После прохождения узким каналом в гавань (до «Кармании» ни одно судно ее размерений не следовало этим путем), крейсер бросил якорь возле единственного в порту угольного пирса. Во время пятидневной бункеровки каптерщики экс‑лайнера занимались закупками в местных лавках тропического обмундирования для экипажа, инсектицидов и стерильных бинтов. Забункеровав свой корабль, Грант направился на юг, к о. Тринидад. 3 сентября «Кармания» вошла в залив Парна, а вечером того же дня встала на якорь на рейде Порт оф Спейн.

10 числа «Кармания» поступила в распоряжение 5‑й крейсерской эскадры под командованием адмирала сэра Кристофера Крэдока, которая вела поиск крейсеров «Карлсруэ» и «Дрезден» у берегов Южной Америки. Вспомогательному крейсеру было предписано патрулировать акваторию вокруг практически необитаемого о. Тринидад и мелких островков, окружающих его, на удалении 500 морских миль к северу от бразильского побережья. В свое время Тринидад, расположенный вдали от морских путей, был излюбленным местом пиратских стоянок. Крэдок не без основания полагал, что этот островок станет столь же популярен и у германских рейдеров, которые будут использовать его в качестве угольной станции. Он оказался прав: несколькими днями ранее, 28 августа, у о. Тринидад произошло рандеву двух германских кораблей.

В 1913 г. для германской судоходной компании «Гамбург – Зюдамерика Линие» был построен элегантный трехтрубный лайнер «Кап Трафальгар» вместимостью 18710 брт. После начала мировой войны лайнер избежал пленения или интернирования, т. к. находился в столице нейтральной Аргентины Буэнос‑Айресе, где традиционно хорошо относились к немцам. После начала боевых действий германский военный атташе в Буэнос‑Айресе передал капитану «Кап Трафальгара» Хансу Лангерханцу предписание скрытно покинуть Буэнос‑Айрес и перейти к о. Тринидад, где судно встретится с кораблем‑снабженцем и получит на борт все необходимое для самостоятельного крейсерства – в том числе вооружение и уголь.

22 августа «Кап Трафальгар» вышел из Буэнос‑Айреса, якобы направляясь в Лас‑Пальмас на Канарских островах. В открытом море Лангерханц изменил курс и пошел к о. Тринидад, куда благополучно прибыл через шесть дней. Лайнер ожидала небольшая германская канонерская лодка «Эбер», находившаяся в точке рандеву уже две недели. В течение следующих трех дней канлодку буквально «раздели догола»: все ее вооружение – два 105‑мм орудия и четыре 37‑мм скорострельные пушки, а также практически весь запас угля – переместились на «Кап Трафальгар». Матросские команды во время погрузки занимались изменением внешности лайнера: была срезана третья фальшивая труба, в которой располагались вентиляционные шахты, а две оставшиеся – перекрашены в красный и черный цвета, чтобы придать будущему рейдеру внешнее сходство с британским лайнером «Эдинбург Касл» компании «Юнион Касл Лайн». Командование «Кап Трафальгаром» принял командир «Эбера» корветтен‑капитан Юлиус Вирт. 31 августа он проинспектировал новоявленный рейдер и счел его готовым к бою. 4 сентября «Эбер» с небольшой командой был отправлен интернироваться в Бразилию, а «Кап Трафальгар» вышел на тропу войны.

«Кармания», переоборудованная во вспомогательный крейсер, в порту Сент‑ Джорджес.

«Кап Трафальгар» и канлодка «Эбер» у острова Тринидад.

В течение недели Вирт безрезультатно патрулировал вдоль восточного побережья Южной Америки, не встретив ни одного судна. Радиоперехваты, между тем, свидетельствовали о том, что в районе действий рейдера концентрируются большие силы неприятеля. Сознавая, что вооружение «Кап Трафальгара» недостаточно для боя с военным кораблем, а уголек быстро заканчивается, Вирт принял решение вернуться к Тринидаду. Там было назначено рандеву с тремя угольщиками, которые пополнили бы запасы топлива на «Кап Трафальгаре» и дали бы ему возможность продолжать рейдерство.

13 сентября рейдер прибыл в точку рандеву, где уже находились угольщики «Бервинд», «Элеонор Ворманн» и «Понтос». Море было неспокойно, но грузить уголь нужно было как можно быстрее, поэтому флотилия укрылась от ветра за островом. «Понтос» пришвартовался к левому борту «Кап Трафальгара», и за несколько часов до рассвета следующего дня бункеровка началась.

Однако неприятности не заставили себя долго ждать: около 7 утра радиоофицер «Кап Трафальгара» доложил Вирту, что, согласно радиоперехвату, к острову приближается крупный, быстроходный вражеский военный корабль. До неприятеля было еще от 50 до 100 миль, но дистанция быстро сокращалась, а мощность радиосигнала свидетельствовала о том, что корабль достаточно велик – на малых боевых единицах и радиостанции ставили маломощные. Вирт, тем не менее, принял решение довести бункеровку до конца, считая, что у него на это достаточно времени. Комендоры были посланы к орудиям, а машинной команде было приказано держать машины под парами и быть готовыми по первому приказу развить полный ход.

Все члены экипажа «Кармании», готовой к встрече с противником у Тринидада, также находились на своих боевых постах. В 9.30 утра на горизонте показался Тринидад. Сам того не подозревая, Грант обеспечил себе тактическое преимущество: «Кармания» приближалась к острову с запада‑северо‑запада, в то время как германская стоянка находилась точно на противоположной его стороне. Таким образом, немцы не заметили приближения «Кармании» вплоть до 11 часов утра.

Правда, сразу же после обнаружения «Кармании», германский экипаж отреагировал со всей возможной быстротой: звук судовой сирены и колоколов громкого боя прервал погрузку угля, а швартовы, соединявшие «Кап Трафальгар» с «Понтосом», моментально перерубили. Рейдер развил полный ход и направился на юго‑запад, в то время как его офицеры решали, вступать им в бой или нет. Вирт уже видел, что имеет дело с таким же переоборудованным лайнером, как и его корабль, а отнюдь не крейсером, чего германский командир опасался больше всего. В 11.30 «Кап Трафальгар» начал циркуляцию, чтобы вступить в бой.

