ЧЕМ ОПАСНЫ ПЕСТИЦИДЫ

Прогресс не дал человеку умереть. С тех пор

он не даёт человеку выжить.

«Распыление…»

Многие мечтают о безопасных химических средствах защиты. Глянем честно. Представим: пестициды абсолютно безопасны для здоровья. Для насекомых с микробами – смерть, а для нас – лимонад. Что изменилось? А ничего! Та же травля, та же деградация почв, та же плодотворная селекция вредителей и болезней, те же их нашествия, та же гибель хищников и облысение агроценозов – только ещё хуже, потому что лить будем ещё больше. При чём тут здоровье? Тут земледелию крышка. Дурак найдёт, как себя грохнуть!

Двусмысленность химической защиты мир заметил, когда от ядов перестали дохнуть домашние мухи, а за ними ещё двенадцать видов насекомых. И увеличение дозы уже не помогало. Тогда и появилось понятие комплексной защиты: обязательного введения биологических и экологических способов, чтобыуменьшить влияние химии. Случилось это аж за год до моего рождения, в 1959-м! И вот мне скоро полтинник, и я снова пишу об этом какие-то откровения. Результат химзащиты известен, но абсолютно не осознан. Причём наша ситуация, похоже, усугубляется.

Чем же опасны для нас пестициды?

ОПАСНОСТЬ 1: ОТБОР УСТОЙЧИВЫХ ПРОТИВНИКОВ.

Пардон, сначала нужен термин. Как обозвать одним человеческим словом вредителей, болезни и сорняки, а заодно и грызунов мышевидных? «Pest» по-английски – паразит. Но я-то знаю: никакие они не паразиты. Враги? И не враги. Они нам войну не объявляли! В смысле урожая они наши конкуренты. А по сути – препятствие, необходимое для процветания борьбы. Пожалуй, они наши противники. Их цели направлены против наших, но вовсе не со зла. Противника принято уважать, с ним нужно считаться. С ним ведут честное состязание. Подходит! Простите мне сию литературную вольность: так нам будет проще не уйти от сути.

Так вот: кого должны убивать пестициды? Противников.

А кого они убивают? Двух зайцев: слабых, неперспективных противников и их хищных врагов - наших партнёров. В результате остаются устойчивые противники, которых уже некому есть. Орден Сутулого за достижения в стратегии!

Обозримрезультаты нашей самопестицидизации.

Из 5000 вредных видов насекомых и клещей мира уже более 600 устойчивы ко всем основным ядам, и ряды их постоянно пополняются. Больше половины всех районированных сортов – их корм. У нас 35 видов насекомых абсолютно устойчивы к 60-ти препаратам. Производительность труда, с которой мы штампуем неуязвимых противников, достойна обнародования: 50-е годы – 12 случаев устойчивости, 70-е – за 300, 80-е – за 800, 90-е – у всех видов есть устойчивые расы. Ура, победа!

Каждый год появляются новые виды– сверхдоминанты, способные с особой быстротой стрескать весь урожай вопреки химзащите, вроде колорадского жука или фитофторы. Если устойчивость популяции втрое выше исходной, яд уже неэффективен. Устойчивость теперешних сверхдоминант - до 300. Это значит, что препарат, от которого по началу мёрли все, теперь убивает только одного из трёхсот противников.

Параллельно противники наращивают и хитрость. Ещё в начале 80-ху плодожорки было два-три выраженных поколения. Их вовремя травили – и плодожорка здорово поумнела. Сейчас вылетает, когда хочет, до двенадцати раз за лето. Кроме того, часть куколок уходит на отдых, и рождается только на будущий год. И, конечно, из десятка инсектицидов работает один. Во, сила духа! То же – фитофтора: теперь у неё больше 140 генетически различных рас, из-за чего селекция на устойчивость уже невозможна в принципе.

