Дальнейшее развитие психоаналитической теории: Мелани Клейн, Доналд Уинникотт и Хайнц Кохут

 

[Идея и ее реализация принадлежат Уильяму Брейтеру (William Brater).]

Начиная со своего революционного появления в первой четверти XX в. психоаналитическая традиция развивалась в нескольких направлениях. Это развитие успешно распространило теорию и психотерапевтические приемы на психологические состояния, которые Фрейд считал не поддающимися лечению. Для Зигмунда Фрейда основным объектом психоаналитической теории являлись внутренние невротические конфликты, которые возникают в эдипов период, отмечаемый у ребенка в возрасте от 3 до 6 лет, а основным способом вмешательства были интерпретация и прояснение, путем психоанализа, этих теперь неосознаваемых конфликтов. Интерпретация оказывалась эффективной частично потому, что сами конфликты возникают, когда у ребенка начинает развиваться вербальная память. Однако в 1930-х гг. психоаналитики начали сталкиваться с пациентами, чьи трудности, по-видимому, возникали много ранее и, следовательно, были погребены намного более глубоко в бессознательном. Психотерапевты решили, что. такие конфликты играют определяющую роль на раннем этапе организации психики и часто несут ответственность за более серьезные патологии, такие, как пограничные состояния (отсутствие устойчивого ощущения «я»), нарциссические состояния (гипертрофированное и нереальное ощущение «я») и даже психозы. В равной степени было важно и то, что эти ранние конфликты, по-видимому, являлись причиной распространенной ситуации, при которой нормальные люди страдали от чувства нереальности, опустошенности и потери смысла жизни — состояния, которые не удавалось снять с помощью классической техники интерпретации. В итоге теоретические наработки, сделанные после Фрейда, и новые психотерапевтические приемы, созданные на их основе, усовершенствовали теорию психоанализа, в результате чего современный психоаналитик обладает инструментарием и пониманием для того, чтобы работать со всеми психическими расстройствами, за исключением самых тяжелых.

«Задача аналитика состоит в том, чтобы довести до сознания то, что является бессознательным, к какому бы психическому образованию оно ни принадлежало» (A. Freud, 1946, р. 30).

В настоящее время ученик, желающий познакомиться с ведущими последователями первоначальной теории Фрейда, сталкивается с огромным корпусом литературы. Вдобавок каждый теоретик подходит к психоаналитическим проблемам со своей позиции и тем самым дает различные определения и различные объяснения основным понятиям этой области. В результате мы имеем огромное разнообразие теорий. Например, Мелани Клейн в своих глубоких исследованиях сил, расщепляющих и организующих психику, дает описание эго, значительно отличающееся от того, которое предложила Анна Фрейд, изучая защитные механизмы эго. Кроме того, понимание «я», основанное на врожденном ощущении бытия, как оно разработано Доналдом Уинникоттом, отличается от «я», как его видит Хайнц Кохут, который считает основополагающими идеализацию и стремления. В нижеследующем обсуждении мы не ставим перед собой задачу охватить всю работу того или иного теоретика или предложить собственную концепцию последней, а опишем и проиллюстрируем те идеи, которые оказали существенное влияние на психоаналитическую традицию. К счастью, большинству этих идей присущ весомый элемент здравого смысла. При чтении постарайтесь прочувствовать состояния психики, которые описывает каждый теоретик. Это облегчит вам различение отдельных подходов и определений.

«Мы не можем не заметить, что при обсуждении человеческой природы мы склонны использовать одни и те же термины, имеющие значения, которые не просто отличаются друг от друга, но кажутся несовместимыми. Хуже всего здесь обстоит дело со словами «бессознательное» и «я»» (Winnicott, 1989, р. 488).

 

Мелани Клейн (1882—1960)

 

Мелани Клейн (Melanie Klein) была ключевой фигурой в психоаналитическом движении в период, когда его интеллектуальный центр переместился из Вены в Лондон. На раннем этапе своей деятельности она познакомилась с несколькими людьми из так называемого «внутреннего круга» Фрейда и завоевала их уважение.