На мостике «Кармании» отреагировали на изменение противником курса отворотом вправо. Грант не мог идентифицировать противника, но был уверен, что это – неприятель. В 12.10 он приказал произвести два предупредительных выстрела из 120‑мм орудий. Крейсер и рейдер разделяло около 7800 м. Ответный залп произвел ошеломляющее впечатление: развернувшись к «Кармании» бортом, «Кап Трафальгар» открыл из своих 105‑мм орудий огонь бронебойными снарядами. Немецкие пушки имели более легкий снаряд, но и большую дальность, чем британские. Несколько снарядов пронзили надстройку «Кармании». По мере того, как дистанция сокращалась, в дело вступили 37‑мм германские орудия, начавшие крошить надстройки британского крейсера шрапнелью. Трубы и вентиляционные раструбы во многих местах были пробиты, на мостике «Кармании» вспыхнул сильный пожар, вынудивший Гранта перенести командный пост на кормовой ходовой мостик.

Все что осталось от капитанского мостика «Кармании» после пожара.

Хотя британцы и открыли огонь с запозданием, вызванным решительными действиями их противника, но вскоре сумели перехватить инициативу: «Кармания» имела тяжелое и, что самое главное, удачно размещенное вооружение. Правда, дальномер был выведен из строя в первые же минуты боя. Грант развернул «Карманию» таким образом, что «Кап Трафальгар» оказался в секторах обстрела пяти 120‑мм орудий. Комендоры открыли ураганный огонь, выпустив по «Кап Трафальгару» около 400 снарядов, при этом целясь в основном не по надстройкам, а по ватерлинии. Несмотря на довольно низкий процент попаданий, вскоре «Кап Трафальгар» получил ряд подводных пробоин, а часть его артиллерии выбыла из строя. Объем затоплений быстро нарастал, германский рейдер получил сильный крен на правый борт. Поняв, что игра проиграна, смертельно раненый Вирт приказал выйти из боя и направил избитый рейдер обратно к острову, распорядившись вывалить шлюпки за борт. Когда поредевшая команда была готова к эвакуации, Вирт, чтобы избежать захват «Кап Трафальгара» неприятелем, приказал заложить в трюме два подрывных заряда. И когда шлюпки были спущены и отошли на безопасную дистанцию, заряды сработали, после чего рейдер повалился на правый борт, затем перевернулся вверх килем и затонул носом вперед. Это случилось в начале второго часа по полудни.

Финальный этап боя. Рисунок из послевоенного проспекта «Кунард Лайн».

К этому моменту положение «Кармании» также было критическим: на нескольких палубах бушевали сильные пожары. Кроме того, Грант знал о том, что на призыв «Кап Трафальгара» о помощи откликнулся быстроходный рейдер «Кронпринц Вильгельм», находившийся в нескольких часах хода от места боя. Офицеры английского крейсера наблюдали, как подошедший со стороны острова угольщик «Элеонор Ворманн» спасает уцелевших членов команды потопленного рейдера. Препятствовать этому у Гранта не было ни желания, ни возможности – в любой момент на горизонте мог показаться мчащийся на помощь «Кронпринц Вильгельм». Британский командир отдал приказ двигаться на северо‑запад. Команда вела борьбу за живучесть и тушила пожары.

«Элеонор Ворманн» приняла на борт 279 человек из экипажа «Кап Трафальгар». Двадцать человек, в том числе и командир Вирт, погибли или умерли от ран, а еще двадцать – утонули или стали добычей акул, в изобилии водившихся в этих водах.

По пути домой Грант подвел итог боя. Из экипажа крейсера погибли девять и были ранены 26 человек. Экс‑лайнер получил более восьмидесяти попаданий с «Кап Трафальгара» (вот она, немецкая подготовка артиллеристов!). Надстройка была буквально изрешечена шрапнелью и пулеметным огнем, мостик выгорел полностью, радиорубка была разбита. Антенные растяжки были также перебиты.

В то время, как аварийные партии латали наиболее опасные пробоины и тушили последние очаги возгораний, старший радиоофицер «Кармании» Х.В. Сент‑ Джон умудрился собрать из годных деталей радиопередатчик и вызвать на помощь находившийся неподалеку легкий крейсер «Бристоль». Рандеву было назначено на утро следующего дня, а Барр, пользуясь спасенными с мостика картой и штурманскими инструментами, определил место «Кармании» и проложил курс к месту встречи.

Около восьми утра следующего дня «Кармания» встретилась с «Бристолем», а позже к ним присоединился еще один крейсер – «Корнуолл». Корабли направились к рифам Абролхос, что у бразильского побережья, где встретились со вспомогательным крейсером «Македония». Моряки трех кораблей помогли экипажу «Кармании» привести корабль в должный вид для океанского перехода и поделились углем. Ремонт проходил в течение трех суток, и 19 сентября «Кармания» взяла курс на бразильский порт Пернамбуко (современное название – Ресифи). После короткой остановки, необходимой для того, чтобы отправить донесение о состоявшемся бое в Адмиралтейство, Грант вновь вышел в океан. Пунктом назначения на сей раз был Гибралтар.

Переход через Атлантику на этот раз обошелся без приключений. 28 сентября, по прибытии крейсера на британскую базу, его поставили в док на капитальный ремонт, а экипаж «Кармании» был расформирован и распределен по другим кораблям. Через несколько месяцев, когда крейсер вышел из ремонта, ничто на его борту уже не напоминало о дуэли с немецким рейдером. Даже шлюпки вернули на место.

Гибель «Кап Трафальгар».

После пожара на капитанском мостике управление «Карманией» осуществлялось отсюда, с кормового швартовочного мостика.

«Кармания» продолжила службу в качестве вспомогательного крейсера, патрулируя в Атлантике, но впоследствии в ее карьере в качестве комбатанта не было ярких эпизодов. Лишь однажды, 1 мая 1915 г., во время патрулирования нейтральных воду побережья США совместно с британскими крейсерами «Эссекс» и «Бристоль», крейсер был вызван на рандеву с кунардовской «Лузитанией», только что покинувшей Нью‑Йорк. На «Карманию» были переданы два подозрительных пассажира, принятых за германских шпионов. Позже они были доставлены в США, где предстали перед контрразведкой. И, как это ни парадоксально, гибель корабля, на котором их отправили позже в Великобританию, спасла в конечном итоге им жизнь: «Лузитания» не достигла Ливерпуля, затонув в Ирландском море после попадания германской торпеды.

