Предыстория и предпосылки петровских реформ

Внешняя политика России до Петра I руководствовалась не случаем, а древней исторической традицией. Еще в эпоху феодальной раздробленности Руси создались те международные обстоятельства, которые в течение последующих пяти веков определяли внешнюю (и во многом - внутреннюю) политику России. К 13 веку на восточном побережье Балтики возникают крестоносные Ордена. Они активно подчиняют себе местные балтские и финно-угорские племена и, одновременно, становятся антагонистами русских северо-западных городов Пскова и Новгорода. В это же время и шведы форсируют «движение на Восток». Под влиянием немецкой крестоносной угрозы на базе собственно племен Литвы и территорий Западной Руси создается Великое Княжество Литовское. Литва становится перманентным очагом агрессии на западных границах Руси- России, на юго-востоке, отпав от единой монгольской империи, создается Золотая Орда. Таким образом, почти одновременно с трех сторон Россия была окружена агрессивными соседями. Главной задачей Руси стало обеспечение выживания - борьба за историческое существование, за целостность государства, за религию. Эта борьба шла сотни лет, и именно эта борьба направляла внешнюю, да и внутреннюю политику Московского государства[1] с самого начала и до Петра.

Ко времени правления Петра эта борьба принесла уже огромные политические успехи, но главная геополитическая Задача - достижение полной безопасности через выход к естественным границам - не была выполнена.

В конце 15 века Россия избавилась от татарского ига. Золотая Орда распалась на несколько более слабых государств. Борьба с татарами за целостность границ и безопасность продолжалась. В середине 16 века Иван Грозный покорил Казанское и Астраханское ханства. Теперь логично было бы начать покорение Крымского ханства. Но Иван Грозный понимал, что Москве не сдюжить с Крымом - Москву и Крым разделяли труднопроходимые степи, к тому же Крым был вассалом и союзником сильной тогда Османской империи. [2]

В XVII веке, уже после Грозного, Москва вела с Крымом бесконечные пограничные войны, Россия не только оборонялась от татар. Постепенно южная степь наполняется русским населением и крепостями. Развитие казачества на Дону еще больше укрепило Русь и уже в первой половине 17 века казаки захватили турецко-татарскую крепость Азов, но, не получив поддержки от царя Михаила Федоровича, не смогли ее удержать.

Присоединение Украины к России еще больше «приблизило» Россию к Крыму, и в конце 17 века (1687-1689) московские войска впервые предпринимают целенаправленные походы на сам Крым. Но безуспешно, мешает естественная преграда- степь. На этом и остановилась политика Москвы в крымском направлении- до прихода к власти Петра I. К тому моменту опытным путем было доказано, что Крым России получить еще не под силу. Но успеха можно добиться, если сконцентрировать силы и ударить в одну точку, в некотором отдалении от полуострова. Азов-место этого удара - что и доказали уже казаки.

Литва в первые два века своего существования, при князьях Гедемине, Ольгерде, и особенно Витовте энергично и успешно реализует территориальную экспансию в западные земли единой ранее Киевской Руси и по мере укрепления Москвы становится достойным соперником ее в деле «собирания Русских земель». В 1569 году Литва и Польша окончательно объединились в единое государство- Речь Посполитую. Если порознь Литва и Польша уступали Москве (и московские великие князья часто пользовались противоречиями этих государств), то объединившись, перевес оказывался на их стороне, поэтому, в значительной степени благодаря этому фактору, Москва проиграла Речи Посполитой Ливонскую войну. В начале 17 века во время смуты поляки ненадолго овладели самой Москвой. Но к середине 17 века Московское государство окончательно оправилось от смуты и начало борьбу за «западнорусские» земли. Алексей Михайлович принял в 1654 г. в подданство Малороссию, но окончательно сломить сопротивление Речи Посполитой тогда не удалось.