Клейн родилась в Вене, но потом перебралась в Прагу, где прошла психоанализ у Шандора Ференси (Ferenczi), близкого друга и коллеги Фрейда, затем — в Берлин, где она продолжила свой психоанализ с Карлом Абрахамом (Karl Abraham), основоположником теории ранних детских психосексуальных стадий, и наконец в 1926 г. — в Лондон, по просьбе Эрнста Джонса, биографа и ближайшего помощника Фрейда в Англии. Каждый из этих людей по-своему способствовал ее дальнейшей деятельности: Ференси видел в ней личность с исключительными психоаналитическими наклонностями и способствовал тому, что она начала глубоко погружаться в эмоциональный мир своих пациентов; Абрахам поддерживал ее первоначальную работу, даже когда она разошлась во взглядах с Зигмундом Фрейдом, и вдохновил ее на занятие детским психоанализом; а Джонс предоставил ей возможность публично изложить свои оригинальные идеи (Grosskurth, 1986). Ее новаторская работа была в самом разгаре, когда Фрейд, спасаясь от нацистов, прибыл в Лондон в сопровождении своей взрослой дочери Анны. Начиная с этого времени между Анной Фрейд и Клейн стали возникать споры и разногласия в отношении того, какие пути понимания и использования психоанализа являются правильными.

Несмотря на быстрое признание Клейн в качестве исключительно яркого и оригинального теоретика, ее взгляды стали вызывать критику, когда она расширила рамки исследования бессознательного. Так, центральную роль в ее мышлении начал играть «инстинкт смерти» — идея Фрейда, которая была встречена остальными психоаналитиками весьма неблагосклонно. Согласно Клейн, инстинкт смерти обнаруживает себя в сложных и часто крайне деструктивных фантазиях маленьких детей. Врожденная агрессивность, которую она наблюдала в играх детей, согласно Клейн, также является манифестацией инстинкта смерти. Она полагала, что при организации психики врожденная агрессивность так же важна, как и сексуальное влечение (или даже более важна). Она даже предположила, что супер-эго, которое, по мнению Фрейда, закладывается в эдипов период, в действительности появляется в примитивной форме в первые месяцы жизни (Segal, 1973). Анна Фрейд, в особенности, находила увлечение Клейн доэдиповыми процессами весьма неортодоксальным, и это расхождение позиций стало частью того досадного личного и теоретического конфликта, который между ними возник. По-видимому, теории и наблюдения Клейн противоречили более распространенной идее о том, что наиболее важными организующими факторами психики являются сексуальные конфликты в эдипов период. Сам Фрейд занимал нейтральную позицию в этом споре, тем самым молчаливо одобряя очень разную, но одинаково важную работу обеих женщин. Однако в частной переписке он замечал, что поддержка Клейн Джонсом в противовес позиции его дочери была отложенным актом «мести Анне за ее отказ в 1914 г. позволить ему ухаживать за ней» (Young-Bruehl, 1988, p. 172).

«Если мы обретем способность, глубоко в бессознательной части нашей психики, очистить в определенной степени свои чувства к нашим родителям от обид и простить им ту фрустрацию, которую нам пришлось испытать, тогда мы сможем жить в мире с собой и любить других в истинном смысле этого слова» (Klein, 1975. Vol. I, p. 343).

Клейн оставалась непоколебимой в своих описаниях и интерпретациях тех переживаний, с которыми многие психически больные люди живут все время, а все люди — какое-то время, а именно: жестоких, злобных и деструктивных фантазий по отношению к людям, в которых они нуждаются и которых даже любят. Клейн давала объяснение распространенному чувству внезапной ненависти и неприятия к человеку, который минуту назад был любим. Например, мать может испытывать побуждение причинить боль своему младенцу, когда тот постоянно капризничает. Дети, а также подростки и взрослые могут неожиданно отвергнуть любимого человека — мать, друга, подругу или супруга, потому что он ведет себя не так, как им хочется. Возможно, благодаря тому, что Клейн так хорошо понимала ненависть, она разбиралась и в любви. Она была первым аналитиком, описавшим любовь не просто как реализацию эротических желаний, но как настоящую доброту и подлинную заботу о другом человеке. Она поняла, что проявление сознательной любви неотъемлемо связано с нашими угрызениями совести из-за деструктивной ненависти. То есть, когда мы осознаем, насколько внутренне жестокими мы можем быть к тем, кого любим, мы также понимаем, насколько необходимо сохранять те отношения, которые мы ценим. Таким образом она объяснила одну из величайших тайн, с которой сталкиваются все люди: что любовь и ненависть — наши индивидуальные небеса и преисподнюю — нельзя отделять друг от друга.

