СИЛЬНЫЕ ЭФФЕКТЫ

Время для интерпретации переноса наступает тогда, когда реакции переноса содержат более сильные аффекты по сравнению с другим материалом пациента. Когда мы слушаем продукцию пациента, мы должны решить, какой объект или ситуация владеют наибольшим количеством аффекта. Мы всегда будем интерпретировать аспект переноса, если нам кажется, что он несет достаточно большое количество аффекта. Аффекты на аналитическом сеансе являются более реальными показателями, чем аффекты в сновидениях. Отсутствие аффектов (См разделы 1.2 4, 2.6 5 1, 2.7.1, 3 2 5, 3 4 2, 3.8 1, 3 8 4 и 3 9 3 1) - тогда, когда аналитик ожидает их, уже показывает, что должна быть выполнена некоторая аналитическая работа. То же самое верно в отношении неуместных аффектов.

Например, пациент тратит большую часть сеанса, рассказывая о своей работе и о своем страхе потерять работу; хотя он работает хорошо, его шеф, как кажется ему, прохладно относится к нему. Он не знает причины этого, он делает все, что в его силах. Он даже печалится из-за своей женитьбы; хороший ли он муж, хороший ли отец, думает ли его жена о других мужчинах? Потом он продолжает, говоря, какое это счастье, что он проходит курс психоаналитического лечения; он избавится от своей заторможенности и своих опасных положений, и он не будет излишне расстраиваться все время. Ближе к концу сеанса он заметил, что вчера, во время ленча; случайно встретил своего старого друга. Они поговорили о множестве вещей. Он рассказал приятелю, что он проходит психоанализ у Гринсона, и тот сказал, что слышал, будто Гринсон часто прекращает анализ, если пациенты не работают. Но он, пациент, знает, что это не может быть верно; ведь, если пациент не может упорно работать в анализе, это вызвано сопротивлениями, которые должны быть проанализированы. Аналитик не наказывает пациента и не вышвыривает его. Молчание. Я мог определить изменение тона пациента во время сеанса. В начале голос его звучал как-то депрессивно, как хныканье, но только слегка. Когда он перешел к рассказу о своем друге и Гринсоне, его голос стал громче, почти шутливым, но сильным. Я мог видеть пот, выступивший на его лбу. Когда он замолчал, он вытер руки о брюки так, будто они были мокрые. Для меня было ясно, что в тот момент больше всего, больше, чем потерять работу или жену, он боялся потерять меня, своего аналитика, и я сказал ему это. Тогда он вспомнил, что был шокирован, услышав, что аналитик может вышвырнуть пациента. С ним такого никогда не случалось. Тогда он попытался выбросить это из головы как абсурд. Он остановился и спросил, полный опасения: "Это правда, что аналитики предлагают пациентам уйти?" Я попросил его рассказать мне о том, что ему представлялось в связи с этим. Он замолчал на некоторое время, а затем его ассоциации привели к пасторальной сцене бесконечных лугов, тишины и покоя, но в отдалении видны тучи, темные, клубящиеся облака. Это напоминало об английском художнике Тернере, чьи картины кажутся такими мирными на первый взгляд, но при внимательном изучении становятся зловещими. В этот момент я вмешался и сказал: "В первый момент это кажется абсурдным, что Гринсон может "вышвырнуть" пациента, но при рассмотрении эта мысль становится пугающей".