Немцы и шведы отняли у Литвы и России восточное побережье Балтики. Хотя Новгород и владел берегом Финского залива, но, не имея удобных гаваней, в своей западной торговле Россия зависела от немцев. Подчинив в 1478г. Новгород, Москва изгнала ганзейских купцов, но полностью избавиться от немецкого влияния не получилось: место ганзейских купцов в России заняли ливонцы. Преследуя свои экономические интересы, Ливония враждебно относилась к росту русской торговли, поскольку имела слишком большую выгоду от своих посреднических отношений между Россией и Западом, чтобы добровольно дать Москве свободный доступ в Балтику. В XVI веке Иван Грозный, пользуясь упадком Ливонии, объявил ей войну с целью захвата балтийского побережья. Из-за войны Ливония вынуждена была присоединиться к Речи Посполитой на правах провинции. Войну Иван Грозный проиграл. В начале XVII века во время смуты по договору 1617 года со шведами Московское государство было полностью отрезано от Балтики. И до Петра I Россия, занятая войнами с поляками, не могла сделать решительный шаг к Балтике, хотя понимание необходимости и желание этого в государстве сохранялись.

Правление царевны Софьи (1682-1689) было неоднозначным с точки зрения развития русской внешней политики. С одной стороны с Польшей в 1686 году был подписан «вечный мир», уступая Москве все, что было ею (Россией) завоевано в 17 веке (главное- Левобережье Украины и Киев). «Вечный мир» не был результатом усиления России, Польше нужен был сильный союзник против грозного врага- Турции. Россия же в 1681 году заключила с турками перемирие на 20 лет, но, реально оценив ситуацию, Москва из «двух зол» выбрала меньшее - заключив союз с Польшей. По условиям этого союза Москва должна была начать войну с Турцией и Крымом, ей подчиненным. Князь Голицын совершил два похода на Крым (1687-1689), Оба похода были неудачными.

Образованный и одаренный Голицын не имел военных способностей, не смог справиться с трудностями степных переходов, потерял много людей и тем возбудил ропот в войсках. Только в 1689 году, во время второго похода, Голицын смог дойти до Перекопа. Софья старалась скрыть неудачу и превозносила переход к Перекопу как стратегическую победу, осыпая армию наградами, хотя неудача была объективно ясна всем.

Подведем итог: ко времени Петра I Московское государство достигло неравномерных успехов во внешней политике. Более успешно решались внешнеполитические задачи устройства взаимоотношений на Востоке с татарами, на Западе с Польшей, менее успешно на Юго-востоке с крымскими татарами и Портой, на Северо-западе - со шведами.

Окончательная цель - свободный выход в Черное и Балтийское моря и достижение твердых естественных границ России - не была выполнена. Для достижения этой цели у России до Петра не хватало ни политической воли, ни военной силы.[3]

Итак, к концу 17 века Россия имела частично сформировавшееся регулярное войско, рядом с которым существовали и остатки старого поместного ополчения. Правительство располагало сотнями тысяч вооруженных ратников и вместе с тем ясно сознавало отсутствие правильной организации, централизованного управления и боевой готовности своих войск. И у стрелецких полков, и у полков нового строя был крупный недостаток: стрельцы и солдаты были не только военными людьми, т.е. занимались не только военной службой. В такой обстановке, естественно, их боевая готовность и военные качества не могли быть высокими. Результатом подобного положения дел стали неудачи двух Азовских походов Василия Голицына: ни 113.000 армия в 1687 году, ни 117.000 армия в 1689 году в Крым войти не смогли, а Азов даже не осадили.

Россия обладала промышленной базой, позволявшей вооружать армию в достаточном количестве. Были офицерские кадры и опыт боевых действий. Регулярная армия уже зарождалась, но не было лидера, который этот огромный потенциал смог бы достойно реализовать. В условиях русской традиции государственности таким человеком мог стать только сам царь.