Одна из наиболее важных идей Клейн состоит в том, что агрессия и любовь выступают в качестве фундаментальных организующих сил психики. Агрессия расщепляет психику, тогда как любовь ее цементирует. Ребенок (или взрослый) будет агрессивно «расщеплять» мир, с тем чтобы отвергнуть то, что он ненавидит, и сохранить то, чего он желает. Постоянное желание ребенка — иметь рядом добрую и наполненную грудь и отвергать опустошенную, назойливую или безучастную грудь. Таким образом, Клейн постулировала, что первым организатором психики является процесс разделения. Этому деструктивному, расщепляющему процессу противостоит другой, организующий процесс, который производит интеграцию и способствует целостности и любви. Клейн заметила, что ребенок, проявляющий ненависть к своей матери (хотя бы в фантазиях), со временем попытается восполнить тот ущерб, который, по мнению ребенка, был им нанесен. Типичный пример этого — ребенок, предлагающий любимую игрушку в виде дара, с тем чтобы утешить маму, которой он причинил боль в своих фантазиях. Тем самым мама, которая в сознании ребенка была расщеплена, сольется в единый образ, объединяющий в себе хорошее и плохое (Klein, 1975, Vol. I).

«Малышу кажется, что желаемое им в фантазиях действительно имело место; то есть ему кажется, что он на самом деле разрушил объект своих деструктивных импульсов и продолжает его разрушать, — все это имеет крайне важные последствия для развития его психики» (Klein, 1975, Vol. I, p. 308).

Клейн считала, что эти два процесса являются основополагающими внутри психики. Первый она назвала параноидно-шизоидным состоянием, поскольку ребенок расщепляет (шизоидное)грудь на хорошую и плохую из страха (параноидное).Второй она назвала депрессивным состоянием, поскольку после расщепления и «разрушения» матери (в фантазиях) ребенок в состоянии депрессивной мечтательности представляет себе целостную мать, которая объединяет в себе хорошие и плохие качества. Эти состояния образуют два полюса психологического функционирования, которые появляются снова и снова, когда в психику интегрируются новые переживания. Хотя Клейн критиковали за неуклюжесть этих терминов, нет сомнений, что они описывают реальные переживания, наблюдаемые у детей и испытываемые взрослыми. Идеи Клейн оказали глубокое влияние на теорию объектных отношений (object relations theory),возможно, наиболее популярную область психоаналитического мышления сегодня. Фундаментом ее теории является идея, что наши отношения к любимым и ненавидимым «объектам» (или значимым людям в нашей жизни) — это строительные кирпичики нашего мировосприятия и мироощущения (Greenberg & Mitchell, 1983). Наш опыт общения со значимыми людьми, такими, как наши родители или первые возлюбленные, интернализуется и затем структурирует наше восприятие не только других, но и нашей собственной личности. Например, когда мы «расщепляем» мир на хорошую и плохую составляющие, мы также расщепляем на пугающий и желаемый аспекты нашего ощущения собственного «я». Или если мы достигли определенной интеграции и можем сохранять объединенный внутренний образ тех, кого мы любим, тогда мы воспринимаем себя целостными и находимся в мире с собой.

Значительным было и влияние Клейн на психоаналитическую технику. Она ввела эффективный стиль волевой интерпретации агрессивных и сексуальных влечений, до сих пор используемый многими аналитиками. Поскольку она рассматривала самые ранние и наиболее болезненные процессы человеческой психики — в частности, ненавидящую любовь, сильное пугающее желание, потребность в близости, стремление загладить свою вину, завистливую привязанность, благодарную доброту и подлинную любовь, — ее работа позволила психоанализу изучить модели человеческого поведения, которые ранее игнорировались. Школы, опирающиеся на психоаналитическую теорию и практику Клейн, можно встретить в любой части западного мира.

