Историография истории государства и права России

До XVIII в. в России науки истории права не существовало, и российская юриспруденция в целом носила чисто прикладной характер. Имела место пра­воприменительная практика, и законоведение было поэтому исключительным достоянием органов власти и суда: великих князей, бояр, дьяков, подьячих, других приказных людей. В государственных органах происходило и обучение праву, ибо университетов, в которых на Западе уже с XIII в. изучали право, в России не было. Но и в России были свои выдающиеся теоретики-самоучки, знавшие римское и европейское право, право Византии и Литовского государ­ства, участвовавшие в правотворческой деятельности и создавшие уникальные кодексы законов. Известно, что создателем Судебника 1497 г. был некто Вла­димир Гусев, комиссию по выработке проекта Соборного Уложения 1649 г. возглавлял князь Никита Иванович Одоевский. Плодом творческого труда этой комиссии историки не перестают восхищаться до сего времени.

Первые учёные-правоведы появились в России в Петербургской Академии наук, открытой в 1725 г. по велению Петра I. В Академии по предложению её первого президента, бывшего лейб-медика Лаврентия Блументроста, было открыто гуманитарное отделение («класс гуманиоры»), в котором трудились приглашённые из европейских стран учёные. Правом, в том числе и историей русского права, занимались академики Иоганн Симон Бекенштейн и Ф. Г. Штрубе де Пирмонт. Бекенштейн уже в следующем году начал читать на ла­тинском языке студентам академического университета лекции по государст­венному (публичному) праву и институциям Юстиниана. Штрубе написал ряд работ по истории российских законов, которые были опубликованы на латин­ском же языке в академическом журнале «Комментарии Петербургской Ака­демии наук».

Новый импульс в своём развитии юридическая наука и образование полу­чили с открытия Московского университета в 1755 г. Право в нём преподава­ли, главным образом, профессора-немцы, которые толковали германское за­конодательство. Но здесь же создал свою первую научную школу и русский профессор, доктор гражданского и церковного права, изучавший юриспру­денцию в университете Глазго, Семен Ефимович Десницкий, из трудов которо­го наибольшую известность имеет работа «Представление об учреждении зако­нодательной, судительной и наказательной власти в Российской империи». В ней он ещё в 1768 г. проводил мысль о необходимости разделения властей, которая нашла отражение в знаменитом «Наказе» Екатерины II.

Огромный вклад в изучение истории русского права внесли отечественные историки: В.Н. Татищев, Г.Ф. Миллер, Н.М. Карамзин, М.П. Погодин, Б.Н. Чичерин и др. Ими были открыты и изданы многие тексты российских за­конов, начато изучение проблем становления российской государственности, формирования сословий, феодального землевладения, обычного права народов, населявших империю. В XIX в. к их грудам прибавились сочинения из­вестных историков государства и права России: В.Н. Сергеевича, А.Д. Гра­довского, М.Ф. Владимирского-Буданова. С некоторыми из них студенты-юристы получили возможность познакомиться благодаря переизданиям по­следних лет. Замечательными памятниками истории русского права являются сейчас и учебные пособия выдающихся русских юристов XIX в.: Н.С. Таган­цева по уголовному праву, Г.Ф. Шершеневича по гражданскому праву, Н.М. Коркунова по истории философии права и др.

Нельзя не отметить также и того факта, что настоящий прорыв в юридиче­ской сфере вообще и в юридической пауке в частности был связан с судебной реформой 1864 г., которая ввела образовательный ценз (высшее юридическое образование) для судей, адвокатов, прокуроров, судебных следователей и др. судейских чинов. Стране понадобилось огромное количество юристов с но­вым мышлением, которых стали готовить в университетах и училищах право­ведения. Россия пережила тогда колоссальный взлёт интереса к юридической науке и праву, во многом сравнимый с тем, который переживает в настоящее время. В 1880 г. число студентов юридических факультетов составляло 22,3 % от общего числа студентов университетов, в 1885 г. оно достигло 40 %.