В 1916 г. Адмиралтейство решило, наконец, что привлечение для крейсерства больших и уязвимых лайнеров с прожорливыми машинами является для Англии непозволительной роскошью. Кстати, боевая карьера «Кармании» и результаты ее боя с «Кап Трафальгаром» сыграли в принятии этого решения не последнюю роль. Пассажирское судно, даже если его хорошо вооружить и придать подготовленную команду, состоящую из военных моряков, остается, тем не менее, слишком большой и уязвимой мишенью для неприятеля, и при встрече с боевым кораблем противника с большой вероятностью, как показал печальный опыт «Кайзера Вильгельма дер Гроссе», окажется потопленным. Гораздо практичнее использовать лайнеры в качестве плавучих госпиталей и войсковых транспортов. Исход же боя между «Кап Трафальгаром» и «Карманией» был закономерен, ибо германский лайнер, несмотря на то, что он был моложе по возрасту и имел на один узел большую скорость, обладал гораздо более слабым вооружением, к тому же, в сравнении с «Карманией», довольно нерационально размещенным. И вместо того, чтобы оторваться от преследования и избежать боевого столкновения, командир Вирт все же ввязался в бой, который привел его корабль к гибели.

«Карманию» демобилизовали и она вернулась под флаг компании «Кунард». После того как судно отремонтировали и «гражданизировали», насколько это было возможно, его вернули на пассажирскую трассу Ливерпуль – Нью‑Йорк. После вступления в войну США «Кармания» в течение 1918 г. занималась переброской американских солдат в Европу. За три рейса – с июля по октябрь – на ее борту к месту боев было доставлено более 10000 военнослужащих. В репатриации американских военнослужащих лайнер участия уже не принимал: после окончания войны «Кар‑ манию» подвергли модернизации на верфи Джон Браун. Судно было перестроено в одноклассное – «каютного» класса. В таком виде «Кармания» и ее сестра «Карония» с 1919 по 1923 г. работали на линии Ливерпуль – Квебек. Затем оба лайнера были поставлены на очередную модернизацию, в ходе которой их перевели с угольного отопления котлов на нефтяное. С 1926 по 1930 г. обновленные «сестренки‑симпатяжки» работали на линии Лондон – Нью‑Йорк – до тех пор, пока Великая Депрессия не лишила их работы. Два года «Карония» и «Кармания» простояли на приколе, а затем были проданы на металлолом: «Карония» – в японский город Осака, а «Кармания» – шотландской фирме в г. Блайт.

КТО ПОДСТАВИЛ «ЛУЗИТАНИЮ»

О трансатлантическом лайнере‑рекордсмене «Лузитания» компании «Кунард Лайн» написано немало. Этот изящный четырехтрубный пароход, его славная мирная карьера начала прошлого века и ее продолжение в годы мировой войны и трагическая гибель вошли в исторические труды и исследования, отражены в кино и живописи. Однако причины гибели «Лузитании» комментируются, как правило, скупо и весьма обтекаемо: в этой драме слишком много вопросов, на которые нельзя ответить прямо, так как ни одного свидетеля, который мог бы дать свои авторитетные комментарии, уже нет в живых. Главный же вопрос состоит в следующем: кто стал первопричиной гибели знаменитого лайнера: германский капитан‑лейтенант Вальтер Швигер или руководство британского военно‑морского флота вкупе с величайшим хитрецом и (будем называть вещи своими именами) циником, первым лордом Адмиралтейства сэром Уинстоном Черчиллем?

«Лузитания» была далеко не первым пассажирским судном, потопленным в ходе Первой мировой войны. Но ее гибель буквально потрясла весь цивилизованный мир и была активно использована странами Антанты в пропагандистских целях, чтобы показать звериную сущность бездушных тевтонов, без зазрения совести пускающих на дно мирные пассажирские суда с женщинами и детьми на борту. Союзники извлекли из этой трагедии максимум возможной для себя пользы, не добившись лишь основной своей цели – вступления в войну Соединенных Штатов.

По иронии судьбы, «Лузитания» и ее более удачливая сестра «Мавритания» были обязаны своим появлением на свет именно тем политическим, экономическим и военным интересам, столкновение которых, спустя время привело к величайшему в истории военному конфликту.

В последние годы XIX в. казавшееся незыблемым лидерство британских пароходных компаний на атлантических трассах было неожиданно оспорено Германией, построившей целый ряд скоростных и весьма комфортабельных судов, отобравших у «Кунарда» «Голубую ленту Атлантики». Другая опасность исходила от американского треста «Интернэшнл Меркантайл Марин» («ИММ»), возглавляемого известнейшим финансистом Дж. Пирпонтом Морганом. Моргану удалось объединить в тресте несколько пароходных компаний, причем не только американских, но и английских – таких, как «Уайт Стар Лайн» и «Лилэнд Лайн». Последний факт не только изрядно урезал долю участия британских финансов в трансатлантических перевозках, но и существенно сократил количество судов, которые могли бы быть мобилизованы британским Адмиралтейством в случае войны. После того как «Уайт Стар» фактически перешла в американское владение, Адмиралтейство более не могло рассчитывать на мобилизацию ее судов в случае войны, хотя Морган и обещал оставить подконтрольные ему британские лайнеры в резерве Королевских ВМС, и, как показало дальнейшее развитие событий, он выполнил свое обещание.

Реакция британского парламента на эти печальные для Англии события была прямой и ясной: подавляющим большинством голосов в начале 1903 г. было принято предложение Адмиралтейства о правительственном финансировании строительства двух «сверхлайнеров», чей выход на трассу Ливерпуль – Нью‑Йорк не только вернул бы Британии доминирующее положение в Атлантике, но и обеспечил бы военно‑морской флот двумя скоростными и технически совершенными потенциальными боевыми единицами.

Для «Кунарда» принятие этого предложения было, без преувеличения, Божьим даром: компания переживала период спада, граничившего с полным разорением. Причем выход из тупика виделся единственный – заказ новых судов, модернизация существующего флота, расширение сферы влияния и парирование выпадов со стороны «ИММ». Денег же на новые лайнеры не было. Руководству «Кунарда» пришлось прибегнуть к секретному лоббированию интересов компании в Адмиралтействе, что, в конечном итоге, и привело к принятию решения о государственном субсидировании строительства двух новых судов.