 

Доналд Уинникотт (1896—1971)

 

Доналд Уинникотт (Donald Winnicott) работал в Англии одновременно с Клейн. Он был прекрасным клиницистом, чьи провидческие идеи оказывают все большее влияние не только на психоаналитическую теорию, но также на детских и взрослых психотерапевтов, представляющих почти все направления. Причина этого масштабного успеха в том, что, несмотря на частый радикализм теоретических и практических идей и новшеств Уинникотта, его работа отвечает здравому смыслу более, чем труды любого другого психоаналитического мыслителя. Он никогда не забывал о том, что описывает реальных людей (Goldman, 1993). Младенцу не выжить, как физически, так и психологически, если о нем не будет заботиться мать или другой значимый для него опекун. С психологической точки зрения развитие «я» младенца происходит успешно только в любящей, игровой и, самое главное, зеркальной (отражающей) среде, создаваемой вниманием матери. Отсюда вытекает следующая теоретическая предпосылка: никакую психику нельзя понять как существующую в изоляции. Эта идея глубоко повлияла на развивающуюся область теории объектных отношений.

Уинникотт имел хорошую возможность наблюдать младенцев и их матерей, поскольку перед тем, как стать психоаналитиком, он работал педиатром. Он говорил, что в период своей работы в одной из лондонских больниц ему пришлось видеть не менее шести тысяч младенцев и их матерей (Goldman, 1993). Большая часть психоаналитических формулировок и нововведений в технике психоанализа возникла из понимания того, что отношения матери с ребенком во многом напоминают отношения аналитика с пациентом. Задержка развития у взрослых может быть объяснена дефицитом материнского внимания в младенчестве. Психоаналитик может успешно осуществить лечение, воссоздавая условия материнской опеки.

Уинникотт сделал радикальный шаг, когда заметил, что в основе личностной идентичности лежит прежде всего ощущение бытия. Другими словами, при формировании личности ощущение собственного существования (экзистенции) более важно, чем сексуальные или агрессивные влечения: «После бытия — собственное действие и превращение в объект внешнего воздействия. Но сначала бытие» (Winnicott, 1971, р. 85). Способность быть начинается с отношения младенца к матери и особенно к груди. Если голодное дитя постоянно встречает любящую заботу, проявляющуюся в том, что мать дает грудь в гармоничной и любящей манере, тогда младенец начнет ощущать продолжение собственного существования. Но если мать недовольна или отнимает грудь и тем самым вызывает у ребенка фрустрацию, будут иметь место травмирующие разрывы в первичной реальности ребенка. По мере того как ощущение собственного бытия становится сильнее, оно образует фундамент для всех последующих функций личности.

«Либо у матери есть грудь как таковая, так что ребенок также может «быть», когда он и мать еще не разделены в рудиментарном сознании младенца; либо мать неспособна выполнить эту функцию, в результате чего ребенок должен будет развиваться, не обладая способностью «быть» или с неполноценной способностью «быть»» (Winnicott, 1971, р. 82).

Кроме того, Уинникотт известен следующим введенным им термином: достаточно хорошая мать(good enough mother) (1971). Он понял, что матери очень непросто создать среду, в которой ребенок может выработать ощущение «я», т. е. безусловное ощущение собственного существования. Он также понял, что, как это ни парадоксально, лучше всего, если мать не идеальна. Ей нужно быть лишь достаточно хорошей (реальность, которая также касается и психотерапевта). Если она будет совершенной в своих реакциях, ребенок останется зависимым. Из-за регулярных, но не чрезмерных перерывов в материнской гармонии и заботе ребенок (или клиент в психотерапии) должен возвращаться к собственным ресурсам и развивать способность удовлетворения своих потребностей. Задача матери — создать среду, в которой ребенок сможет развить с течением времени истинное и аутентичное самоощущение; чтобы это произошло, необходима достаточно хорошая, но не совершенная мать.

Однако, чтобы быть достаточно хорошей, мать должна удовлетворять потребности ребенка большую часть времени. Ребенок, по словам Уинникотта, не обладает ощущением ограниченности собственных возможностей; ему кажется, что он всесилен. Это чувство всесилия необходимо для развития «я». Если младенец хочет, чтобы его накормили, и мать дает ему грудь или бутылку в нужный момент, если младенец улыбается и мать улыбается в знак подтверждения, если младенец намочил пеленки и плачет и мать вовремя их меняет, тогда у младенца возникнет чувство, что его спонтанные экспрессии дают результат. Со временем ощущение ребенком своего всесилия уступает место чувству относительной независимости, по мере того как он учится удовлетворять собственные потребности. Тем не менее именно ранний успех ребенка в выражении себя внутри отношений «мать—младенец» приводит в действие ощущение эффективности и аутентичности себя как взрослого.

