Эвристика

 

Имея слишком мало драгоценного времени для обработки огромного количества информации, наша когнитивная система вырабатывает психические средства, позволяющие сэкономить затраты времени и сил. Легкость, с которой мы формируем впечатления, выносим суждения и находим объяснения, поразительна. Мы делаем это с помощью эвристики — простых и эффективных стратегий мышления. Во многих ситуациях наши молниеносные обобщения — «Это опасно!» — адаптивны. Быстрота действия этих имплицитных правил благоприятствует нашему выживанию. Биологическое предназначение мышления не столько в том, чтобы мы не заблуждались, сколько в том, чтобы мы выжили.

 

Эвристика репрезентативности

 

Группа психологов, проинтервьюировав выборку, в состав которой входили 30 инженеров и 70 юристов, изложила свои впечатления в форме коротких описаний. Вот одно из них, взятое наугад.

«Фрэнк дважды разведен. Он проводит большую часть свободного времени в загородном клубе. Основная тема его разговоров с посетителями клубного бара — сожаления по поводу того, что он пошел по стопам своего уважаемого папаши. Было бы гораздо лучше, если бы вместо того, чтобы грызть гранит науки, он научился быть более покладистым и терпимым по отношению к другим людям.

Вопрос. Какова вероятность того, что Фрэнк юрист, а не инженер?»

Когда студентов Университета штата Орегон попросили ответить на вопрос «Кто Фрэнк по специальности», более 80% опрошенных сказали, что он юрист (Fischhoff & Bar-Hillet, 1984). Вполне объяснимый результат. Но как вы думаете, изменились ли их выводы после того, как было сказано, что в опрошенной выборке не 30, а 70% инженеров? Ничуть. Студенты совершенно не принимали во внимание соотношение инженеров и юристов в выборке; по описанию Фрэнк больше соответствовал тому представлению о юристах, которое у них сложилось, чем представлению об инженерах, и остальное, судя по всему, не имело для них никакого значения.

Судить о чем-либо, интуитивно сравнивая это со своим мысленным представлением (репрезентацией) о категории, к которой это «что-то» относится, значит использовать эвристику репрезентативности.Как большинство эвристик, эвристика репрезентативности (типичности) обычно позволяет правильно ориентироваться в реальности. Но не всегда. Рассмотрим такой пример. Линде 31 год, она не замужем, чистосердечна и очень хороша собой. Она закончила колледж, и ее специальность —философия. Учась в колледже, она серьезно заинтересовалась проблемой дискриминации и прочими социальными проблемами, а также участвовала в демонстрациях против ядерного оружия. Исходя из такого описания, что бы вы сказали? Что Линда — кассир в банке или что она — кассир в банке и участница феминистского движения? Большинство считают, что более вероятно второе; отчасти это связано с тем, что Линда лучше соответствует их представлениям о феминистках. Скажите, разве вероятность того, что Линда и кассир в банке, и феминистка, больше, нежели вероятность того, что она просто кассир в банке (не имеет значения, феминистка или нет)? Как напоминают нам Эймос Тверски и Дэниел Канеман, вероятность сочетания двух событий не может быть больше вероятности каждого из этих событий в отдельности (Tverski & Kahneman, 1983).

 

Доступность эвристики

 

Давайте подумаем: каких слов в английском языке больше — тех, в которых буква k первая или третья? Где больше народонаселение — в Камбодже или в Танзании? (Ответы приведены внизу).

[Ответ на вопрос 1. Слов, в которых буква k — третья, примерно в три раза больше, чем слов, которые начинаются с нее. Однако большинство людей придерживаются диаметрально противоположного мнения. Слова, которые начинаются с буквы k,когнитивно более доступны и легче вспоминаются (Tversky & Kahneman, 1974). Наши суждения относительно частоты событий определяются доступностью эвристики. Ответ на вопрос 2. Население Танзании — 24 миллиона человек, что значительно превышает численность населения Камбоджи (7 миллионов). Большинство людей имеют более «живые» представления о Камбодже, чем о Танзании, и поэтому дают неверный ответ.]

Возможно, ваши ответы на эти вопросы зависели от того, насколько быстро вам на ум пришли соответствующие примеры. Если примеры, хранящиеся в вашей памяти, легкодоступны, как, скорее всего, доступны примеры слов, начинающихся с буквы k,и информация о Камбодже, тогда мы полагаем, что речь идет о заурядном событии. Чаще всего именно так и бывает, и это когнитивное правило, называемое доступностью эвристики,во многих случаях служит нам вполне исправно.

