Луи Арагон (Louis Aragon) 1897—1982

Страстная неделя (La semaine Sainte)

Роман (1958)

Действие происходит с 19 по 26 марта 1815 г. во Франции, в течение последней перед Пасхой недели, в католическом календаре именуе­мой страстной. В основе романа лежат исторические события, свя­занные с возвращением Наполеона Бонапарта в Париж, бежавшего с острова Эльбы, где он находился в изгнании. Главным персонажем этого многопланового романа-эпопеи является молодой художник Теодор Жерико. В 1811 г. его отец, Жорж Жерико, с согласия сына, ненавидящего войну, нанял вместо него на службу в армии Наполео­на рекрута. И несколько лет Теодор спокойно занимался живописью. Однако в 1815 г. он вдруг определяется в серые мушкетеры короля Людовика XVIII и таким образом включается в драматические собы­тия, охватившие Францию.

В казарме королевских войск на окраине Парижа рано утром по­лучен приказ прибыть в столицу на Марсово поле, где днем король хочет провести смотр. Какое решение примет король — защищать Лувр и Париж по разработанному плану или уходить из столицы, по­скольку Бонапарт очень быстро и практически беспрепятственно под-

ходит к городу? Все обсуждают известие об измене «верного» марша­ла Нея, посланного королем преградить Бонапарту дорогу на Париж и перешедшего на сторону императора. Теодор Жерико задает себе и еще один вопрос — а что произойдет лично с ним, если и дальше ге­нералы будут изменять королю, а королевские войска с обозами и оружием будут присоединяться к армии Наполеона? Может, бросить все, отсидеться в огромном доме отца, опять заняться живописью?.. Однако после кратковременного отдыха в своем парижском доме, несмотря на усталость, сомнения, дождь и слякоть, Теодор все-таки вовремя приезжает на своем любимом коне Трико к месту сбора.

Между тем время идет, а король не появляется. Слухи о преда­тельствах, о бегстве аристократов, о Бонапарте, находящемся на под­ступах к Парижу, о нерешительности короля будоражат умы французов. Военным ничего не сообщают, но они вдруг видят карету короля. На большой скорости она удаляется от Лувра. Значит, мо­нарх удирает, но куда, в каком направлении? Потом вдруг карета ос­танавливается, король приказывает войскам вернуться в казармы, а сам возвращается в Лувр. В городе оживление, в некоторых кварталах Завсегдатаи кафе уже пьют за здоровье Наполеона. Ходить по городу в форме королевского мушкетера опасно, но ведь не спать же в такую ночь?! Теодор заходит в кафе и своей формой чуть не прово­цирует драку, К счастью, его старый знакомый Дьедонне, оказавший­ся там, узнает Теодора и все улаживает. Дьедонне возвращается к императору, но он не забыл и Теодора, которого знает с детства и которому служил моделью для одной из картин. Бродя по Парижу, Жерико встречает и других знакомых. В голове его царит такаяже неразбериха, как и во всем городе. Мысли сменяют друг друга. Думы о прошлом, настоящем и будущем родины чередуются с мыслями 6 живописи. Что лучше для Франции — король, Бонапарт или Респуб­лика? Почему он, художник Теодор Жерико, не бежит сейчас же в свою мастерскую? Ведь все, что он видел днем и видит сейчас, — это яркий свет в Лувре, где принимают посла Испании, и чернота, ночи — все так и просится на полотно. Сейчас он мог бы работать не хуже своего любимого Караваджо.

Однако ноги несут его не домой, а к друзьям-мушкетерам, кото­рые вместе с другими войсками покидают Париж и, вслед за уже вы­ехавшим посреди ночи королем и его эскортом, отступают на север страны. Но куда именно, по какому маршруту — никто не знает, даже племянник короля, герцог Беррийский, задержавшийся нена-

долго у своей возлюбленной Виржини, родившей ему на днях сына. Король назначил маршала Мезона главнокомандующим, но и тот не может ничего организовать — генералы поступают, как сами считают нужным. Неизвестно, где находится штаб, но известно, что 19 марта вечером весь его состав появился в канцелярии, потребовал себе жа­лованье и исчез. Не успели королевские войска отойти от Парижа, как часть их уже повернула назад: в Сен-Дени генерал Эксельманс, перешедший на сторону Бонапарта, переманил их. Преданные коро­лю части 20 марта в непогоду и непролазную грязь добрались до го­рода Бовэ, откуда только что уехал король и его свита. Но куда? В Кале, а потом в Англию? Можно только догадываться. А что суждено им — будет ли здесь дан бой, или отступление продолжится? Жите­ли Бовэ побаиваются возвращения Бонапарта. Ведь тогда опять на­чнутся рекрутские сборы, кровавая дань войне, а их город и так уже почти полностью разрушен. Да и производство пострадает, кому тогда будет нужен их текстиль?

В Бовэ Жерико остановился на ночлег в доме вдовы-бакалейщицы Дюран. Ее дочь, шестнадцатилетняя Дениза, рассказала Теодору, что год назад у них квартировал молодой офицер Альфонс де Пра, кото­рый читал ей свои стихи и замечательно описывал Италию. Позднее Теодор узнал, что это был Ламартин. А в эту же ночь, на рассвете, супрефекту города привезли известие о том, что император Бонапарт торжественно водворился в парижском Лувре. В Бовэ военачальники и прибывшие туда утром принцы не могут скрыть своей растерян­ности: войска к городу еще полностью не подтянулись, а генерал Экс­ельманс, отправившийся их догонять, может вот-вот навязать бой. Значит, нужно, не жалея казенных денег, купить лошадей, как можно скорее дойти до порта Дьепп и отплыть в Англию, даже не имея на то прямых указаний короля, который по-прежнему не дает о себе знать.