Естественно, строительство должно было проходить в соответствии с требованиями и нормами военно‑морского флота, с учетом возможности службы лайнеров в качестве вспомогательных крейсеров в военное время. Часть их экипажа даже в мирное время должна была состоять из военно‑морских резервистов. Члены совета директоров «Кунард Лайн» единодушно приветствовали данное обстоятельство, так как обеспечение безопасности и непотопляемости лайнера одинаково важно как в мирное, так и в военное время.

Спуск «Лузитании» на воду.

Позднее фото «Мавритании» в сухом доке. Благородные обводы носовой части, свойственные скорее линейному крейсеру, чем пассажирскому пароходу.

Соглашение между правительством Его Величества и компанией «Кунард Лайн» о субсидиях было подписано в июле 1903 г. Согласно нему, из бюджета Империи на строительство каждого судна выделялось по 2,6 млн фунтов стерлингов, а в ходе эксплуатации ежегодная правительственная субсидия составляла 75 тыс. фунтов. Кроме того, гарантировались регулярные правительственные гранты на перевозку почты, что не только приносило хорошие деньги, но и являлось весьма почетным обстоятельством, поскольку суда получали право именоваться R. М. S. – «Королевскими почтовыми пароходами».

«Лузитания» на ходовых испытаниях.

Турбина низкого давления «Лузитании».

Требования Адмиралтейства к новым лайнерам были достаточно строгими. Во‑первых, суда должны были иметь большое количество водонепроницаемых отсеков, замкнутых сверху водонепроницаемыми палубами (вспомним, что именно отсутствие последних и погубило, в конечном счете, «Титаник» в 1912 г.); во‑ вторых, машинно‑котельная группа и привод руля должны были располагаться ниже ватерлинии, с тем чтобы защитить жизненно важные центры судна от прямого воздействия неприятельского огня. Вдоль обоих бортов в районе ватерлинии на протяжении 3/4 длины корпуса располагались угольные бункера, служившие также отсеками непотопляемости и расширительными камерами, призванными защитить судно от больших повреждений при попадании торпеды. Кстати, в ходе расследования обстоятельств гибели «Титаника», конструктора «Лузитании» и «Мавритании» Леонарда Пескетта спросили, что бы случилось с его детищем, если бы оно получило повреждения, аналогичные «Титанику» (подводная пробоина длиной около 90 м. – Авт.). Проведя необходимые расчеты, Пескетт ответил, что «Лузитания» получила бы крен в 10–12 град. и дифферент на нос в 4 град., но точно осталась бы на плаву, так как ее подводный борт изнутри прикрывали бункера, образующие «внутренний борт» и защищавшие основные объемы корпуса от затопления.

В случае войны лайнеры должны были получить вооружение из десяти 102‑мм или даже 152‑мм орудий, усиления для установки которых имелись на полубаке и юте. Часть надстроек и фальшбортов были сооружены из хорошей стали 5‑мм толщины, представлявшей собой интегрированное противопульное и противоосколочное бронирование. И наконец, новые лайнеры должны были иметь рейсовую скорость при спокойном море не менее 24,5 узлов.

Фактически Пескетту удалось найти идеальный компромисс между коммерческими и военными требованиями, соорудив надстройки пассажирского лайнера на корпусе боевого корабля. Помимо двойного дна и бортов, а также большого количества поперечных водонепроницаемых переборок, на протяжении 2/3 длины корпуса (длина лайнеров составляла 232,4 м по ватерлинии) были предусмотрены продольные водонепроницаемые переборки. Водонепроницаемые двери в переборках можно было закрыть автоматически, замкнув соответствующие рубильники на мостике. Корпуса лайнеров были разделены в общей сложности на 34 водонепроницаемых отсека.

Силовая установка новых лайнеров включала в себя четыре турбины конструкции Ч. Парсонса, поставленные шотландской фирмой Нэпир Бразерс (крайние – высокого, центральные – низкого давления), работавшие напрямую на четыре трехлопастных винта. Имелись также две турбины меньшей мощности для реверса (турбина по своей природе не реверсируется). Пар для турбин вырабатывали 25 котлов, установленных в четырех группах. Каждая группа котлов имела свой собственный угольный бункер и дымоход. Уголь подавался к топкам через дверь в продольной водонепроницаемой переборке, которую, в случае опасности, можно было герметически закрыть. Турбинная силовая установка прошла испытания на более раннем кунардовском лайнере «Кармания».

Машины и котлы занимали в корпусе огромный объем, поэтому пассажирские помещения пришлось размещать над ними. Они простирались над ватерлинией на высоту шести палуб. Пассажировместимость новых лайнеров была довольно солидной: 560 человек в первом классе, 460 – во втором и 1138 – в третьем, эмигрантском. Кроме того, имелись просторные общественные помещения, рестораны, кафе, салоны – все то, без чего невозможно привлечь пассажиров. Интерьеры новых судов отличались изысканностью, безупречным вкусом и стилем, и, кроме того, были весьма уютны и просторны. Например, салоны первого класса на «Лузитании» и «Мавритании» имели в высоту два межпалубных пространства и были отделаны резными дубовыми панелями. Для удобства сообщения между палубами имелась новинка – электрический лифт.

Пассажиры третьего класса размещались в четырехместных каютах, оборудованных умывальниками. Условия жизни в эмигрантском классе были вполне приемлемыми, недоброжелатели даже злословили на тему о том, что «Кунард» собирается переманивать небогатую клиентуру, устраивая в плавании барбекью и балы для нищих.

