Начало демонстраций

После трех лет революции (1905-1907) Россия пережила три года контрреволюции (1908-1910) три года черной Думы, разгула насилия и бесправия, натис­ка капиталистов на рабочих. Царское самодержавие, только надломанное, но не уничтоженное в 1905 году, собралось с силами, соединилось с помещиками и капиталистами в III Думе и снова ввело в России старые порядки. Еще сильнее стал гнет капиталистов над рабочими, еще наглее беззакония и произвол чиновников в городе и особенно в деревне, еще свирепее рас­права с борцами за свободу, еще чаще смертные казни. Царское правительство, поме­щики и капиталисты бешено мстили революционным классам, и пролетариату в пер­вую голову, за революцию, торопясь воспользоваться перерывом массовой борьбы для уничтожения своих врагов.

Но бывают такие враги, которых можно в нескольких сражениях разбить, можно придавить на время, но нельзя уничтожить.

Никакие, даже самые полные победы реакции, никакое торжество контрреволюции не может уничтожить врагов царского самодержавия, врагов помещичьего и капиталистического гнета, потому что враги эти – миллионы рабочих.

Враги эти – разоряемое крестьянство, которому теперь живется во много раз тяжелее, которое по закону грабят земские начальники с богатыми крестьянами, отбирают крестьянские земли с согласия помещичьей Думы, под защитой всех помещичьих и военных властей.

Таких врагов, как рабочий класс, как крестьянская беднота, уничто­жить нельзя.

И мы видим теперь, как после трех лет самого бесшабашного разгула контрреволю­ции народные массы, угнетенные, придавленные, забитые, запуганные всякого вида преследованиями, снова начинают поднимать голову, снова просыпаются и начинают приниматься за борьбу.

Три года казней, преследований, диких расправ уничтожили десятки тысяч одних «врагов» самодержавия, заперев в тюрьмы и услав в ссылку сотни тысяч других, запугали еще сотни и сотни тысяч третьих. Но миллионы и десятки миллионов теперь уже не те, чем они были до революции. Эти миллионы никогда еще в истории России не переживали таких назидательных, наглядных уроков, та­кой открытой борьбы классов. Что в этих миллионах и десятках миллионов началось новое глубокое, глухое брожение, – это видно из летних стачек текущего года и из недавних демонстраций.

Рабочие стачки в России и во время подготовки революции и во время самой революции были самым распространенным средством борьбы пролетариата, этого передо­вого класса, который один только является до конца революционным классом в совре­менном обществе. Экономические и политические стачки, то чередуясь друг с другом, то переплетаясь в одно неразрывное целое, сплачивали массы рабочих против класса капиталистов и самодержавного пра­вительства, вносили брожение во все общество, поднимали на борьбу крестьянство.

Когда в 1895 году начались непрерывные массовые стачки, это было началом поло­сы подготовки народной революции.

Когда в январе 1905 года в один месяц число стачечников перешло за 400 тысяч, это было началом самой революции.

Когда в 1908 году число стачечников резко упало сразу (176 тысяч) и еще резче в 1909 г. (64 тысячи), это означало конец первой полосы революции.

И вот, с лета текущего года начинается опять подъем. Число экономических стачечников возрастает и возрастает очень сильно. Полоса полного господства черносотен­ной реакции кончилась. Начинается полоса нового подъема. Пролетариат, отступав­ший – хотя и с большими перерывами – с 1905 по 1909 год, собирается с силами и начинает переходить в наступление. Оживление в некоторых отраслях промышленности сейчас же ведет к оживлению пролетарской борьбы.

В 1912 году число политических стачечников, по подсчетам фабрикантов, достигло 900 тысяч[kkkkkkkk].

Общенародный размах движения в данный момент, конечно, гораздо слабее 1905 го­да. Следовательно, начало революционного подъема неизмеримо выше теперь, чем бы­ло перед первой революцией. Следовательно, грядущая вторая революция обнаружива­ет уже теперь гораздо больший запас революционной энергии в пролетариате.

Выросла численность пролетариата – процентов минимум на 20. Выросла концентрация проле­тариата. Усилилась чисто пролетарская основная опора движения в силу ускоренного освобождения от связи с землей. Увеличилась в громадных размерах, которые не под­даются учету, масса пролетарского и полупролетарского населения в «кустарной» про­мышленности, в ремесле и в сельском хозяйстве.

Наконец, выросла сознательность, опытность и решительность передового демокра­тического класса.

Не с реформистскими лозунгами выступили петербургские рабочие в эти памятные дни, а с лозунгами революционной социал-демократии: учредительное собрание, 8-часовой рабочий день, конфискация помещичьих земель, свержение царского прави­тельства, демократическая республика[llllllll].

Прошлогодние демонстрацие «муромцевские» и «толстов­ские», после стачек 1910 и 1911 годов, после прошлогодней студенческой «исто­рии» подкрепляют убеждение в том, что первый период русской контрреволюции, период полного затишья, мертвого успокоения, висе­лиц и самоубийств, разгула реакции и разгула всяческого, особенно либерального, ре­негатства, – этот период кончился.