«Духовно» развиваются и бывшие скромно-незаметные. Природа всё равно добьётсяравновесия. Не хотите баланса между хищниками и вредителями – вот вам баланс между противниками! За последние десять лет всерьёз показали зубы 46 вредителей, которые раньше тихо молчали в тряпочку. Новых болезней ещё больше. Похоже, старые противники готовят кормовую нишу для новых и принимают их в свои ряды. Скоро поле будут уплетать не два-три доминантных вида, как раньше, а двадцать-тридцать устойчивых и равно вредоносных видов. И на каждого нужен будет свой способ борьбы. Что делать-то будем, братцы-химики?

Ну и перспективочка! Поля уравновесились сотнями видов едоков, им не страшны уже никакие мыслимые яды, а у нас кончилась фантазия. По причине самоотравления мозга. Если мы ещё живы. (Злобный мефистофельскийсмех.)

Ах, да: почему именно к химии так легко приспособиться? Ну, представьте: в природе у этого жука или гриба сотни врагов и конкурентов. И каждый травит его антибиотиками и токсинами собственного производства. И эти яды постоянно немного меняются: эволюция-то на месте не стоит. Но всё равно, наш герой справляется – успевает их прочитать, усвоить и выработать устойчивость! А тут – одна конкретная молекула. Причём синтетическая, то есть всегда одинаковая. Да раз плюнуть! Или, пардон, в туалет сходить. До сих пор не забуду груши у одного клиента: липкие, сплошь залитые мутной медвяной росой. Он хлорофосом тлю травил, аж три раза. Та сидит, как и сидела, только морщится: понос у бедняги!

И что интересно: ведь противники от нас этого факта не скрывали. Наоборот, честно всё показывали! Первой ринулась вразумлять нас домашняя муха. Обсыпаемая ДДТ, она разобралась с ним за тридцать поколений, что тут же нам и показала: открыто перестала дохнуть по всей Европе. Мы не въехали. Терпеливая муха, движимая истинным гуманизмом,ещё сорокпоколений не теряла устойчивости: смотрите, люди, что будет! Мы: «Ах, человек слабее мухи?!» - и новые яды выкатили. Муха: «Ну, как хотите». И стала устойчивой к ним ко всем. До сих пор эффективного нету. Правильно соображаете: и не будет. А муха – была, будет и есть.

Другие насекомые тоже ничего не скрывают. В том числе и широту своего генетического кругозора. Выработав устойчивость к одному яду, они легко перестают реагировать ещё на несколько, даже из других химических групп. Перекрёстная устойчивость по-научному. Ну, так у них генотип устроен. И не только у насекомых – у всех: у микробов, у растений!

И знаете, что всё это может значить? Что когда-то были уже на планете все эти яды… Факт: если яд исчезает, через несколько лет устойчивость к нему падает. Но если снова этим ядом облить – быстро восстанавливается. Значит, она не исчезает, а просто перестаёт внешне проявляться. Для совершенно нового яда мухе понадобилось всего тридцать поколений. Это очень быстро! Вопрос: она устойчивость создала – или восстановила?..

Клещи, как и тля, берут числом, то бишь стремительностью смены поколений. За три года их устойчивость к любому яду легко достигает 20-30. Достижение рекордсменов – 1200! Полтора десятка видов самых продуктивных российских клешнятых игнорируют всё, кроме самых новых ядовитых изощрений.

А что же – друзья-хищники? Спаси их Господь! В их желудки попадают не сами яды, а только их остатки, во многом обезвреженные жертвами. Попробуй тут, приспособься! Вот и дохнут бесславно. В обычном химическом агроценозе всего 3-4 вида хищников, а должно быть 30-40!

Тем не менее, они тоже стараются, лезут на отравленные поля: корма-то завались. Но их устойчивость растёт на порядок медленнее. На сегодня устойчивых хищников всего с десяток, и никакой погоды они не делают. Посему многие лаборатории искусственно выводят их устойчивые породы. Ох... При всём уважении к их работе, я всё же надеюсь, что такая «биологическая защита» нам не потребуется!