В 1905 г. «Кунард Лайн» выдала контракты на строительство невиданных сверхлайнеров фирмам «Джон Браун и К⁰» в шотландском Клайдбэнке и «Суон Хантер энд Уигхэм Ричардсон» в английском г. Уоллзэнд‑он‑Тайн. Киль «Лузитании» был заложен в Клайдбэнке в феврале 1905 г., закладка «Мавритании» произошла несколько месяцев спустя. Стапельный период работ на «Лузитании» занял чуть больше года, и уже 7 июня 1906 г. новый лайнер спустили на воду. Торжественное событие приветствовали более 20 тыс. человек. Спуск на воду «Мавритании» последовал через три месяца. В течение следующего года оба судна начиняли оборудованием, превращая пустые корпуса в величайшие из до сих пор построенных и наиболее технически совершенные образцы искусства пассажирского судостроения. Новые лайнеры имели удлиненную надстройку с двумя открытыми прогулочными палубами, две мачты и четыре равноудаленные друг от друга трубы, несшие традиционную кунардовскую ливрею – красный ствол трубы с одной широкой черной полосой по верхнему краю и тремя узкими поперечными полосками, распределенными по высоте. Относительно тонкие и высокие трубы имели по шестнадцать тросовых оттяжек. Трубы и мачты лайнеров имели наклон назад, равный 9 град., что придавало их силуэтам стремительность и элегантность. В носовой части лайнеров были предусмотрены большие трюмы, обслуживавшиеся четырьмя грузовыми стрелами.

В ходе испытательного пробега в июле 1907 г. «Лузитания» показала среднюю скорость 25,2 узла. В ноябре на мерную милю вышла «Мавритания», показавшая еще более высокую скорость. В сентябре того же года «Лузитания» вышла в первый коммерческий рейс в Нью‑Йорк. На обратном пути старшая из двух сестер отвоевала у германских лайнеров «Голубую ленту Атлантики». Газеты окрестили новые пароходы «Гончими океана», пассажиры же ласково стали именовать их «Люси» и «Маври». «Гончие» установили регулярное сообщение между Англией и Америкой, отвоевав у немецких компаний и «ИММ» большую часть рынка.

Салон первого класса на «Мавритании».

Дела «Кунарда» резко пошли в гору, и в 1910 г. было принято решение заказать на верфи «Джон Браун» третий четырехтрубный лайнер‑гигант «Аквитанию». В предвоенные годы «Люси» и «Маври» несколько раз отбирали «Голубую ленту» друг у друга, их скоростные данные, а также комфорт, плавность хода и малая валкость при волнении способствовали дальнейшему росту их популярности и доходов компании. Несмотря на довольно высокий удельный расход угля, оба лайнера оказались рентабельными.

После гибели «Титаника», в ходе планового ремонта весной 1912 г., на «Лузитании» и «Мавритании» увеличили количество шлюпок: вместо полагавшихся ранее 16 спасательных вельботов, количество которых рассчитывалось, исходя из водоизмещения судна (согласно требованиям Министерства торговли) на обоих суднах установили по 22 шлюпки, вместимость которых позволяла в случае аварии эвакуировать всех людей, находящихся на борту.

В мае 1913 г. «Лузитания» вновь была введена в сухой док на восемь недель. За это время судно, помимо рутинного ремонта, получило дополнительное противопульное бронирование надстроек и шельтердека. На штатные места были поставлены фундаменты всех десяти орудий, а один из угольных бункеров и помещение для хранения почты были превращены в артиллерийские погреба. Фундаменты орудий из соображений секретности были прикрыты сверху палубным настилом, но все же вряд ли эти военные приготовления остались незамеченными.

4 августа 1914 г. «Лузитания» находилась у пирса «Кунард Лайн» в Нью‑Йорке, готовясь к выходу в море. В это время телеграф принес известие о начале большой войны в Европе. Капитану «Люси» Дэниэлу Доу была выдана секретная инструкция задержать отплытие на несколько часов и выйти в море ночью. Около часа пополуночи судно с затемненными иллюминаторами, приняв всего около 200 пассажиров и почту, вышло из Нью‑Йорка и на полной скорости направилось в нейтральные воды. Отход лайнера остался практически незамеченным. У побережья США «Лузитанию» встретил британский крейсер «Эссекс». «Люси» и ее эскорт повернули на север, к Ньюфаундленду, и буквально растворились в Атлантике.

14 августа жители Ливерпуля с радостью и облегчением приветствовали прибытие своей любимицы домой. По пути через Атлантику Доу вел «Лузитанию» в стороне от обычного трансатлантического маршрута. При возможной встрече с неприятельскими кораблями и подводными лодками опытный капитан полагался на высокую скорость своего судна и на противолодочный зигзаг. Пассажиры по достоинству оценили эти старания: они горячо благодарили капитана и экипаж лайнера за мастерство и отвагу, которые помогли «Люси» благополучно достичь родного порта.

«Мавритания» в рекордном рейсе (сентябрь, 1907).

Адмиралтейство решило повременить с превращением «Люси» и «Маври» во вспомогательные крейсера до завершения первого крейсерства их младшей сестры, «Аквитании». До момента, когда должна была определиться дальнейшая судьба «Гончих», их решили использовать для репатриации американцев, которых начало военных действий застало в Европе. Согласно распоряжению Черчилля, работы по переделке «Люси» и «Маври» во вспомогательные крейсера должна была начаться лишь весной 1915 г.

«Лузитания» в Нью‑Йорке (ок. 1910).

Именно здесь в биографии лайнера образовалось первое «белое пятно»: в ряде источников упоминается о том, что перед отбытием в первый репатриационный рейс «Лузитанию» все же конверсировали во вспомогательный крейсер. Об этом, в частности, говорится в книге английского историка флота Колина Симпсона «Лузитания», вышедшей в свет в 1972 г. Симпсон приводит несколько косвенных свидетельств того, что на лайнере были установлены замаскированные орудия калибра 152 мм, а ряд кают на палубе F и в шельтердеке были конверсированы для перевозок грузов и войск. Доступ в шельтердек был якобы закрыт – там располагались неизвестные грузы.

Такая конверсия была не только возможна, но и вполне понятна. Но, тем не менее, по прибытии лайнера в Нью‑Йорк американская таможня не имела к «Лузитании» никаких претензий (хотя проанглийские настроения в нейтральных Северо‑Американских Штатах были общеизвестны, и таможенники могли просто не заметить ничего предосудительного на борту. – Авт.). И все же не существует каких‑либо прямых свидетельств того, что еще в 1914 году «Лузитания» несла вооружение, как нет и фактов переделки каких‑либо помещений судна под другие нужды.

