ЮЖНЫЕ КНЯЗЬЯ.

Княжеский удел - наследственная вотчина удельного князя. Слово вотчина знакомо было и князьям юго-западной Руси прежнего времени и на их языке имело различные значения. Вся Русская земля считалась «отчиной и дединой» всего княжеского рода; в частности, известная область признавалась отчиной утвердившейся в ней княжеской линии; ещё частнее, князь называл своей отчиной княжение, на котором сидел его отец, хотя бы между отцом и сыном там бывали промежуточные владельцы. При всех этих значениях в понятие отчины не входило одного признака - личного и наследственного непрерывного владения по завещанию. Но мысль о таком владении не чужда была умам юго-западных князей. Князь волынский Владимир Василькович, умерший в 1289 г. бездетным, перед смертью передал своё княжество младшему двоюродному своему брату Мстиславу Даниловичу мимо старшего Льва по письменному завещанию. Возникает вопрос: считалась ли здесь воля завещателя единственным источником владельческого права? Наследник счёл необходимым созвать в соборную церковь в городе Владимире бояр и граждан и прочесть им духовную больного брата7. Но летопись не обмолвилась ни одним словом, чтобы объяснить юридическое значение этого торжественного обнародования воли завещателя; сказано только, что духовную слышали «все от мала до велика». Требовалось ли согласие бояр и граждан, хотя бы молчаливое, или это было только сообщение к сведению? Город Брест не послушался своего князя Владимира, присягнул его племяннику Юрию, но наследник посмотрел на этот поступок как на «крамолу», государственное преступление. Отец этого Юрия пригрозил сыну лишить его наследства, отдать своё княжество родному брату, тому же Мстиславу, если Юрий не покинет Бреста. Мысли об очереди владения по старшинству не заметно. Однако по всем этим явлениям ещё нельзя предполагать на Волыни в XIII в. действия удельного порядка в точном смысле этого слова. Распоряжение Владимира скрепляется согласием обойдённого старшего Даниловича Льва; Даниловичи обращаются к Владимиру как к местному великому князю; младший двоюродный брат и племянник говорят ему, что чтут его как отца; старший Лев и его сын просят, чтобы Владимир дал ему Брест, наделил их, как прежде великие князья киевские наделяли своих родичей. Самое завещание является не односторонним актом воли завещателя, а «рядом», договором его с избранным наследником, которому он посылает сказать: «Брат! приезжай ко мне, хочу с тобой ряд учинить про всё». Всё это - остатки прежнего киевского порядка княжеских отношений. Татищев в своём летописном своде приводит из неизвестного источника циркуляр, разосланный ко всем местным князьям дедом этого князя Владимира Романом, когда он в 1202 г. занял Киев. Роман предлагал, между прочим, изменить порядок замещения киевского великокняжеского стола, «как в других добропорядочных государствах чинится», а местным князьям не делить своих областей между детьми, но отдавать престол по себе одному старшему сыну со всем владением, меньшим же давать для прокормления по городу или волости, но «оным быть под властью старейшего брата». Князья не приняли этого предложения. В начале XIII в. наследственность княжений в нисходящей линии не была ни общим фактом, ни общепризнанным правилом, а мысль о майорате была, очевидно, навеяна Роману феодальной Европой. Но понятие о княжестве как о личной собственности князя уже тогда зарождалось в южнорусских княжеских умах, только со значением революционного притязания и большого несчастья для Русской земли. В Слове о полку Игореве есть замечательное место: «Борьба князей с погаными ослабела, потому что брат сказал брату: это моё, а то - моё же, и начали князья про малое такое большое слово молвить, а сами на себя крамолу ковать, а поганые со всех сторон приходили с победами на землю Русскую.