«До последних лет своей жизни он ездил на велосипеде, закинув ноги на руль, и водил машину, высунув голову через крышу и давя тростью на газ. Когда ему был 71 год, полиция даже сделала ему предупреждение за его способ езды на велосипеде» (Goldman, 1993, р. 20).

Уинникотт проводит грань между истинным «я»(true self) и ложным «я»(false self). Когда всесилие младенца получает признание, развивается истинное «я»; однако, когда ребенок не ощущает своей эффективности, он чувствует себя беспомощным и начинает приспосабливаться к потребностям матери, чтобы получить желаемое. В этом случае у него выработается ложное «я». Многие из пациентов, приходивших к Уинникотту как к психоаналитику, чувствовали себя опустошенными и неудачливыми, поскольку они жили большей частью своим ложным «я», поверяя все свои желания и действия реакцией окружающих. Уинникотт видел задачу психоанализа в создании такой среды, в которой могут проявиться спонтанные экспрессии истинного «я». Он был известен разработкой игровых приемов и условий, в которых эти экспрессии могли быть наиболее легко осуществлены (Winnicott, 1971).

Основу другой широко признанной концепции Уинникотта составляет то, что он назвал переходными объектами(transitional objects), или переходными феноменами(transitional phenomena). Эта концепция опирается на наблюдения, которые все мы делаем, и припоминание нами ситуаций, которые могли иметь место еще в период нашего детства. Суть этого наблюдения в том, что для младенцев и детей (и даже взрослых) определенные объекты приобретают особую значимость. Распространенными примерами здесь являются одеяло или игрушечный медвежонок, к которым ребенок часто бывает страстно привязан. Уинникотт увидел, что эти предметы играют особую роль, насыщаемые силой, исходящей из ребенка, но оставаясь при этом реальными предметами объективного мира. Уинникотт понял, что мы не совершаем прыжок от совершенно неоформленного ощущения «я» к полностью сформированному «я». Необходимы какие-то переходные звенья. Они имеют место в области, лежащей между «реальным» внешним миром и чисто субъективным внутренним миром, состоящим из ощущения бытия и фантазий. Переходный объект — та точка, где встречаются эти два мира, где внутренний субъективный мир находит внешнюю форму. Эти объекты и мир внутренних образов, в которых они существуют, являют собой первые слабые выражения «я», и они должны быть ценимы и охраняемы матерью (а затем и психотерапевтом).

Наблюдения Уинникотта особенно подходят для психотерапевтических отношений между врачом и пациентом. Он увидел, что психоаналитические отношения являются проигрыванием первых отношений ребенка, т. е. его отношений с матерью, и таким образом можно поставить знак равенства между аналитиком и матерью и между пациентом и ребенком. Психотерапевтическая среда подобна материнской среде, в которой аналитик (мать) создает условия, облегчающие психологический рост пациента (ребенка). Чтобы лечение оказалось успешным, аналитик должен проявлять к пациенту огромное уважение. [Обратите внимание, насколько это воззрение близко терапии Роджерса (Rogers), ориентированной на пациента.]

Уинникотт полагал, что крайне полезной для проявления истинного «я» может быть игра. В игре человек может возвращаться ко времени, когда ему были нанесены первичные раны. В своей психоаналитической практике Уинникотт допускал значительный отход от условностей. Необходимо, считал он, прежде всего удовлетворить нужды пациента, а не заставлять его приспосабливаться к графику и потребностям аналитика. Иначе это может только способствовать развитию ложного «я» у пациента. Например, Уинникотт проводил неограниченные временем беседы, которые могли продолжаться два-три часа, если обычный 50-минутный прием проходил, на взгляд пациента, в несвободной и негармоничной обстановке. Ведь именно гармоничная эмпатия и удовлетворение потребностей истинного «я» пациента являются целью психоанализа.

«Достаточно хорошая адаптация матери к потребностям младенца вызывает у ребенка иллюзию, что существует внешняя реальность, которая соответствует его собственной потребности создавать» (Winnicott, 1971, р. 121).