После того как «Аквитания» – ввиду малой экономичности своих машин и ряда других причин – не справилась с ролью вспомогательного крейсера, использовать «Люси» и «Маври» в качестве вспомогательных боевых единиц уже никто не собирался. Черчилль высказался в том смысле, что применение подобных вспомогательных боевых единиц не только оставит Британию без угля, но и даст неприятельским подводным лодкам прекрасный шанс разделаться с ними при встрече – причем на вполне законных основаниях. Вместо боевой службы менее быстроходную «Лузитанию» оставили на трассе Ливерпуль – Нью‑ Йорк. Раз в месяц лайнер совершал рейс «туда – обратно», загрузка в этих вояжах редко опускалась ниже 70 %, что является хорошим показателем даже для мирного времени. За этот период ни представители американских властей, ни таможня ни разу не подали англичанам ноту о том, что на «Люси» перевозят военную контрабанду, иначе судно тут же признали бы комбатантом. Лайнер завоевал репутацию неуязвимого: маршруты следования всякий раз прокладывались с учетом данных разведки о районах максимальной активности немецких подводных лодок. Под командованием Доу «Люси» однажды едва избежала торпедирования. Новый капитан лайнера, коммодор компании «Кунард» Уильям Тернер – опытный моряк с сорокалетним стажем, сменивший ушедшего на пенсию Доу, – был уверен и в себе, в своем экипаже и во вверенном ему судне. Ранее Тернер командовал «Мавританией» и водил в первый рейс «Аквитанию». В опасных водах он вел «Лузитанию» противолодочным зигзагом, да и рекордная скорость лайнера не оставляла германским подводникам практически никаких шансов на успешную атаку. Кроме того, в экипаже появился представитель Адмиралтейства – кэптен Н. Андерсон.

Кормовая солнечная палуба «Мавритании». По проекту здесь должны были установить два орудия.

В это время германские подводные лодки еще вели войну по призовому праву, останавливая перехватываемое гражданское судно, предупреждая его о торпедировании и даже иногда досматривая его, в любом случае давая экипажу возможность спастись. Иногда германские командиры даже буксировали шлюпки с потопленных судов ближе к берегу, как это сделал, например, 20 октября 1914 г. командир субмарины U‑17 П. Фельдкирхнер с экипажем потопленного британского парохода «Глиттра». Даже в столь невыгодных для себя условиях немцы достигли в подводной войне впечатляющих успехов. Действия их субмарин стали причинять Англии значительный экономический урон. Черчилль принял решение использовать все меры к тому, чтобы топить, не стесняясь в средствах, как можно больше германских подводных лодок. Британцы приняли асимметричные ответные меры против немцев, выставив большие минные заграждения в Северном море и выпустив 29 ноября в море суда‑ловушки. Это были, в массе своей, реквизированные грузовые пароходы и даже парусники с замаскированным вооружением, достаточно мощным для того, чтобы отправить подводную лодку ко дну с одного – двух залпов. Суда‑ловушки маскировались под гражданские транспорты и шли в рейсе под коммерческим флагом. Если такую ловушку останавливала подводная лодка с приказом покинуть судно, часть матросов начинали изображать на борту панику, иногда даже с привлечением ряженого в женском платье – «жены капитана». Тем временем, опытные комендоры, обслуживавшие замаскированные орудия, наводили их на лодку. Перед самым залпом на мачте ловушки резко вздергивали боевой флаг, так что все договоры формально соблюдались: встретились два боевых корабля стран‑ комбатантов, вступили в бой, один из них затонул – дело на войне обычное. Кстати, в силу особенностей своей конструкции подводная лодка обычно гибнет со всем экипажем – спастись есть некоторые шансы лишь у тех, кто находится на мостике и на палубе.

В ответ на применение судов‑ловушек, германцы официально заявили о начале с 18 февраля 1915 г «неограниченной подводной войны», то есть игры без правил в «военной зоне» вокруг Великобритании и Ирландии. Отныне подводная лодка Гохзеефлотте без ограничений могла использовать свое главное преимущество – скрытность, не предупреждая встречное судно Антанты или ее союзников об атаке. Эта же угроза касалась и нейтралов, так как в Германии стало известно, что британские торговые суда часто скрывают свою национальную принадлежность, поднимая нейтральный американский флаг. Мировая война быстро свела на нет все понятия о чести, рыцарстве и благородстве по отношению к противной стороне. Кто виноват в том, что немцы объявили неограниченную подводную войну: злобный кайзер Вильгельм II или любитель коньяка и сигар, господин первый лорд британского Адмиралтейства?

Спустя несколько дней после германского заявления о начале подводной войны, в приказ были внесены коррективы, ограничивающие свободу действий подводных лодок: запрещалось атаковать госпитальные суда, несущие соответствующие обозначения, если не известно доподлинно, что они перевозят войска и вооружение, прикрываясь красным крестом, а также суда под нейтральным флагом, если не известно наверняка, что это – неприятель, использующий флаг лишь для прикрытия.

29 апреля 1915 г. рядом с пирсом № 54 компании «Кунард Лайн» в Нью‑Йорке и возле германского посольства в Вашингтоне, а вечером того же дня – и в американской центральной газете «Нью‑Йорк Геральд Трибьюн» – появилось написанное тяжеловесным тевтонским слогом заявление следующего содержания:

Путешественникам, намеревающимся пересечь Атлантику, мы напоминаем, что Германия и ее союзники находятся в состоянии войны с Британией и ее союзниками, что военная зона включает в себя воды вокруг Британских островов, а также, что в соответствии с официальным предупреждением Имперского правительства Германии, суда, идущие под флагом Британии или любого ее союзника, могут быть атакованы и уничтожены без предупреждения, а пассажиры этих судов, путешествующие в зоне военных действий, в связи с этим, делают это на свой страх и риск.

Имперское посольство Германии в Вашингтоне

Нужно сказать, что Великобритания с самого начала мировой войны была очень заинтересована в том, чтобы вовлечь Северо‑Американские Штаты в конфликт. Однако президент Вудро Вильсон придерживался позиций абсолютного нейтралитета, что, кроме всего прочего, давало возможность американским оружейным фабрикантам негласно продавать вооружение и боеприпасы обеим сражающимся сторонам. В числе прочих способов склонить САСШ на свою сторону, в Британии на высоком уровне изучалась возможность сыграть на болезненном отношении американцев к гибели своих соотечественников. Разговоры (неофициальные, конечно) о том, что предприняла бы Америка в случае, если судно с американцами на борту попало бы под немецкую торпеду, вели с американским посланником полковником Эдвином Хаузом британский министр иностранных дел Э. Грэй и король Георг V. Причем венценосец даже упомянул конкретный пароход – «Лузитанию». 2 мая Хауз записал свои соображения об этих кулуарных беседах в личном дневнике.