Выпускники российских университетов доказали свой высокий профессио­нализм во всех сферах юридической службы. Особой известностью пользуется русская адвокатура второй половины XIX – начала XX вв., представленная блестящими специалистами-ораторами. С лучшими речами выдающихся рус­ских судебных ораторов студенты могут теперь познакомиться по изданиям: «Судебные речи знаменитых русских адвокатов» и «Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX в.», опубликованным в 1997 г. в Москве и Туле.

После прихода к власти в октябре 1917 г. большевиков началось забвение права, ибо основанная на насилии диктатура пролетариата в праве не особен­но нуждалась. Юридическая профессура разделила судьбу эмигрировавшей из России интеллигенции, оставшиеся в стране учёные старой школы были ре­прессированы.

Но и в советское время в России, несмотря на шедший процесс вытеснения истории идеологией и, возможно, в противовес ему, трудились учёные, многое сделавшие в исследовании истории отечественного государства и права. Их труды не потеряли своего значения и в наши дни. Это первый советский курс «Истории государства и права СССР» С.В. Юшкова. Это труды по истории средневековой России Л.В. Черепнина, Б.Д. Грекова, А.А. Зимина, С.О. Шмидта, Б.В. Веселовского и др. Это груды по истории государственного управления, суда и права Н.М. Дружинина, С.И. Штамм, П.А. Зайончков­ского, И.Д. Мартысевича, В.А. Рогова и др.

В 1990-е гг. изучение истории государства и права продолжается, но не столь успешно, как изучение других общепрофессиональных дисциплин. Во многом здесь сохраняются прежние советские концепции и предубеждения (о классовой борьбе как единственной движущей силе и развитии права, о госу­дарстве как орудии подавления одного класса другим, о роли масс и личности в истории и др.), которые проводятся в учебных пособиях для студентов-юристов. Главным достижением последнего времени следует признать подго­товку и издание сборников нормативно-правовых документов, среди которых заслуживают быть отмеченными «Российское законодательство X – XX вв.» в 9 томах под общей редакцией О.И. Чистякова (М., 1985–1993), «Законодательство Петра I» (М., 1997) хрестоматии по истории государства и права.

ТЕМА 1.
ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ ДРЕВНЕЙ РУСИ (IX – XII вв.)

Вопросы:

1. Возникновение древнерусского государства. Роль скандинавов-норманнов в формировании его институтов.

2. Государственное устройство Киевской Руси. Органы власти и управления.

3. Социальные отношения и правовое положение населения.

С начала I тысячелетия н.э. на территории Восточно-Европейской равнины, уже осваивавшейся различными земледельческими племенами, расселились славянские племена. В середине тысячелетия (V–VI вв.), в условиях распада родовых отношений и формирования социальной неод­нородности в обществе, они создали полтора десятка племенных союзов или княжений. Это были ещё догосударственные образования, своеобраз­ная политическая форма объединений эпохи «военной демократии». Как правило, из таких объединений возникает затем либо рабовладельческое государство, либо государство раннефеодальное. Русская летопись «Повесть временных лет» называет эти княжения: полян (вокруг Киева), родимичей (на реке Сож), вятичей (на реке Оке), северян (соседей полян с центром в Чернигове), дреговичей (Минск, Витебск), древлян (Мозырь, Пинск – Полесье), кривичей (Псков, Тверь, Смоленск), ильменских словен (Новгород). Кроме славян здесь жили предки угров – финские племена (меря, мурома, черемиса, чудь и др.) и протобалты – предки современных эстонцев, латышей и литовцев.

К VII в. славянские племена перешли к более устойчивым политиче­ским образованиям. Начальная русская летопись, арабские авторы, гер­манская хроника упоминают Куявию (княжение Кия), Славию (объединение северо-западных племен) и Артанию (возможно Тмутара­кань – Крым). Тогда же стали складываться и центры – старшие города в каждой земле: Киев, Новгород, Чернигов, Полоцк, Изборск, Смоленск, Туров и др. Но государство в виде монархии раннефеодального типа воз­никает в Древней Руси позднее, в конце IX – начале X вв., когда вокруг Киева объединяются основные массивы восточнославянских земель, воз­никают и укрепляются государственные институты, государственные по­рядки превращаются в доминирующие, а княжеская власть становится наследственной.