До взятия Азова петровские нововведения в армии не были всеобщими, не касались всей армии в целом. Только с 1698-1699 гг. непосредственно начинается всеобъемлющая полномасштабная военная реформа.[4]

Стрельцы участвовали в обоих петровских походах на Азов. В первом походе – 12 стрелецких полков, во втором - 13 полков. В походах стрельцы участвовали и раньше, но тогда дело ограничивалось летними месяцами, а на зиму они возвращались в Москву к привычным занятиям торговлей и промыслами. После взятия Азова в крепости были оставлены 6 солдатских и 4 стрелецких полка. Общая численность стрельцов: 2659 урядников и рядовых, 8 полковников и подполковников и 30 капитанов. На них возлагались обязанности не только отражать возможные попытки османов вернуть крепость, но и восстановить ее бастионы и построить новые.[5]

Летом 1697 года стрельцам, перезимовавшим в Азове, было велено идти к Москве. Но уже в пути случилось новое распоряжение: полкам надлежало отправиться на польскую границу – в Великие Луки. Вместо встречи с семьями предстояли новые испытания - жить в малонаселенной местности, терпеть голод и нужду. «А в Луцком уезде для прокормления хлеба по миру многие просились, и нас не отпускали; а которые наша братья ходили кормиться именем Христовым, и те от нас многия батоги биты перед Разрядом» - писали челобитчики-стрельцы в июне 1698 года.[6]

Среди стрельцов разносятся слухи о том, что их навсегда вывезли из Москвы и что стрелецкому войску грозит гибель. Виновниками своих бед стрельцы считают бояр и иностранцев (Петр I в это время в составе «Великого посольства» был в Европе). Стрельцы самовольно идут в Москву. Но по дороге их встретили и разбили регулярные войска под командованием Шеина, Гордона, Кольцова-Мосальского (всего 3700 ратников и 25 пушек). После этого Шеин проводит расследование и казнит 722 бунтовщика. По поспешном возвращении из Великого посольства в Москву, Петром было казнено еще более 1000 стрельцов. Жизнь сохранили только стрельцам в возрасте от 14 до 20 лет - их били кнутом.

Этот последний стрелецкий бунт еще больше усилил ненависть и страх Петра к стрельцам, царь решает раз и навсегда уничтожить «воров и изменников и крестопреступников и бунтовщиков». Всего за участие в бунте было казнено более 1700 стрельцов, остальных разослали по разным городам и записали в другие полки.[7]

Таким образом, некогда представлявшее основу войска сословие оказалось обреченным - « стрельцов, которые уже 3 раза за 19 лет бунтовали и воистинно только пакостники, а не воины были, которых мы при возвращении своем иных казнили, иных наказанием смирили, прочих же с двадцать тысяч принуждены были отставить, опасаясь впредь смятения, и по отставке оных новых лутчайших в службу выбирать, которых уже ныне нарочитое число при помощи Божией имеем, и едва сего году в доброе состояние привести возмогли», - писал Петр летом 1700 года. А позже и верные царю стрелецкие полки получили новые названия. Стрелецкое войско прекратило свое существование.

Вместо него в конце 1699 года были сформированы сначала 2 дивизии – Автомона Головина и Вейде (состоявшие из 18 пехотных и 2 драгунских полков). Позже создали еще 1 дивизию – под командованием Никиты Репнина. На укомплектование этих дивизий были направлены офицеры и солдаты расформированных рот полков нового строя (в основном 1-го и 2-го Московских выборных полков). Они составили костяк создаваемых дивизий. Остальная часть солдат пополнялась путем набора даточных людей (с 1705 года их стали называть «рекрутами»).

Сам уклад жизни стрельцов, склонных более преуспевать в хозяйских заботах, нежели в военных, способствовал бы выполнению ими более полицейских функций в столице. Но даже в качестве полицейской силы стрельцы показали себя ненадежно, превратившись в орудие дворцовых интриг. Именно поэтому замена стрелецких полков новыми военными частями представлялась Петру I мерой неотложной. Стрелецкий бунт 1698 года только ускорил «раскасование» стрелецких полков и их замену. Не следует, однако забывать, что стрельцы принимали незначительное участие в активных военных действиях (историк А.В. Чернов, изучавший вооруженные силы России XVII века, считал, что к концу 17 в.: «в походах участвовало 5-10% всех стрельцов, которые составляли от 4 до 12% общей численности войска») и их расформирование вряд ли ослабило обороноспособность страны.

Таким образом, мы наглядно видим объективную необходимость проведения серьёзных реформ в армии и, самое главное, осознание политической элитой России (лучшей её части) необходимости скорейшего форсирования преобразований.