Грибы справляются со своими ядами – фунгицидами – ещё лучше. Мутации у них гораздо чаще. Выживает тот, кто умеет обезвреживать яд. Выживший даёт за лето миллиарды спор. Обычный срок освоения нового фунгицида – 2-3 года. За это время появляется десяток новых рас – разновидностей с новыми способностями. На сегодня практически неуязвимы больше полутора сотен видов грибных противников. Увы, особенно быстро грибы адаптируются к системным фунгицидам, проникающим внутрь растений. Механизм работы системников более конкретен и узок, и его проще освоить. Например, скор и ридомил уже далеко не везде эффективны. Контактные фунгициды – в основном медные препараты – более стабильны. Видимо, затрагивают такую основу жизни, через которую не перешагнёшь. За шестьдесят лет устойчивость к ним поднялась всего до 10-12. Но и этого, сами видите,более чем достаточно: хоть залейся бордоской – толку чуть.

Наработав устойчивость, микробы держат её три-четыре года. Потом перестают проявлять. Но если снова применить знакомый яд, тут же восстанавливают.

Бактерии и вирусы так же стремительно адаптируются к антибиотикам.

Кстати, недавно я обнаружил: пестициды и лекарства – полные аналоги по сути. Эти явления симметричны во всех деталях! А вдуматься – ничего тут нет удивительного. Наш организм, как и агроценоз – экосистема, живое сообщество. И способы разрушить их одинаковы. Медики знают: устойчивость микробов к антибиотикам давно выросла в тысячи, десятки тысяч раз. Болезни на глазах дробятся на расы: гепатит А, В, С… Одних стафилококков уже штук двадцать, и для каждого изобретают свой антибиотик. И тоже – на пару лет. Та же гонка: кто кого. То же усиление противника и ослабление партнёров. И результат тотже: наш прогрессирующий, тотальный иммунодефицит.

Сорняков, устойчивых к гербицидам, на сегодня больше 120 видов. Они разбираются с ядами так же успешно, хоть и своим способом. Гербициды не вызывают мутаций, да и мутируют растения нечасто. Хватив яду, сорняки «думают» медленно, много лет: ищут разновидность с природной устойчивостью. Где? В почве, среди своих же миллионов семян. Рано или поздно пахота все их поднимет: прорастайте, милые! И нужное растение всегда находится.

Дальше дело техники: устойчивые разновидности быстро вытесняют с полясвоих отсталых собратьев. Глядишь – вроде та же щирица, а опрыснул – не дохнет! И при этом полоть её ничуть не легче, и растёт она так же быстро, и семян ещё больше даёт.Причём, если уж сорняк нашёл устойчивость, она абсолютна: хоть концентрат лей. И перекрёстна: никакие гербициды этой группы уже не эффективны. Нет, братцы, определённо мы не первые на этой планете. Они же все, как один, знают, что такое прогресс науки!

Природный биоценоз постоянно заполняет все свободные кормовые ниши: на всё съедобное есть свои едоки. Тем не менее, растения там заметно не страдают. Мы же теряем треть растений, «защищая» их изо всех сил! Вопрос: а сколько будет потерь, если вообще не защищать растения в грамотном агроландшафте? Не те же ли 30%?.. Уже смешно. Но, может быть, ещё меньше? Тогда остаётся умереть со смеху!

ОПАСНОСТЬ 2: СКРЫТАЯ ТОКСИЧНОСТЬ. Скрытая, пардон, от кого? От нас, братцы. Никак мы её осознать не хотим, никак не врубимся – потому и скрытая.

А всё очень просто. Что такое предельно допустимая концентрация (ПДК) яда? Это такой его остаток в продуктах, который не вызывает никаких явных симптомов отравления и не влияет на несколько поколений лабораторных мышей. Мы привыкли верить медикам: они проверили – значит, безопасно! «Не превышает ПДК» и «никак не повредит» для нас – синонимы. И вот тут мы, вместе с честными медиками, вновь рассмешили долгоносика до слёз. «Чтобы обезопасить себя от ядов, люди понапридумывали кучу контрольных норм ДОПУСТИМОГО ПРИСУТСТВИЯ этих ядов в своей среде!» (Распыление…»)Класс! Давайте установим ПДК для воровства и лжи – чтобы себя обезопасить. И для борьбы с терроризмом давайте придумаем, сколько допустимо убивать и взрывать каждый месяц!