Начался второй период в истории контрреволюции: период, когда полное уныние и зачастую «дикий» испуг проходит, когда заметно креп­нет в самых различных и в самых широких слоях сознание что «так дальше нельзя», что «перемена» нужна, необходима, неизбежна, когда начинается тяготение, полуинстинктивное, сплошь да рядом не определившееся еще тяготение к поддержке протеста и борьбы.

Перед нами революционные массовые стачки, начало революционного подъема.

Пролетариат начал. Другие, буржуазные, демократические классы и слои населения, продолжают.

Революционная стачка русских рабочих в 1912 году носит, в полном смысле слова, общенародный характер.

Смерть умеренно-либерального, чуждого демократии, председателя I Ду­мы, Муромцева, вызывает первое робкое начало манифестаций. Смерть Льва Толстого вызывает – впервые после долгого перерыва – уличные демонстрации с участием преимущественно студенчества, но отчасти также и рабочих. Прекращение работы целым рядом фабрик и заводов в день похорон Толстого показывает начало, хотя и очень скромное, демонстративных забастовок.

В самое последнее время зверства царских тюремщиков, истязавших в Вологде и Зерентуе наших товарищей каторжан, преследуемых за их геройскую борьбу в революции, подняли еще выше брожение среди студентов. Повсюду в России происходят сходки и митинги, полиция силой врывается в университеты, избивает учащихся, арестует их, преследует газеты за малейшее правди­вое слово о волнениях и всем этим только усиливает волнения.

Пролетариат начал. Демократическая молодежь продолжает. Русский народ просыпается к новой борьбе, идет навстречу новой революции.

Первое же начало борьбы показало нам опять, что живы те силы, которые поколеба­ли царскую власть в 1905 г. и которые разрушат ее в этой грядущей революции. Первое же начало борьбы показало нам опять значение массового движения.

Никакие пресле­дования, никакие расправы не могут остановить движения, раз поднялись массы, раз начали шевелиться миллионы. Преследования только разжигают борьбу, втягивают в нее новые и новые ряды борцов. Никакие покушения террористов не помогут угнетен­ным массам, и никакие силы на земле не остановят масс, когда они поднимутся.

Теперь они начали подниматься. Этот подъем, может быть, пойдет быстро, – может быть, пойдет медленно и с перерывами, но он, во всяком случае, идет к революции.

Рус­ский пролетариат шел впереди всех в 1905 году.

Вспоминая это славное прошлое, он должен напрячь теперь все усилия, чтобы восстановить, укрепить, развить свою организацию, свою партию, Российскую социал-демократическую рабочую партию.

Наша партия переживает ныне трудные дни, но она непобедима, как непобедим пролетариат.

За работу же, товарищи! Беритесь везде и повсюду за постройку организаций, за создание и укрепление рабочих с.-д. партийных ячеек, за развитие экономической и политической агитации.

В первой русской революции пролетариат научил народные мас­сы бороться за свободу, во второй революции он должен привести их к победе!

Подъем этот вовсе не явился как снег на голову. Нет, он подготовлялся всеми условиями русской жизни уже давно, и массовые стачки в связи с ленскими расстрелами и с 1-м мая лишь окончательно определили его наступление. Государственный переворот 3 июня 1907 года, восстановивший самодержавие царя в союзе с Думой черносотенных помещиков и торгово-промышленных тузов, явился неизбежным результа­том упадка революционной энергии масс. Ленский расстрел явился точ­нейшим отражением всего режима 3-июньской монархии.

События показывают нам, что среди рабочих жива традиция революционной массовой стачки и что рабочие сразу подняли, оживили эту традицию. Невиданный в мире стачечный подъем 1905 года дал 810 тысяч стачечников в 1-ую и 1277 тысяч в последнюю четверть года – вторая четверть 1912 года еще не совсем истекла, а уже теперь очевиден тот факт, что начало революционного подъема в 1912 году по размерам стачечного движения больше чем в 1905 году!

Громадная страна с 150-миллионным населением, разбросанным на гигант­ском пространстве, раздробленным, придавленным, бесправным, темным, отгорожен­ным от «зловредных влияний» тучей властей, полиции, шпионов, – эта страна вся приходит в брожение.

Самые отсталые слои и рабочих и крестьян приходят в прямое и косвенное соприкосновение с забастовщиками. На сцене появляются сразу сотни тысяч революционных агитаторов, влияние которых бесконечно усиливается тем, что они неразрывно связаны с низами, с массой, остаются в их рядах, борются за самые насущные нужды всякой рабочей семьи, соединяют с этой непосредственной борьбой за насущные экономические нуж­ды протест политический и борьбу с монархией. Ибо контрреволюция внесла в мил­лионы и десятки миллионов острую ненависть к монархии, зачатки понимания ее роли, а теперь лозунг передовых столичных рабочих – да здравствует демократическая рес­публика! – тысячами каналов идет да идет, вслед за каждой стачкой, в отсталые слои, в глухую провинцию, в «народ», «во глубину России».

Опыт 1905 года создал глубокую и великую традицию массовых стачек. И не надо забывать, к чему приводят эти стачки в России. Массовые упорные стачки неразрывно связаны у нас с вооруженным восстанием.