<В 2000 г. американцы, потрясенные жуткими сценами расстрелов школьников, учиненных их одноклассниками, решили, что подростковая преступность увеличилась. В действительности же в период с 1960 по 2000 г. пик подростковой преступности пришелся на 1994 г., после чего наметилось ее снижение.>

Однако иногда оно вводит нас в заблуждение. Если люди слышат перечень имен знаменитостей одного пола (мать Тереза, Джейн Фонда, Тина Тёрнер) вперемешку с таким же по объему перечнем никому не известных людей другого пола (Дональд Скарр, Уильям Вуд, Мэл Джаспер), впоследствии знаменитые имена будут более доступны им когнитивно. Применительно к данному конкретному случаю, люди будут говорить, что слышали больше женских имен (McKelvie, 1995, 1997; Tversky & Kahneman, 1973). Яркие события, которые легко можно себе представить (например, болезни с очевидными симптомами), также могут казаться более вероятными, нежели события, которые труднее представить себе (MacLeod & Campbell, 1992; Sherman et al., 1985). Даже вымышленные эпизоды романов, телепередач и кинофильмов оставляют образы, которые позже проникают в наши суждения (Gerrig & Prentice, 1991).

То, каким образом мы используем доступность эвристики, подчеркивает базовый принцип социального мышления: люди медленно переходят от общего к частному, но быстро — от реального случая к общепринятым истинам. Не приходится удивляться тому, что, наслушавшись и начитавшись всевозможных историй про изнасилования, ограбления и избиения, 9 канадцев из 10 переоценивают — и, как правило, весьма существенно, — процент преступлений, совершенных с применением насилия (Doob & Roberts, 1988).

<Показания свидетелей могут быть более убедительными, чем горы фактов и цифр (горы фактов и цифр, накопленных социальной психологией, весьма убедительно доказывают это). Марк Снайдер,1988>

Доступность эвристики объясняет, почему остроумные анекдоты нередко становятся более убедительными доказательствами, чем статистическая информация, и почему воспринимаемый риск нередко совершенно не соответствует реальным рискам (Allison et al., 1992). Поскольку большинство из нас надолго запоминают кадры, изображающие авиакатастрофы, мы нередко думаем, что коммерческий авиарейс — более опасное предприятие, чем поездка на автомобиле. В действительности же в 1980-е гг. американцы, которые путешествовали на машинах, в 26 раз чаще рисковали своей жизнью, чем американцы, покрывавшие то же расстояние по воздуху (National Safety Council, 1991). Для большинства авиапассажиров самой опасной частью путешествия является поездка в автомобиле из дома в аэропорт.

 

Мышление, противоречащее фактам

 

События, которые легко можно представить себе (т. е. когнитивно доступные события), влияют также и на то, как мы переживаем чувство вины, сожаления, фрустрации и облегчения. Когда наша команда проигрывает (или выигрывает) важный матч с разницей в одно очко, мы без труда можем представить себе, что игра вполне могла сложиться иначе, поэтому испытываем либо большее сожаление, либо большее облегчение. Возможность представить себе более скверные для нас альтернативы помогает нам чувствовать себя лучше. Возможность представить себе более благоприятные для нас альтернативы и поразмыслить над тем, что в следующий раз нужно сделать по-другому, помогает подготовиться действовать в будущем лучше (Boninger et al., 1994; Roese, 1994).

<Большинство людей рассуждают сердцем, а не умом. Оливер Уэнделл Холмс-младший, юрист (1809-1894)>

На Олимпийских играх обладатели бронзовых медалей (они легко могли представить себе альтернативный вариант — оказаться за чертой призеров) радовались больше, чем обладатели «серебра», которым, в свою очередь, проще было представить себе, что они вполне могли выиграть «золото» (Medvec et al., 1995). Точно так же чем выше оценка учащихся в пределах определенной категории (например, категории B+), тем хуже они чувствуют себя (Medvec & Savitsky, 1997). Учащийся, имеющий оценку B+ и не добравший до A- одного балла, чувствует себя хуже, чем учащийся, справившийся с работой объективно хуже, но за счет одного балла получивший не B, а B+. Направление мышления, противоречащего фактам, определяется тем, к чему люди ближе — к худшей или к лучшей из возможных альтернатив.

