Странное бездействие

Свирепый и прохладный восточный ветер дул беспрестанно весь день, и вершина Поющего бархана курилась длинными космами песка. Ветер замел все следы, нагромоздил валы песка возле кустов белого саксаула, песчаной акации и дзужгуна, а когда к вечеру прекратился, сразу потеплело, и солнечные лучи согрели остывший песок.

На Поющем бархане, на почти голых песках, да и во многих других местах песчаных пустынь Средней Азии живет замечательный муравей – бледный бегунок (Cataglyphis pallidus ). Необыкновенно быстрый, поразительно энергичный, он носится с невероятной быстротой по песку в поисках добычи. Светлый, с едва заметными черными точечками глаз, он совершенно не различим на песке. В солнечную погоду его выдает только тень, по ней и можно обнаружить этого жителя пустыни. В пасмурную погоду его разглядеть почти невозможно.

Песчаный бегунок находит дорогу к своему жилищу, не пользуясь пахучими следами, и сам их никогда не оставляет. На подвижном песке, текущем при дуновении ветра, пахучие следы бесполезны. И все же бегунок обладает удивительными способностями ориентироваться среди однообразия сыпучих барханов.

Жилище песчаного бегунка не сложно, ходы идут на глубину до полутора метров, до слоя плотного и слегка влажного песка. Под землей муравьи отлично угадывают, когда кончился ветер и можно выбираться наверх, приниматься за раскопку своих хором. Вот и сейчас, едва космы песка улеглись, как на вершине Поющего бархана, появилось сразу четыре команды бегунков. Усиленно работая, они уже наскребли по порядочному холмику вокруг ходов, и, судя по ним, заносы их жилища были немалые.

Невольно засмотришься на работу неутомимых тружеников. Каждый из них, широко расставив вторую и третью пару ног и слегла приподнявшись, быстро‑быстро отбрасывает песок передними ногами, подобно тому, как собаки роют землю. У каждого сзади летят струйки песка. Зрелище команды муравьев, бросающих струйки песка, необыкновенно.

Но вот муравьи выстроились цепочкой и стали перебрасывать песок друг другу. Живой конвейер казался еще более интересным. Он, видимо, предназначался для освобождения хода от глубокого завала, так как песок летел из темного отверстия, ведущего в подземные лабиринты.

Иногда конвейер распадался, и вместо одной длинной цепочки оказывалось две или три коротких, но быстро восстанавливался в одну длинную. Когда один из участников этой «живой машины» исчезал, отправляясь по другим делам, его место мгновенно занимал другой. Но что поразительно! Выбывший из конвейера не отдыхал. С неменьшей энергией он принимался за другие дела. Очевидно, смена деятельности утомляла меньше. Это создание казалось источником неиссякаемой и кипучей энергии.

Обычно песчаные бегунки живут изолированными муравейниками, каждый из которых состоит из одной‑двух сотен рабочих и единственной самочки. Но тут, недалеко друг от друга, расположилась целая колония из четырех дружественных семей, свидетельствуя о мире, царящем в этом обществе. Один из бегунков тащил к себе от соседей небольшой пакетик яичек. Такой добровольный обмен или заимствование укрепляет дружественные отношения и препятствует враждебности.

В то время как возле каждого муравейника трудилась аварийная команда, ликвидировавшая последствия песчаной бури, другие члены общества успели обежать песчаные холмы, и кое‑кто уже возвращался с добычей: маленькой мушкой, нежной незрелой кобылкой, крохотной гусеничкой, невесть где добытой среди царства голого песка. Глядя на эти тельца, до предела переполненные энергией, я думал о том, что, очевидно, бегункам свойственны только два состояния: или безмятежный отдых в подземном царстве, или кипучая деятельность наверху в мире света и тепла.

На следующий день утром, когда солнце поднялось из‑за скалистых гор и обогрело пустыню, над редкими цветами пустыни зажужжали пчелы и мимо нас прошуршали крыльями дальние путешественницы – стрекозы, я поспешил проведать компанию песчаных бегунков. Думалось, что там сейчас кипит работа. Но к удивлению входы в муравейнички были пусты. Лишь несколько светлых головок с черными точечками глаз выглядывало из темноты подземелья, да высунувшиеся наружу шустрые усики размахивали во все стороны.

Странное поведение бегунков меня озадачило. Что бы оно могло означать? Уселся на походный стульчик и стал приводить в порядок записи, поглядывая на холмики, окружающие входы в жилища муравьев.

Прошло около часа. Солнце еще больше пригрело пески. По ним, сигнализируя пестрыми хвостиками, стали носиться забавные песчаные ящерицы‑круглоголовки. Быстро прополз обычно медлительный степной удавчик. Большая муха со звоном стала крутиться возле кустика саксаула. Бегунки, такие любители жары, не показывались.

Вдруг по склону дальнего бархана промчалось что‑то серое и кругленькое, похожее на зверушку. Я не сразу догадался, что это сухой кустик перекати‑поля. Затем мимо меня быстро прокатились, будто живые, пушистые шарики семян дзужгуна. Шевельнулись ветки песчаной акации, засвистел ветер в безлистных ветвях саксаула, вершина Поющего бархана закрутилась желтыми космами несущегося песка, всюду песок стронулся с места и побежал струйками.

Началась песчаная буря. За несколько минут исчезли крошечные холмики муравейничков песчаного бегунка и ничего от них не осталось. Так вот почему неугомонные бегунки не вышли сегодня на охоту! Они заранее знали о приближении бури. Их, крошек, могло легко разметать ветром. Но как они угадали предстоящее изменение погоды? Какие органы чувств с такой точностью подсказали, что надо сидеть в жилище и никуда не отлучаться?

Когда‑нибудь ученые узнают про таинственный живой приборчик, спрятанный в крошечном тельце бегунка, и смогут построить что‑либо подобное для своих целей.