Перед роковым рейсом, назначенным 1 мая 1915 г., некоторым именитым пассажирам, намеревавшимся отправиться в плавание на «Лузитании», – в частности, американскому миллионеру Альфреду Вандербильдту – пришли письма с настоятельной рекомендацией воздержаться от этого путешествия, причем, с недвусмысленной подписью: «Morte». Тем не менее вера в неуязвимость быстроходной «Люси» была настолько велика, что аннулированных билетов оказалось меньше десятка – вполне нормальное число для любого трансатлантического рейса. Кроме 702 членов экипажа, 1 мая 1915 г. на борту «Лузитании» находилось 1257 пассажиров: 950 англичан и подданных Британской короны из колоний, 189 американцев, 71 русский, остальные являлись подданными других стран. На борту лайнера среди пассажиров было 129 детей в возрасте от года до 16 лет, в том числе – группа английских сирот, после начала войны эвакуированных в Канаду и теперь направлявшихся на родину на каникулы. Между тем, в феврале 1915 г. Адмиралтейство предписало всем судоходным компаниям, занимающимся невоенными перевозками, принять меры к повышению экономичности своих судов. На «Лузитании» было законсервировано пять котлов кормового котельного отделения, теперь лайнер мог развивать лишь 20 узлов. Однако широкую публику об этом в известность не поставили. Ряд источников указывают, что инициатива снижения скорости «Лузитании» исходила от руководства «Кунард Лайн». Но при этом не упоминается о циркуляре Адмиралтейства, авторство которого принадлежит Первому лорду Уинстону Черчиллю и его первому заму, адмиралу Джону Фишеру.

30 апреля на 54‑й пирс прибыл целый караван грузовиков с грузами, которые «Лузитания» должна была доставить в Англию. Согласно судовой роли, на «Люси» в тот день погрузили значительное количество продовольствия – бараньи и свиные туши, сало, масло, устрицы в бочках (совершенно необходимый в воюющей полуголодной стране съестной припас, не правда ли? – Авт .), круги сыра, а также сухие армейские пайки. Кроме того, в трюмы было погружено большое количество упакованных в ящики гвоздей, заклепок, а также обшивочная дранка. В судовой роли значились еще и 4200 цинков 7,69‑мм винтовочных патронов производства фирмы «Ремингтон», 1200 коробок с корпусами для шрапнельных снарядов, 189 ящиков с «военным оборудованием, не боеприпасами» (Что скрывалось за этим термином? Тротил, как известно, сам по себе – не боеприпас. – Авт .) и 18 ящиков неснаряженных запальных трубок. Весь этот груз, несмотря на его откровенно военный характер, тем не менее, не был признан военной контрабандой. Например, патроны подпадали под закон 1911 г., разрешавший перевозить на пассажирских судах легкое стрелковое оружие и боеприпасы к нему. Как видно из приведенного перечня, замаскировать в ряде ящиков и бочек взрывчатые вещества при достаточно благостном отношении таможни было не так уж и сложно, хотя прямых свидетельств этого не было. Возможно, взрывчатые вещества были погружены на судно и помимо этого списка, так как обычной практикой было предоставлять в распоряжение таможенников «укороченный», предварительный вариант манифеста, а полный вариант вручать по окончании погрузки, перед самым выходом в рейс. Естественно, полный вариант манифеста, отличавшийся от сокращенного по числу страниц чуть ли не на порядок, иногда так и не доходил до таможни, которая, тем не менее, давала «добро» на выход. Вместе с тем, германская агентурная сеть в Америке действовала весьма активно, и информация о том, что «Лузитания» возит военную контрабанду, могла оказаться у немцев. Кстати, кадры кинохроники, запечатлевшие конвой грузовиков, везущих грузы на «Лузитанию» в тот роковой день, сохранились. К чему бы это кинооператору вздумалось снимать процедуру погрузки именно в тот раз?

«Лузитания» выходит в последний рейс (1 мая, 1915).

Объявление в газете, скорее всего, сыграло решающую (и счастливую!) роль в судьбе пяти членов команды «Лузитании» – в ночь перед отплытием они дезертировали с судна.

В половине одиннадцатого утра 1 мая 1915 г. «Лузитания» вышла из нью‑йоркского порта. После того как в районе косы Сэнди Хук лоцман был отпущен, лайнер вышел из территориальных вод США и встретился со вспомогательным крейсером «Кармания», на который были переданы трое пассажиров, заподозренных в прогерманских настроениях. С «Кармании» на «Лузитанию» было передано несколько мешков с почтой, после чего лайнер по ортодромии взял курс на южную оконечность Ирландии и развил полный ход в 20 узлов.

Вояж проходил без особых приключений. Пассажиры вели обычную жизнь: общались, ели, спали. По военному времени количество доступных развлечений было сокращено. Многие, видимо, маясь бездействием и дурными предчувствиями, долгие часы простаивали на прогулочных палубах, высматривая перископы германских субмарин. Одной из основных тем разговоров была именно опасность торпедирования. Кстати, в первом классе путешествовал некий настырный господин, настаивавший на том, чтобы в рейсе были проведены шлюпочные учения. Он был столь настойчив, что в конце концов его пришлось урезонить. Сосед по ресторанному столику сказал ему: «Прошу Вас замолчать, Вы пугаете дам!» Шлюпочных учений так и не провели.

Несостоявшийся эскорт «Лузитании» – крейсер «Джюно».