Подобное мышление, противоречащее фактам,— мысленное моделирование того, что могло бы быть,— имеет место, когда мы легко можем представить себе альтернативный вариант (Kahneman & Viller, 1986; Gavanski & Wells, 1989; Roese, 1997). Когда перед самым нашим носом захлопывается дверь автобуса или прекращается посадка в самолет, мы начинаем думать о том, что было бы, если бы мы только вышли из дома вовремя, поехали по привычной дороге и не останавливались по пути. Если мы опаздываем на полчаса или это происходит даже тогда, когда мы ехали по привычному маршруту, нам труднее представить себе иной результат, и поэтому мы меньше расстраиваемся. Спортивная команда или политик, которым не хватило для победы «совсем чуть-чуть» и которые проиграли, будут вновь и вновь представлять себе свой возможный успех. Если бы только...

Противоречащее фактам мышление лежит в основе переживания удачи. Если нам чудом удается избежать неприятностей — гола на последней минуте матча, означающего наше поражение, или сосульки, упавшей с крыши, — нам нетрудно представить себе их негативные последствия (горечь поражения, травма), и поэтому мы думаем, что нам повезло (Teigen et al., 1999). Напротив, неприятности, которые произошли, но которых вполне могло и не быть, заставляют нас считать себя неудачниками.

 

(— Все, что мне нужно знать о жизни, я узнаю из «Дайджестов пикантных новостей»! («Чернокожие верят О. Дж. Симпсону!»)

— Парня и девушку выгнали из гей-бара, за то что они слишком откровенно целовались и обнимались! — Вывод: гомосексуалисты нас дискриминируют!

— Шестилетнего мальчика, который поцеловал свою однокласницу, обвинили в сексуальных домогательствах. — Ха! Я же говорил, что сексуальные домогательства всего лишь выдумка феминисток, этих ненормальных недотрог!

— Посетительница «Макдонольдса», вылившая на себя горячий кофе, подала на компанию в суд. — Любой иск против любой корпорации — это несерьезная попытка вымогательства!

— Во Флориде (или Техасе) совершено убийство. Убийца — человек, освобожденный из тюрьмы условно — досрочно под честное слово. — Всех преступников нужно приговаривать, как минимум, к пожизненному заключению! («Магазинные кражи»)

— Эта информация быстро усваивается, хорошо запоминается и надолго сохраняется в памяти! «Дайджесты пикантных новостей» — мой путь к просвещенности! («Дети выбирают королеву красоты»))

Яркие, запоминающиеся, а потому и когнитивно доступные события влияют на наше восприятие социального мира

 

Чем значительнее событие, тем интенсивнее противоречащее фактам мышление (Roese & Hur, 1997). Известно, что человек, потерявший в результате автомобильной аварии супруга или ребенка, или тот, чей ребенок скоропостижно скончался, постоянно возвращается мыслями к этому событию, заново проигрывая и реконструируя его (Davis et al., 1995, 1996). Один мой друг, чьи жена, дочь и мать погибли при лобовом столкновении их машины с автомобилем, за рулем которого сидел пьяный водитель, сказал: «В течение многих месяцев я постоянно перебирал в памяти события того дня и изменял их последовательность таким образом, чтобы предотвратить трагедию» (Sittser, 1994).

<Люди, однако, чаще извиняются за свои действия, нежели за бездействие. Зиленберг и др.,1998>

{Когда решался спорный вопрос о победителе президентских выборов 2000 г., и сторонники Джорджа Буша, и сторонники Ала Гора с одобрением приветствовали пересчет голосов в штате Флорида как будущее доказательство победы именно их кандидата}

И все же люди гораздо больше жалеют не о том, что сделали, а о том, чего не сделали. «Жаль, что в колледже я был слишком легкомысленным». Или: «Отец умер, а я так и не успел сказать ему, что люблю его. Я сожалею об этом» (Gilovich & Medvec, 1994; Savitsky et al., 1997). (Результаты одного опроса, проведенного среди взрослых, показывают: большинство респондентов сожалеют о том, что в свое время недостаточно серьезно отнеслись к получению образования (Kinner & Metha, 1989).) Может быть, у нас было бы меньше поводов для сожалений, если бы мы чаще стремились выйти за пределы «зоны собственного комфорта» — рисковали, терпели неудачи, но хотя бы пытались достичь чего-то? Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

 








Дата добавления: 2015-09-11; просмотров: 737;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.01 сек.