Стабилизация верховной власти у восточных славян связана с летопис­ным рассказом о призвании варягов и основании династии Рюриковичей. Приглашённый на княжение новгородцами князь Рюрик укрепился па новгородском княжении в 862 г. – так утверждает летопись. В 882 г. в ре­зультате военного похода новгородской дружины на Киев происходит объединение двух главных центров Северной и Южной Руси, возникает государство, вошедшее в историю под названием «Киевская Русь». О нём мы имеем уже более чёткие представления, ибо история его описана в рус­ских летописях, в арабских и византийских хрониках, воспета и былинах и скандинавских сагах, лучше, чем предыстория, представлена археологиче­скими памятниками. Окраины этого государства, сильно разросшегося уже к XI в., упирались на юге в степные просторы, где ему приходилось контактировать с многочисленными кочевыми народами Средней и Цен­тральной Азии, волнами накатывавшимися в приволжские и причерноморские степи. На севере Киевская Русь граничила с Балтикой и таёжным Заволжьем, и здесь восточнославянское в своей основе государство испы­тывало мощное влияние Скандинавии, которое вполне может быть срав­нимо с влиянием южного соседа Руси – Византии.

Вопрос о роли скандинавов-норманнов в становлении и развитии древнерусского государства дебатируется в отечественной исторической науке уже в течение двух с половиной столетий, хотя для мировой науки эта роль всегда оставалась бесспорной. В ходе дискуссий сформировалось две позиции, два лагеря, так называемых норманистов – сторонников скандинавского происхождения Рюрика, и антинорманистов, выводивших Рюрика откуда угодно, но только не из Скандинавии. Особняком стоит позиция советских историков, которые с конца 1940-х годов вообще при­шли к отрицанию Рюрика как такового и понятия «династия Рюрикови­чей», «держава Рюриковичей», на которых стояла вся российская исто­риография, вообще перестали употреблять. Причём, надо заметить, что эта позиция не была марксистской, ибо сам К. Маркс признавал не только наличие Рюрика-скандинава, но и «норманнский период» в истории Руси. Поскольку авторы вузовских учебников по истории отечественного госу­дарства и права и в новейших изданиях проводят старую советскую точку зрения на эту проблему, есть смысл остановиться на ней несколько под­робнее.

Первым норманистом был автор «Повести временных лет», монах Киево-Печерского монастыря Нестор, поместивший в летописи в 1113 г. известие о призвании Рюрика новгородцами. Суть его такова. Новгород­цы, – рассказывает Нестор, – долгое время платили дань приплывавшим из-за моря варягам, воинственному народу. Однако в лето 6370 от С. М. (862 от Р. X.) они «изгнаша варяги за море и не даша им дани. И почаша сами в собе володети». Но свобода не принесла им покоя, начались раздоры и распри: «И не бе в них правды, и вста род на род, и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся». Чтобы прекратить распри, решили: «Поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву. И идоша за море, к варя­гам, к руси. Реша русь, чудь, словене и кривичи, и веси: «Земля паша велика и обилна, а наряда в ней нет. Да пойдите княжить и володети нами. И избрашася 3 братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша; старейший Рюрик седe Новегороде, а другий, Синеус, на Беле-озере, а третий, Трувор, в Изборсте. И от тех варяг прозвася Русская Земля».

Это известие русской летописи, соединив его с данными скандинавских источников, ввели в историческую науку служившие в Российской Акаде­мии наук в XVIII в. историки немецкого происхождения: Т.З. Байер, Г.Ф. Миллер, А.Л. Шлецер, ставшие родоначальниками норманнской теории происхождения русского государства в IX в. Их положения развили далее русские учёные: Н.М. Карамзин, С.М. Соловьёв и другие, которых мож­но смело называть норманистами. Антинорманизм, в свою очередь, ро­дился в трудах М.В. Ломоносова, который счёл антипатриотичным начи­нать русскую историю от скандинавов.