Капитан Тернер был внешне абсолютно спокоен, но бдительности не терял: он знал, что наиболее опасным является последний отрезок пути, у берегов южной Ирландии и Уэльса. Тем не менее имел место и такой странный факт: судно не имело права менять маршрут и график движения без согласования с Адмиралтейством, а в районе Куинстауна «Лузитания» была обязана встретиться с «эскортом» – древним броненосным крейсером «Джюно» постройки 1895 г., и под его охраной следовать в Ливерпуль. «Джюно» вряд ли мог чем‑либо помочь «Лузитании» в борьбе с подлодками, так как крейсеры того времени вообще не были для этого приспособлены. Скорее, его можно было бы назвать гирей на ноге у бегуна: старичок мог развивать «парадную» скорость всего в 17 узлов и только задерживал эскортируемый лайнер.

Перед входом в опасный район Тернер принял все возможные меры предосторожности: наблюдательные вахты удвоили, ввели ночное затемнение, все 22 шлюпки были расчехлены и вывалены за борт. На мачте был поднят американский флаг. 6 мая, получив телеграмму об активизации действий вражеских подводных лодок у южной оконечности Ирландии, Тернер распорядился снизить скорость, чтобы пройти траверз Фастнета в темное время суток. Таково было официальное разъяснение, но существует версия о том, что распоряжение о снижении скорости поступило из Адмиралтейства, так как «Джюно» – абсолютно ненужный «Лузитании» – запаздывал к месту рандеву, но Тернеру об этом знать не дали. Более того, «Джю‑ но» 5 мая во второй половине дня вообще был переадресован. Между тем, 7 числа, когда «Лузитания» затонула, наличие рядом с точкой несостоявшегося рандеву большого военного корабля могло бы спасти не одну сотню жизней, а «Джюно» к этому моменту направлялся в Бристоль. Очень уж оперативно его отозвали… Получив известие о торпедировании «Лузитании», командир «Джюно», как и любой на его месте, развернул свой корабль и поспешил на помощь, но, увы, безнадежно опоздал. 5 мая начальник Морского генерального штаба Оливер предлагал Черчиллю придать «Лузитании» гораздо более соответствующий ее назначению эскорт из нескольких эсминцев, но получил категорический отказ. Первый лорд Адмиралтейства очень интересовался действиями германских подводных лодок к югу от Ирландии. Обычно при увеличении активности неприятельских лодок в этих водах туда посылали несколько эсминцев, но именно в этот раз такого приказа не последовало – ограничились лишь предупреждением «Лузитании» об активности неприятеля.

Следуя к месту рандеву с «Джюно», Тернер вынужден был нарушить все инструкции Адмиралтейства по прохождению «военной зоны» вокруг Британских островов: идти с максимальной скоростью, держаться середины проливов и узкостей, избегать мысов, следовать противолодочным зигзагом.

Между тем, «Лузитания» с утра 7 числа двигалась прямым курсом с 18‑узловой скоростью вдоль побережья Ирландии. Утро было облачное и туманное. Для того чтобы избежать возможного столкновения со встречным судном, Тернер распорядился подавать в тумане гудки – согласно правилам навигации в мирное время. В 12.15 Тернеру передали радиограмму из Адмиралтейства, предписывавшую «Лузитании» изменить курс на Куинстаун. Кстати, копии данной радиограммы в Адмиралтействе не оказалось. Около полудня туман рассеялся, и Тернер в соответствии с последней инструкцией приказал изменить курс ближе к берегу, в район, где, по его мнению, вероятность появления подводных лодок неприятеля была гораздо меньше. В 14.00 лайнер находился на траверзе мыса Олд Хед оф Кинсэйл, в 17 милях от скалистого берега. Всего 25 миль отделяло судно от порта Куинстаун.

Тернер не мог знать о том, что изменение курса ближе к берегу приведет «Лузитанию» прямиком под торпеду…

В тот день германская подлодка U‑20 под командованием капитан‑лейтенанта Вальтера Швигера патрулировала в надводном положении подходы к Куинстауну. Поход продолжался уже неделю, U‑20 за это короткое время уже пустила ко дну парусник и повредила грузовой пароход. Когда в 13.05 7 мая туман рассеялся, наблюдатели сообщили Швигеру о том, что в пределах видимости движется большой четырехтрубный пароход. Субмарина ушла на перископную глубину, была сыграна боевая тревога. Вскоре, наблюдая за целью в перископ, Швигер с уверенностью опознал в ней «Лузитанию» или «Мавританию» – в любом германском определителе и та, и другая фигурировали, как вспомогательные крейсера, так что сомнений в правомерности атаки на борту U‑20 не возникло: вражеское судно несло эмблематику британской компании, но на мачте был поднят американский флаг. Таким образом, Швигер, атакуя «Лузитанию», прямого приказа своего начальства не нарушил: перед ним был уверенно опознанный английский лайнер, потенциальный комбатант, прикрывающийся к тому же нейтральным флагом. Судно следовало довольно далеко от U‑20, лодка не смогла бы догнать его даже в надводном положении. Но внезапно лайнер изменил курс, направившись прямо на лодку. Дождавшись, пока неманеврирующая цель подойдет на дистанцию в 700 м, Швигер в 14.09 практически в полигонных условиях выпустил в правый борт лайнера одну торпеду типа G калибром 500 мм. Торпеда шла с небольшим заглублением. За несколько секунд до попадания торпеды в правый борт лайнера (в район крыла капитанского мостика) пенный след заметил восемнадцатилетний наблюдатель Лесли Мортон. По до сих пор невыясненной причине, в это время капитана Тернера на мостике не было, рулевой не получил приказа и не успел никак отреагировать.

Германская подводная лодка U‑20.

В месте попадания торпеды борт лайнера был двойным, и полученные повреждения сами по себе вряд ли вызвали гибель судна, несмотря на то, что взрыв был достаточно силен – столб воды и дыма взлетел до верхушки первой трубы. Скорее всего, «Лузитания» даже сохранила бы ход. Но через несколько секунд после попадания торпеды произошел второй взрыв, гораздо более мощный, чем первый. Очевидцы отмечали, что этот взрыв сопровождался выбросом форса пламени и черно‑желтого дыма, причем не с правого, а с ЛЕВОГО борта. Наблюдая агонию лайнера в перископ, Швигер отметил в вахтенном журнале, что судно быстро кренится на правый борт и садится носовой частью, а на борту царит паника. Видимо, только в этот момент он понял, что торпедировал не вспомогательный крейсер, а судно с мирными пассажирами на борту. До того момента, как судно оказалось обесточенным, радист «Лузитании» все же успел передать в э