В большей степени, чем это свойственно большинству теоретиков, Уинникотт всегда начинал с наблюдений и только затем переходил к разработке концептуальной базы. Он видел, к примеру, что развитие ребенка идет от абсолютной зависимости его от матери через относительную зависимость к состоянию «нацеленности на независимость». Понятия достаточно хорошей матери, облегчающих условий, истинного «я» и ложного «я»,а также многие другие термины и фразы Уинникотта основаны на здравом смысле. Фактически, одно из самых больших благ, извлеченных многими читателями Уинникотта, — это побуждение искать собственный здравый подход к психологическим вопросам. Демонстрацией своей собственной спонтанной творческой активности Уинникотт продолжает вдохновлять многих психотерапевтов на то, чтобы они доверяли своей интуиции и способности помогать другим.

 

Хайнц Кохут (1913—1981)

 

Хайнц Кохут (Heinz Kohut) положил начало психоаналитической школе мысли, называемой я-психологией.Выросший и получивший образование в Вене, он, подобно Фрейду, был вынужден покинуть Австрию из-за нацистов в 1939 году. Он окончил медицинскую школу и получил свою психоаналитическую подготовку в Соединенных Штатах. Его работа на начальном этапе рассматривалась как продолжение модели Фрейда, и он старался включить влечения в разрабатываемую им теорию «я» (St. Clair, 1986). Однако в итоге Кохут пришел к выводу, что личность развивается в двух направлениях: одно ведет к зрелости эго, как Фрейд понимал этот термин, а другое — к зрелости «я», области, не имевшей четкого определения (Kohut, 1977). Некоторые другие ученые, в частности Уинникотт и Юнг, ранее предпринимали психологическое исследование «я» со своих собственных позиций. Однако Кохут добавил один ключевой элемент к этому исследованию. Он понял, что наш врожденный нарциссизм является существенной частью развития «я», и описал его в виде отдельной линии развития внутри личности. Влияние Кохута было значительным, породив целый ряд ассоциаций, учебных институтов и журналов.

Подобно Фрейдам, Клейн и Уинникотту, Кохут основывал свое новаторское мышление на наблюдении внутри психоаналитической среды. Он часто работал с пациентами, которые жаловались на чувство дезинтеграции или отчаянную борьбу с внутренней пустотой. Его не удовлетворял фрейдовский психоаналитический диагноз вытесненной (подавленной) сексуальной и агрессивной энергии. Скорее, заключал он, эти пациенты страдают от недостаточного развития как «я», так и ощущения внутренней субстанциальности (прочности). «Я» стало термином, который объединял, по Кохуту, присущее человеку базовое ощущение реальности и цели, его устремления и идеалы. Оно является стержнем ощущения человеком смысла происходящего. В дополнение к диагностированию болезненного состояния внутренней пустоты, Кохут подметил то, как это состояние излечивалось: выздоровление пациентов происходило тогда, когда они в течение продолжительного времени чувствовали, что аналитик их по-настоящему понимает. Он обнаружил, что ключом исцеления является не интерпретация, а глубоко эмпатическое слушание. Интерпретация же, этот традиционный психоаналитический прием, только усугубляла положение вещей.

Многие из этих наблюдений симптомов пустоты и бессмысленности происходящего, а также эффективности эмпатии как терапевтического средства были уже осуществлены Уинникоттом, но Кохут разработал теоретические модели для систематического понимания и лечения этих трудноизлечимых состояний.

Кохут развил аспект фрейдовской концепции нарциссизма, который позволил ему полностью уйти от теории влечений и решительно выдвинуть теорию «я». До Кохута нарциссизм считался патологическим состоянием, при котором человек — подобно мифическому Нарциссу, любовавшемуся своим отражением в лесном озере, — рассматривает свое тело и свою индивидуальность в качестве центра мироздания и единственного критерия ценности. Всем нам известны люди, которые говорят только о себе или своих переживаниях, не придавая никакого значения мыслям и чувствам окружающих. Кохут понял, что такое состояние является аберрацией (искажением) в сущности нормального процесса и что прохождение через период нарциссизма — это необходимый и здоровый этап взросления. Каждый младенец и маленький ребенок должны почувствовать себя центром вселенной, по крайней мере на какое-то время. Результирующая пустота вызовет нарциссическую жажду внимания, которая позже станет дефектом личности только тогда, когда это чувство отрицается. Кохут видел, что нормальный нарциссизм образует ядро «я».

