Спутанные
Вот тут, что называется, ни убавить, ни прибавить – согласно отечественному семей- ному психотерапевту Анне Яковлевне Варга, практически все без исключения «советские» семьи таковы. И это трудно оспорить. Если в данном случае речь идет об отсутствии долж- ных психологических границ внутри семьи, то о чем же говорить нам, выросшим в условиях, когда физические границы между членами семьи и даже разными семьями были весьма нечеткими. «Коммуналка» или «хрущоба», детская кровать за шкафом или за ширмой… По описанию Варги, «спутанная семья» в России – типично женская. Женщина либо воспиты- вает детей одна, либо ее муж принимает минимальное участие в семейных делах – пьет, тяжело болен, развелся и исчез из жизни детей. Вырастая, дети (дочь) приводят партнеров в родительский дом, и молодого мужчину принимают в семью, как сына, не давая ему пройти собственную инициацию, как главы семьи. Дочь в этом случае продолжает оставаться доче- рью – если отделения не произошло, роли в семье не меняются, пока мама не станет немощ- ной и ее место не займет наиболее сильная к этому моменту женщина в семье. Молодые работают, рождаются дети, которые часто попадают под надзор и попечение бабушки. Она воспитывает их, как собственных детей, нередко дети называют бабушку мамой, а мать – по имени.
В такой семье не может быть секретов друг от друга – подробности ваших личных переживаний, рабочих конфликтов, интимная жизнь или проблемы со здоровьем – все явля- ется достоянием всех. Секреты порицаются, ребенка убеждают, что «в такой любящей и надежной семье, как наша, нам нечего скрывать друг от друга». Семья определяет, что вам испытывать по тому или иному поводу – разумеется, то же, что и всем остальным, иначе
«раскол». Семья определяет, как вам дальше жить.
В постсоветской реальности другой вариант семьи, дополнительный к тому, который я уже описала выше, – это семья с выросшим, но не отделившимся сыном. Молодой человек женится, и даже живя отдельно или в семье жены, продолжает ежедневно звонить маме, бросаться к ней на помощь по первому зову – маме трудно, она одна. Разумеется, как только в молодой семье случаются размолвки – сын кидается к маме за советом и утешением, еще более увеличивая разрыв и недоверие в собственной семье.
Продолжая играть роль «хорошего сына» или «хорошей дочери», выходцы из спутан- ных семей становятся очень неважными супругами и родителями, ибо с готовностью игно- рируют потребности своих близких во имя своей ядерной «настоящей» семьи.
Картина расстройств пищевого поведения идеально укладывается в эту модель – боль- шинство страдающих ими говорят о своем похудении как о процессе, который должен удо- влетворить (в более «гневном» варианте – успокоить, даже заткнуть) одного из или обоих родителей. Поскольку в таких семьях нет ни секретов, ни границ, тактом и деликатностью в них обычно тоже не пахнет – и человек, набравший лишние килограммы, услышит мно- гократно усиленное семейное эхо, что ему просто-таки необходимо похудеть – ради мамы и ради всех нас. Проходит не один десяток терапевтических часов, прежде чем выходец из спутанной семьи начинает понимать: «Мое тело – мое дело», я имею право самостоятельно выбирать, худеть мне или нет, решать, сколько мне весить килограммов, и мама, а также вся
желающая мне добра семья в самом лучшем случае имеют право только совещательного голоса.
Дата добавления: 2015-06-27; просмотров: 977;