Конкуренция

Враждебность нередко возникает в случае, когда группы конкурируют за работу или за жилье; столкновение интересов порождает конфликт, т. е. наблюдается феномен, известный под названием «теории реалистического группового конфликта». Подобная динамика наглядно проявилась во время Второй мировой войны в Шантунге, в лагере для интернированных, в котором японские военные содержали проживавших в Китае иностранцев. Один из узников этого лагеря, Лангдон Джилки, вспоминает, что необходимость делить скудный провиант и жизненное пространство на полу нередко приводила к конфликтам между врачами, миссионерами, юристами, профессорами, бизнесменами, наркоманами и проститутками (Gilkey, 1966). Конкурентная борьба за территорию, работу и политическую власть способствовала и разжиганию конфликта в Северной Ирландии, где начиная с 1969 г. в столкновениях между правящим протестантским большинством и католическим меньшинством погибли более 3200 человек. (В процентном отношении потеря этого числа граждан означает для Северной Ирландии то же самое, что потеря 515 000 человек для США, 107 000 — для Великобритании, 57 000 — для Канады и 36 000 — для Австралии.)

Но можно ли сказать, что конкуренция сама по себе провоцирует вражду и конфликт? Чтобы ответить на этот вопрос, Крэг Андерсон и Мелисса Морроу предложили испытуемым поиграть в видеоигру Nintendo's Super Mario Brothers (Anderson & Morrow, 1995). Половина пар играли друг против друга (результаты отдельных игроков сравнивались), а половина — сотрудничали (их результаты суммировались). Оказалось, что соревновавшиеся между собой игроки без необходимости убили (растоптали или застрелили) на 61% больше персонажей игры, чем сотрудничавшие друг с другом. Конкуренция порождает агрессию.

Но «запускает» ли конкуренция механизм деструктивного поведения в условиях, более приближенных к реальным? Чтобы ответить на этот вопрос, можно разделить испытуемых наугад на две группы, заставить их конкурировать за какой-либо ограниченный ресурс и посмотреть, что произойдет. Именно это и сделали Музафер Шериф и его коллеги, которые провели серию впечатляющих экспериментов с участием обычных 11-12-летних мальчиков (Sherif et al., 1966). Эти эксперименты были инспирированы воспоминаниями Шерифа о том времени, когда он подростком оказался свидетелем вторжения греческой армии в Турцию в 1919 г.:

«Они начали убивать людей направо и налево. [Это] произвело на меня огромное впечатление. Именно там и тогда я захотел понять, как такое возможно среди людей... Мне захотелось узнать, какой наукой или специальностью нужно овладеть, чтобы понять это межгрупповое варварство» (цит. по: Aron & Aron, 1989, р. 131).

Изучив социальные корни варварства, Шериф провел в летних лагерях для школьников несколько экспериментов, каждый из которых продолжался три недели. Один из экспериментов заключался в следующем. Шериф разделил 22 незнакомых друг с другом мальчика из Оклахома-Сити на две группы, отвез их на разных автобусах в бойскаутский лагерь, располагавшийся в национальном парке штата Оклахома Robber's Cave,и поселил в спальных корпусах, расположенных в полумиле друг от друга. Почти целую неделю группы даже не подозревали о существовании друг друга. Сообща занимаясь разными делами — приготовлением пищи, походами, сооружением купальни и наведением веревочного моста, — члены каждой группы вскоре очень сдружились между собой. Одна группа назвала себя «Гремучие змеи», другая — «Орлы». Как символ добрых чувств его обитателей, над одним из корпусов появилась надпись: «Дом, милый дом».

<Чтобы скорректировать субъективную ошибку, давай другим на 20% больше, чем рассчитываешь получить от них сам. Лайнус Полинг,1962>

Так была создана групповая идентификация и подготовлена почва для конфликта. В конце первой недели «Гремучие змеи» «обнаружили “Орлов” на “своей” бейсбольной площадке». Когда вслед за этим персонал лагеря предложил обеим группам провести турнир, включающий разные соревнования (по бейсболу, игру в войну, взаимные инспекции жилищ, поиски сокровищ и т. п.), предложение было встречено обеими группами с энтузиазмом. Это были настоящие соревнования: победа одной группы означала поражение другой. «Вся добыча» (медали, ножи) должна была достаться группе — победителю турнира.

Результат? Лагерь постепенно превратился в поле битвы. Он стал похож на сцену из романа Уильяма Голдинга «Повелитель мух», в котором рассказывается о социальной дезинтеграции подростков, оказавшихся на необитаемом острове. В эксперименте Шерифа конфликт начался с того, что соперники стали обзывать друг друга во время соревнований. Вскоре конфликт распространился и на столовую, и дело дошло до «мусорной войны», сжигания флагов, набегов на спальные корпуса и даже до «кулачных боев». Когда мальчиков просили описать соперников, в ход шли такие слова, как «трусливые», «зазнайки» и «подонки»; себя же они считали «смелыми», «бескомпромиссными» и «дружелюбными».

{Конкуренция разжигает конфликт.На снимке:эксперимент Шерифа в лагере бойскаутов в национальном парке Robber's Cave.Группа подростков проникает в спальный корпус, где живут их соперники}

Следствием конкуренции, в которой победа одной стороны означала поражение другой, стали глубокий конфликт, негативное восприятие тех, кто не является членом собственной группы, сильная внутригрупповая сплоченность и чувство гордости. Без сомнения, групповая поляризация «подлила масла в огонь конфликта». Результаты экспериментов свидетельствуют о том, что в ситуациях, провоцирующих конкуренцию, группы ведет себя более «соревновательно», нежели индивиды (Insko et al., 1998; Rabbie, 1998).