Всё дело заключалось в том, что научному спору было придано тогда, в XVIII в., политическое звучание, политика вмешалась в науку. Ко вре­мени, когда Ломоносов по заданию руководства Академии наук выступил против диссертации Миллера «О происхождении народа и имени россий­ского» (1749 г.). Россия дважды при жизни одного поколения вступала в открытое противоборство со шведами и дважды выходила из войны побе­дительницей (в 1700–1721 гг. и 1741–1743 гг.). Значение великой евро­пейской державы, потерянное Швецией, переходило к повой империи, созданной Петром I. Швеция жаждала реванша, и это нашло отражение в трудах шведских историков, поставивших идею Рюрика в обоснование концепции о вечной зависимости Руси от Швеции. Пытаясь опровергнуть эту идею, Ломоносов вывел Рюрика, против существования которого от­нюдь не возражал, из южнобалтийского славянского племени роксолан. В качестве доказательства использовалась своеобразная игра с этнонимами («роксоланы» произошли от «росов», соединившихся с «аланами», роксоланы ушли с Рюриком в Новгород, а на их месте образовалась По-Руссия (Пруссия) или то, что осталось «после русов» и т.д.). Российские историки позицию Ломоносова всерьёз не принимали, относя её к так называемому панегирическому, патриотическому течению в отечественной историогра­фии, целью которого было создание из истории русского государства «панорамы геройской доблести русского народа» (К.Н. Бестужев-Рюмин).

С утверждением «марксистско-ленинской» концепции образования го­сударства как орудия подавления одного общественного класса другим Рюрику, как и многим другим личностям, места в нашей истории не оста­лось. В 12-томной «Истории СССР» (1960-е гг.) династию русских князей начинали со славянина Олега Старого, хотя уже само имя «Олег», как и имена последовавших за ним «Ольги» и «Игоря», – скандинавского про­исхождения.

Итак, как же отвечает на вопрос о роли норманнов в образовании древнерусского государства современная наука, освободившаяся от идео­логического давления?

1. Рюрик – вполне реальная личность, и известие летописи о нём не легенда, оно имеет достоверные основания, подтверждённые другими ис­точниками. Присутствие скандинавов на русской земле доказано археоло­гами, проводившими раскопки в Ладоге, Изборске, Новгороде и обнару­жившими относительно IX– X вв. огромный «варяжский» культурный пласт (оружие, предметы быта, культа и пр.). Найден и прототип Рюрика – датский конунг, предводитель викингов, Рерик Ютландский. Найти его помогли литературные памятники Древней Скандинавии, саги, географические и исторические сочинения северных авторов. Таким образом, скан­динавы дали Руси княжескую династию.

2. Предполагается, что скандинавы (викинги и их дружины), обосно­вавшись уже в VIII в. в указанных опорных пунктах северо-западной Руси (Ладоге), в землях словен, установили тесные контакты с местной родоп­леменной знатью. Отсюда они проложили путь на юг, в Византию («из варяг в греки») и в страны арабского Востока, совершая походы, бывшие своеобразным смешением разбойничьих набегов с торговыми предпри­ятиями.

3. Скандинавы осуществляли в этих землях ещё один вид деятельности – наёмную военную службу у знати и местных князей. Рюрик тоже при­шел в Новгородскую землю с дружиной и родом своим («пояша по собе всю русь»). О том же свидетельствует известие скандинавской саги о «Sine hus» и «Tru vaering» («дом свой» и «верное воинство»), превратившихся в пересказе летописца в легендарных братьев Рюрика. Как увидим далее, «призвание» князя соответствует позднейшей новгородской традиции – приглашать на княжение князей из других земель, передавая в их руки во­енные функции и оставляя всю остальную власть в руках вечевой админи­страции.

