Революционная диктатура

В период со 2 июня 1793 г. по 27 июля 1794 г. под влиянием самых разнородных политических процессов и социальных стремлений, возобладавших на волне революции, произошло внутреннее перерождение установившихся республиканских институтов. Носителями этого перерождения стало радикальное политическое крыло якобинцев в Конвенте под руководством Робеспьера, Кутона, Сен-Жюста и других. Воспользовавшись временными военными и внутриполитическими осложнениями правительства жирондистов, якобинцы организовали очередное выступление Парижской коммуны 31 мая – 2 июня 1793 г., в итоге которого наиболее видные депутаты-жирондисты были арестованы, лидерство в Конвенте перешло к леворадикальной группировке якобинцев, сомкнувшейся с течениями «бешеных» и т. н. санкюлотов («бесштанников») парижских низов. Под предлогом созидания «единой воля» для «борьбы с буржуазией» и внешней опасностью реальная политическая власть Конвента была подменена исполнительными институтами.

Основным правительственным органом в этот период сталКомитет общественного спасения. Созданный еще в апреле 1793 г. Комитет под руководством Дантона был всего лишь чрезвычайным исполнительным органом, контролирующим внешнеполитическую и военную деятельность. После июньского переворота состав Комитета был обновлен, его политическим руководителем стал Робеспьер. Формально Комитет был подотчетен Конвенту, который ежемесячно определял в него 12-15 депутатов. Однако с июля 1793 г. Конвент только санкционировал предложения Робеспьера, неизменного его председателя, по составу. Комитет располагал исключительными полномочиями правительственного характера – по руководству внутренней и внешней политикой, текущему управлению. Декретом 10 октября 1793 г. в стране устанавливался т. н. «революционный порядок управления». Согласно ему, конституционные республиканские органы (Исполнительный совет, министры) и высшие должностные лица, административные учреждения ставились под прямой контроль Комитета общественного спасения. Ему же впредь подчинялись главнокомандующие армиями. Неисполнение распоряжений правительства рассматривалось как «покушение на народную свободу» и соответствующим образом каралось. Для лучшего контроля в составе Комитета были организованы секции, каждой из которых вменялось в обязанность надзирать за работой своего министра.

Параллельно организовался ряд других правительственных комитетов, формально занимавшихся самостоятельными функциями, а также чрезвычайных институтов управления. Одним из видных был Комитет общественной безопасности (организованный еще в октябре 1792 г. в качестве органа борьбы с врагами революции). Он практически не функционировал, и его деятельность оживилась только с развертыванием массового политического террора в стране. В апреле 1793 г. был создан институт народных представителей в армии. В каждую из 11 армий Конвент назначал по 3 народных представителя с неограниченными полномочиями, которые не только контролировали «правильное направление» собственно военной деятельности, но главным образом работу тыловых служб, поставщиков, а также взаимоотношения офицеров. В марте 1793 г. образовались революционные наблюдательные комитеты, которым вменялось в обязанность контролировать на местах подозрительных иностранцев, вести списки подозрительных по своей антиреволюционной позиции лиц, а также родственников эмигрантов. Комиссары ревкомов стали к осени 1793 г. основными правительственными агентами власти на местах, подавляя под предлогом слабой «революционности» ранее сложившиеся местные органы самоуправления.

Легализирование сосредоточения властных полномочий в руках исполнительных органов и преобразование роли Национального конвента произошло согласно учредительному закону 4 декабря 1793 г. «О революционном порядке управления». Национальный конвент был объявлен «центром управления» и единственной движущей силой государства; по сути, законодательство и правительственная власть были слиты воедино. В продолжение декрета от 10 октября 1793 г. все «установленные власти и общественные должностные лица» ставились в прямое подчинение Комитету общественного спасения. Все, что «касалось личности и полиции», подчинялось Комитету общественной безопасности. Комитеты должны были регулярно отчитываться перед Конвентом. Усилена была централизация управления: прокурор Парижской коммуны в силу значимости своего столичного поста был сделан национальным должностным лицом, вся тяжесть решения местных вопросов перенесена только в департаменты, практически было уничтожено коммунальное самоуправление, низовая выборность, комиссаров на места направляло только правительство. Было предписано распустить департаментские армии, запрещались какие-либо местные налоги или натуральные повинности.

25 декабря 1793 г. Робеспьер выступил в Конвенте с речью, в которой обосновал принципиальные якобы отличия революционного правительства от конституционного: революционное занято чрезвычайной деятельностью, оно подчинено менее строгим правилам и вообще в стороне от права, оно занято главным образом общественной безопасностью, нежели делом политической свободы. «Нужно организовать деспотизм свободы, чтобы раздавить деспотизм королей». Отрицание права рядом с возвеличиванием некоей отвлеченной народной «добродетели» было подразумеваемой стороной новой политической доктрины: «Революционное правление опирается в своих действиях на священнейший закон общественного спасения и на самое бесспорное из всех оснований – необходимость».

Это была и идейно-политическая, и практически-административная программа диктатуры – во-первых, диктатуры исполнительной власти (практически слившейся с законодательной), во-вторых, диктатуры одного политического течения – якобинцев, присвоивших себе право толковать революционную необходимость.

Радикализм политического переустройства закономерно сопровождался леворадикальной социальной политикой. В тех условиях она носила частично утопический, частично популистский характер заигрывания с городскими низами, постепенно оставшимися единственной социальной опорой правительства и течения якобинцев. Правительство осуществило серию принудительных займов у богатых людей, которые были замаскированной конфискацией. Вводились жесткие меры по ограничению торговли, в особенности продуктами первой необходимости. На большинство товаров, на рабочую силу, денежные операции и т. п. устанавливались максимумы цен (за основу брались цены 1790 г.). В мае 1794 г. были приняты законодательные решения о введении трудовой повинности, запрещалось создание каких бы то ни было рабочих объединений и стачек.