В числе посланных за лошадьми находится и Жерико. Разговор с хозяином табуна непрост, но мушкетерам все же удается, благодаря своей напористости, купить лучших лошадей. Среди коней выделяет­ся один, черной масти с белым пятном на задней ноге. С такими «белоножками» надо быть осторожным, уж очень они норовисты. Этого коня-красавца Жерико отдает Другу Марку-Антуану, который на пути к Бовэ лишился своего любимого коня. Но подарок оказыва­ется роковым: через два дня конь, испугавшись неожиданного вы­стрела, понес нового хозяина, не сумевшего высвободить ногу . из

стремени. Всадника в тяжелом состоянии оставляют на попечение бедной крестьянской семьи, и дальнейшая его судьба остается неяс­ной.

При въезде в город Пуа Теодору пришлось заехать в кузницу, чтобы подковать своего Трико. Ночевать он остается у кузнеца Мюл­лера, к которому приехали двое мужчин — старик Жубер и молодой возница Бернар. Мюллер женат на Софи, к которой питают нежные чувства Бернар и помощник кузнеца Фирмен. За ужином острый взгляд Теодора уловил признаки разыгрывающейся в этом доме драмы. Фирмен ненавидит Бернара, чувствуя, что Софи тайно увлече­на этим регулярно появляющимся у кузнеца гостем. Фирмен терпе­ливо ждет подходящего момента, чтобы разделаться с соперником. В полночь Фирмен входит в комнату к Теодору и зовет его пойти с ним вслед за Бернаром и Жубером на тайную сходку заговорщиков. Фир­мен надеется, что королевский мушкетер Жерико, услышав антико­ролевские речи заговорщиков, донесет на Бернара, и таким образом он освободится от ненавистного соперника. На поляне возле кладби­ща собралось человек двадцать. Они взволнованно обсуждают причи­ны бедственного положения народа, винят в этом прежде всего аристократов и короля, ругают Бонапарта за бесконечные войны и разорения. Сколько людей, столько и мнений. Теодору, спрятавшему­ся за деревом, кажется, что он в театре и смотрит какую-то незнако­мую драму. Оказывается, цена на хлеб может кого-то волновать и даже беспокоить, какие-то расчетные книжки вызывают проклятья у рабочих, и эти же рабочие с надеждой говорят о каких-то «рабочих союзах». Одни из них утверждают, что народ никому больше не дол­жен верить, другие доказывают, что Бонапарт может быть таким, каким его сделает народ, если народ даст ему правильное направле­ние, а сам объединится. Жерико чувствует, что в нем самом что-то меняется. Эта волна человеческих страстей увлекает его и приносит ему чисто физическую боль. Он попал сюда нечаянно, но теперь он будет всегда на стороне этих людей, о которых раньше практически ничего не знал. И когда Фирмен назойливо просит Теодора, чтобы тот вернулся в город и все рассказал королевским властям, которые арестуют бунтовщиков, Теодор в бешенстве отшвыривает Фирмена и бьет его по лицу.

Вести о кавалерии Эксельманса гонят принцев и графов за Ла-Манш, но Теодор Жерико и не мыслит об эмиграции. В Пуа слово «родина» обогатилось для него новым смыслом, теперь он не мог бы

расстаться с Францией, покинуть нуждающихся и страдающих людей. Но король спешит покинуть Францию: во-первых, нельзя по­падаться в руки Бонапарту, а во-вторых, сейчас опасны даже родст­венники, мечтающие завладеть его короной. Людовик XVIII хочет их всех перехитрить — через какое-то время вернуться с союзниками и обезопасить себя от всех претендентов. Тем временем среди солдат короля распространяются слухи, что в Лилле гвардия может соеди­ниться с иностранными армиями, стоящими на границе. Значит, гер­цог Орлеанский, два дня назад заверивший войско, что король никогда не обратится за помощью к иностранцам и не позовет их на французскую землю, лгал.

В армии зреет бунт. Перед некоторыми генералами эта проблема встает с такой же остротой. Например, маршал Макдональд открыто заявляет королю, что границу не перейдет. Настал момент выбора:

верность королю или верность родине. А сам король, так и не доехав до порта на Ла-Манше, решил поскорее перейти франко-бельгийскую границу в Менено. На площадях французских городов уже вместо «Да здравствует король!» повсюду кричат «Да здравствует импера­тор!», и в страстную пятницу идут в собор на литургию. Но Теодору не до религиозных обрядов: он еще не нашел для себя ответа, на чью сторону встать. Уже понятно, что не на сторону короля, запятнавше­го себя позором измены. Но чем лучше Бонапарт? Ведь это он как-то сказал, что не хочет быть императором черни. Ему все равно, что народ умирает с голоду, а армия и бесчисленная полиция держат его в страхе. А может быть, прав тот молодой оратор, который призывал роялистов и республиканцев сплотиться против тирана-императора? Во всем этом еще предстоит разобраться. А сейчас Теодору Жерико, уже побывавшему у пределов возможного, в этот час пасхальной за­утрени хочется просто жить, писать картины, всматриваться в лица людей, любить их. Он хочет стать настоящим живописцем мира, ко­торый его окружает.

Я. В. Никитин