4. С приходом Рюрика приток скандинавских дружин на Русь усилился, потомки Рюрика широко использовали их военную силу, силу нейтраль­ную, для борьбы с родоплеменной знатью, объединяя под своей властью разноэтнические территории. Скандинавские дружины использовались русскими князьями в походах на Византию.

5. Скандинавы привлекались на дипломатическую службу. В качестве русских послов они появлялись не только в Константинополе, но и в сто­лице императора франков (как о том свидетельствуют «Бертинские анналы»).

6. Из них формировался аппарат государственного управления, в том числе в системе взимания податей. Они дали начало поместному земле­владению, получая за свою службу земельные пожалования князей. Мил­лер на этот счёт так писал в «Известии о дворянах российских»: «Ещё Вла­димир, как о том пишет Нестор, овладев с помощью варяг киевским престо­лом, «избра из них мужей добрых и смысленых, и храбрых, и раздая им гра­ды». Сие было начало русского дворянства, или паче сказать, российских поместий».

Одновременно шёл и процесс ославянивания норманнов. Дружинная верхушка постепенно сливалась с древними кланами новгородской знати, скандинавский язык растворялся в славянском языке. Ибо именно славяне составляли большинство народонаселения страны, богослужение со вре­мени принятия христианства велось на славянском языке, поэтому он «при всём смешении народов сохранился в чистоте» (Г.Ф. Миллер).

И последнее. О термине «Русь». Существуют две трактовки его проис­хождения. Советские историки настаивали, а некоторые продолжают и сейчас настаивать на автохтонном (среднеднепровском, полянском) его происхождении, не приводя, однако, в подтверждение своей версии ника­ких убедительных доводов, кроме общих рассуждений о том, что где же ему ещё появиться, как не в центре Древней Руси. Подавляющее же боль­шинство учёных, и прежде всего лингвисты, придерживаются скандинав­ской этимологии. Вспомним и то, что писал Нестор: «Пошли к варягам, к руси...» Термин «Русь» возник в северо-западных новгородских землях, где сохранилась богатейшая древняя топонимика, с ним связанная, кото­рая совершенно отсутствует на юге (Порусье, Русса, Старая Русса, Новая Русса, Русино-русская дорога, Околорусье, Русские Новики, Русаноно, Русуево, Русовшина и т.д. и т.п.).

Источник этого термина – древнескандинавский глагол «roa» – гре­сти. Рутси, руси – гребец. Так называли появившихся на восточно-балтийском побережье уже в V в. скандинавов местные народы: финны, карелы, саамы. В их понимании этот термин ассоциировался с этнонимом «швед», поскольку шведы были ближе датчан или норвежцев и чаще при­плывали из-за моря. Финны до сих пор зовут шведов «рутси».

В Новгородской земле этот термин использовался поначалу в значении войска, дружины, рати, т.е. того рыцарского слоя, защитника земли, о ко­тором уже шла речь. Не зря в «Повести временных лет» читаем о дружине князя: «И беша у него варязи и словене и прочи, прозвашася русью». To же у византийского писателя Константина Багрянородного: «Князья отправи­лись осенью на полюдье со всею русью». И только затем из этнонима этот термин превратился в хороним – название территории, государства (с 911 г., договора Олега с Византией). Таким образом, термин «Русь» можно считать продуктом, взращенным на славяно-финско-скандинавской язы­ковой почве.

Подведем итоги. В формировании древнерусской, славянской в своей основе, государственности приняли участие разные этносы. Само это формирование представляется нам в виде двустороннего процесса. Глав­ную роль играли внутренние обстоятельства (образование социальной неоднородности, складывание института частной собственности, необхо­димость подавлять межплеменные раздоры, осуществлять военно-организаторские функции и пр.) Но немаловажен и внешний компонент: завоевания, призвание, договор. В X в. древнерусское государство, не яв­ляясь ещё совершенно оформившимся конгломератом, уже имело налицо все необходимые признаки: единую территорию, государственный язык, аппарат власти, устойчивую военную и финансовую организацию. Государ­ство функционировало на внешней арене, воевало или торговало с сосе­дями, вступало с ними в договорные отношения.