Политическая диктатура сопровождалась повальной де христианизацией и вытеснением из общества не присягнувших Революции и сохранявших привязанность католической вере священнослужителей. В декабре 1793 г. была провозглашена свобода культов. Правительство поощряло повсеместное введение чисто гражданских праздников. Соборы превращались в «храмы свободы». Наконец, был введен новый «Культ Верховного существа»: 8 июня 1794 г. он был официально отпразднован в Париже, и это рассматривалось как идейная основа возвеличивания диктатуры.

«Великий террор»

Политическая диктатура, тем более сопряженная с неисторическими попытками социального переустройства, закономерно приводила революционное правительство якобинцев и Конвент к изоляции, дополнявшейся отчуждением Парижа от всей крестьянской страны (добрая часть которой уже была охвачена контрреволюционным восстанием, начавшимся в Вандее). Преодоление этой изоляции насильственными способами, тем более в условиях военного времени, закономерно перерастало в гражданскую войну. В особых условиях Франции конца XVIII в. основной формой этой войны стала политика открытого террора, обдуманно проводившегося якобинцами и революционным правительством под предлогом борьбы за новую мораль и «спасение отечества».

Основным орудием этого террора стала новая революционная юстиция во главе с чрезвычайным уголовным судом, получившим название Революционного трибунала.

Революционный трибунал был воссоздан 10 марта 1793 г. в качестве специального квази-судебного органа борьбы со всеми, кто «покушался на свободу, равенство, единство и неделимость республики». В сентябре 1793 г. во время развертывания массовых репрессий, особенно в Париже, Трибунал был разделен на 4 секции. Списки судей составлялись в Комитете общественного спасения и Комитете общественной безопасности. Соответственно Трибунал стал, по сути, исполнительным орудием Комитета общественного спасения,. находясь под огромным влиянием Робеспьера и лично Кутона. В каждой секции было по трое судей, которые решали дела с участием 7-9 присяжных, выбранных ими самими. По определению, Трибунал применял только одну меру наказания – смертную казнь. Декретом 10 июня 1794 г. террористической направленности Ревтрибунала было придано законное основание. Согласно декрету, «революционный трибунал учрежден для того, чтобы наказывать врагов народа». Преследование врагов народа стало определяющим мотивом репрессий. К «врагам» были отнесены все, кто призывал к восстановлению королевской власти, поддерживал сношения с врагами республики, клеветал на патриотизм, распространял слухи, развращающие общественные нравы, «ослаблял чистоту революционных принципов», недобросовестные поставщики в армию и т. п. Разбор дел в Ревтрибунале проходил по условной судебной процедуре, по новым процессуальным правилам. Уликами признавались любые доказательства, в т. ч. моральные! Предварительное расследование отменялось, допрос совмещался с судебным рассмотрением. В случае, если улики были налицо, то свидетелей не вызывали. «Заговорщикам защитников не полагалось» (ст. 16). Апелляции и кассации не допускались. Единственным наказанием была смертная казнь, которую приводили в исполнение в день вынесения приговора.

Еще одним законным основанием массового террора стал декрет «О подозрительных» (17 сентября 1793 г.) Согласно ему все лица, объявленные «подозрительными», немедленно должны быть арестованы. «Подозрительными» объявлялись все, «кто своими связями, поведением, речами, сочинениями... проявил себя как сторонник тирании», кто был смещен с должностных постов, кто эмигрировал, кто не мог доказать своей благонадежности и т. п. Списки «подозрительных» должны были составляться по округам особыми наблюдательными комитетами, заменившими органы самоуправления.

Сентябрьский декрет дал толчок первой волне массового террора, т. н. сентябрьской резне. В течение месяца только в Париже казнили ежедневно по 28-30 чел. Под преследование попадали все не присягнувшие новой власти священники, социально «чуждые» лица, бывшие аристократы, ведшие «нереволюционный» образ жизни. На гильотину была отправлена и жена казненного Людовика XVI Мария-Антуанетта. В большинстве случаев мотивом приговора были обвинения в мятежах или изменах (78% осужденных), были и экономические преступления (1%). Наиболее своеобразной чертой террора стало то, что в социальном отношении, он коснулся в главном самого революционного «третьего сословия» (75% казненных; дворян – 9%, духовенства – 5%). На местах инициированный из центра террор, помноженный на самодеятельность снизу, превратился в массовые внесудебные расправы. В Марселе несколько сот заключенных, членов семей эмигрантов, были затоплены на барже в море. В Нанте до 3 тыс. заключенных потопили в р. Луаре. Практиковались разрушения городов, оказавших неповиновение центру. Всего за год якобинского правления было казнено до 40 тыс. чел., более 500 тыс. было заключено в тюрьмы и подобие тюрем, причем власть устранялась от всякого содержания заключенных.

Началом особо жестокого террора стали выстрелы в одногоизлидеров якобинцев в апреле 1794 г. Одновременно обвиненияво враждебной деятельности раскололи сам правительственный лагерь (не обошлось и без сведения личных счетов). На основе провокационного обвинения были казнены выступившие против Робеспьера сторонники радикала Ж. Эбера. Спустя месяц были обвинены в контрреволюции и казнены несколько десятков якобинцев во главе с Дантоном.

Внутренние раздоры и внеправовой террор окончательно изолировали группировку Робеспьера, Сен-Жюста, Кутона от левоцентристской части Конвента. Опираясь на растущее недовольство в стране, на окрепшую армию, ставшую реальной политической силой под командованием новых революционных генералов, центристы во главе с Тальеном и Баррасом подготовили внутриправительственный заговор.