Пусть не перетолковывают этих слов. Речь идет совсем не о призыве к восстанию. Такой призыв был бы крайне неразумен в настоящий момент. Речь идет об установлении связи между стачкой и вос­станием в России.

Как росло восстание в 1905 году?

Во-1-х, массовые стачки, демонстрации и митинги учащали столкновения толпы с полицией и войском.

Во-2-х, массовые стачки подняли крестьянство на ряд частичных, дробных, полустихийных восстаний.

В-З-х, массовые стачки очень быстро перекинулись в войско и во флот, вызвав столкновения на эконо­мической почве («гороховые» и т.п. «бунты»), а затем восстания.

В-4-х, контрреволю­ция сама начинала гражданскую войну погромами, избиениями демократов и т.п.

Революция 1905 года кончилась поражением вовсе не потому, что она зашла «слиш­ком далеко», что декабрьское восстание было «искусственно», как думают ренегаты из либералов. Наоборот, причина поражения – та, что восстание зашло недоста­точно далеко, что сознание его необходимости было недостаточно широко распро­странено и твердо усвоено в революционных классах, что восстание не было дружным, решительным, организованным, единовременным, наступательным.

Посмотрим теперь, наблюдаются ли в данное время признаки роста восстания? Чтобы не поддаться революционному увлечению, возьмем в свидетели октябристов. Орган этих октябристов, «St.-Petersburger Zeitung», писал в недельном политиче­ском обзоре от 6 мая следующее:

«Наступил май. Независимо от погоды он бывает обыкновенно не очень приятен для столичных жи­телей, потому что начинается пролетарским «праздником». В этом году, когда рабочие находятся еще под впечатлением ленских демонстраций, – 1-ое мая было особенно опасно. В столичном воздухе, про­питанном всевозможными слухами о стачках и демонстрациях, пахло пожаром. Наша верная полиция заметно волновалась, она устраивала обыски, арестовывала отдельных лиц, приготовляла большие наряды для недопущения уличных демонстраций. Что полиция не нашла ничего более остроумного, как обыскивать редакции рабочих газет и забирать их редакторов, это обстоятельство не свидетельствует об особенно глубоком знании тех нитей, которыми двигали кукольные полки рабочих. А нити эти имеются. За это говорит дисциплинированность стачки и много других обстоятельств. Поэтому так страшна эта майская стачка, самая большая из наблю­давшихся до сих пор, – бастовало 100 и даже 150 тыс. рабочих больших и малых мастерских. Это был лишь мирный парад, но сплоченность этого войска обращает на себя внимание. И это тем более, что рука об руку с недавним возбуждением рабочих шли другие тревожные явления. На различных судах нашего флота были арестованы матросы за революционную пропаганду. Судя по всем тем сведениям, которые проникли в печать, дела обстоят на наших и без того немногочисленных военных судах не важно... Тре­вожные мысли вызывают и железнодорожники. Правда, нигде не дошло дело даже и до попыток устро­ить стачку, но аресты – особенно такие бросающиеся в глаза, как арест помощника начальника станции Николаевской дороги А.А. Ушакова, – показывают, что и здесь есть известная опасность»!!

Так рассуждает немецкий октябрист.

Массовые стачки в революционные эпохи имеют свою объективную логику. Они бросают сотни тысяч и миллионы искр во все стороны, – а кругом горючий материал самого крайнего озлобления, неслыханных мучений голода, беспросветного произвола, бесстыдного и циничного надругательства над «нищим», над «мужиком», над нижним чином. Прибавьте к этому донельзя разнузданную погромную антиеврейскую травлю черносотенцев, исподтишка питаемую и направляемую придворной шайкой тупого и кровожадного Николая Романова... «Так было – так бу­дет»: на голову себе и своему классу, и своему помещичьему царю сказал эти вещие слова министр Макаров!

Революционный подъем масс возлагает великие и ответственные обязанности на всякого рабочего социал-демократа, на всякого честного демократа.

«Всесторонняя поддержка начавшегося рево­люционного движения масс и расширение его под знаменем полностью проводимых лозунгов партии», – так определила эти обязанности Всероссийская конференция РСДРП.

Лозунги партии – демократическая республика, 8-часовой рабочий день, конфискация всей помещичьей земли – должны стать лозунгами всей демократии, лозун­гами народной революции.

Чтобы поддерживать и расширять движение масс, нужна организация и организация. Без нелегальной партии нельзя вести этой работы и не к чему попусту говорить о ней.

Поддерживая и расширяя натиск масс, надо внимательно учитывать опыт 1905 года и, разъясняя необходимость и неизбежность восстания, предупреждать и удерживать от преждевременных попыток этого рода. Рост массовых стачек, привлечение к борьбе других классов, состояние организаций, настроение масс, – все это само собой укажет момент, когда все силы должны будут соединиться в дружном, решительном, наступательном, беззаветносмелом натиске революции на царскую монархию.

Без победоносной революции не бывать в России свободе.

Без низвержения пролетарски-крестьянским восстанием царской монархии не бы­вать в России победоносной революции.