Кохут фокусировал свое внимание на двух нормальных нарциссических процессах, которые являются решающими в развитии «я». Первый из них — отражение(mirroring), при котором младенец смотрит на мать и видит свое «я» отраженным в ее радостном взгляде. При отношении отражения ребенок как будто говорит про себя: «Ты видишь меня чудесным. Значит, я чудесен». Наблюдая собственные положительные качества в сиянии материнских глаз, ребенок чувствует всю свою самоценность. Второй нормальный нарциссический процесс — идеализация(idealization), которая начинается с узнавания ребенком своего родителя или другого любимого человека. В этом случае качества собственного «я» — доброта, совершенство, всесилие, значимость, чувство реальности и т. д. — проецируются на этого человека, так что ребенок (как бы) может сказать: «Я вижу тебя чудесной и нахожусь рядом с тобой; значит, я существую и тоже чудесен». В объектных отношениях отражения и идеализации ребенок узнает свое «я» с помощью другого человека.

Кохут назвал этих отражающих и идеализируемых людей я-объектами(selfobjects) (Kohut, 1977), так как ребенку кажется, что они являются продолжением его самого. Со временем ребенок произведет интернализацию отношений с я-объектами таким образом, что он сможет осуществлять операции отражения и идеализации внутри себя. Когда эти два процесса интернализации проходят успешно, они образуют базис двухполюсного «я». Внутренний процесс отражения ведет к реалистическим устремлениям в мире, подкрепляемом интернализованной стимулирующей похвалой матери. Равным образом, когда будет интернализован идеализируемый отец, ребенок может нацелиться на реалистические идеалы. Эти два полюса составляют ядро здорового «я» и генерируют прочувствованные устремления и идеалы, которые обеспечивают чувство цели и смысла.

«[Кохут связывал] эти два полюса «электрической дугой» базовых навыков и талантов, с помощью которых индивид пытается в течение всего своего существования поддерживать баланс между стремлениями к индивидуальным целям и жизнью в согласии с идеалами и ценностями, которые придают ей смысл» (Tobin, 1991, р. 15).

Кохут заметил, что успешное развитие «я» может обеспечить любой из этих процессов. Например, если мать неспособна произвести отражение должным образом, тогда здоровый идеализирующий процесс с отцом может все же обеспечить такое проявление ощущения «я», которое будет достаточно для возникновения чувства реальности и мотивации. Если один полюс функционирует нормально, тогда дефекты другого полюса могут быть исправлены позже. Однако если ущербны оба полюса, тогда следом могут возникнуть симптомы, которыми и занимался Кохут, — чувства нереальности, опустошенности и бессмысленности происходящего, — поскольку в этом случае отсутствует внутренняя структура «я», которая способна обеспечить чувство самоценности.

«Успешное окончание анализа... достигается тогда, когда ранее ослабленное или фрагментированное нуклеарное «я» анализируемого... укрепилось и консолидировалось настолько, что оно может функционировать как более или менее самодвижимая, самоуправляемая и самоподдерживаемая единица, которая обеспечивает основополагающую цель для его личности и придает чувство смысла его жизни» (Kohut, 1977, р. 138-139).

Кроме теории, Кохут разработал практические приемы лечения расстройств «я». Он установил, что дефекты структуры «я» становятся заметны при трех ситуациях переноса, или способах видения собственного психоанализа. При отражающем переносе (mirroring transference) пациент пытается исправить эти дефекты, воспринимая терапевта как человека, полностью очарованного и осчастливленного пациентом. Пациент испытывает неутолимую потребность рассказать о каждой подробности своей жизни. При идеализирующем переносе (idealizing transference) пациент превращает аналитика в человека, достойного благоговения и восхищения, а затем начинает ощущать собственную важность и значимость как результат их отношений. При близнецовом переносе (twin transference) пациент фантазирует, что он и аналитик являются в некотором роде равноправными партнерами, совершающими совместное путешествие по жизни. В этом случае пациент более не чувствует себя одиноким или опустошенным. Во всех трех моделях переноса психотерапевтическое вмешательство в целом схоже: глубокое эмпатическое понимание со стороны аналитика. Перенос и взаимоотношения, которые он порождает, принимаются и понимаются аналитиком, и в результате пациент может постепенно интернализовать личность аналитика. Тем самым психическая организация, которую пациент не смог осуществить с родителями, теперь успешно структурирована, а его здоровье восстановлено (Kohut, 1977).

 

 








Дата добавления: 2016-01-03; просмотров: 719;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.019 сек.