НЕБЛАГОПРИЯТНЫЕ ПОСЛЕДЕЙСТВИЯ ЛСД ПСИХОТЕРАПИИ

ЛСД психотерапия подразумевает активацию глубокого бессознательного материала, его экстериоризацию и сознательную интеграцию. Хотя ЛСД сеансы представляют наиболее драматичный аспект этого метода лечения и в идеале формируют относительно завершенный психологический гештальт, психоделическая терапия это непрерывный процесс раскрытия, который включает в себя и динамику свободных интервалов между сеансами. В рамках ЛСД серии обычно невозможно установить четкие границы между сеансами и предшествующими и последующими событиями. Динамическое раскрытие различных управляющих систем бессознательного в более или менее мягкой форме продолжается ещё долго после прекращения фактического фармакологического эффекта препарата. Очень убедительной иллюстрацией этого процесса являются сны. Содержание сновидений, похоже, формирует континуум с содержанием психоделических сеансов. Очень часто сны до сеанса предсказывают содержание ЛСД переживания, а сны после сеанса являются попытками завершить оставшиеся незавершенными гештальты и глубже раскрыть проявившийся материал.

Хотя интернализация ЛСД сеансов и активная психологическая работа в завершающие периоды могут значительно помочь интеграции материала, никогда нет гарантии, что все психологические гештальты будут завершены к моменту окончания фармакологического действия ЛСД. Риск того, что интеграция сеанса будет неполной и приведет к настоящим клиническим осложнениям, видимо, прямо пропорционален степени исходных эмоциональных проблем субъекта и негативных обстоятельств сеанса, которые помешали полноценной интроспективной работе. Крайними примерами будет усиление исходных симптомов, появление новых форм психопатологии, продление эффектов, психотические срывы и возвращение ЛСД симптомов впоследствии («флэшбэки»). Во всем этом нужно видеть нормальные феномены, являющиеся частью динамического разворачивания процесса раскрытия, и представляющие собой рассчитанные риски ЛСД психотерапии.

Некоторые из журналов, обсуждая возможные механизмы этих осложнений, рассматривали вероятность фактического присутствия в мозге определенных количеств ЛСД в течение неопределенных периодов времени. Это объяснение несовместимо с базовыми принципами фармакологии, а также с конкретными лабораторными данными о метаболизме и выведении ЛСД из организма. Согласно им, препарат покидает мозг ко времени кульминации психоделического переживания. Похоже, существует достаточно клинических свидетельств того, что неблагоприятные последействия ЛСД сеансов отражают глубокую, фундаментальную динамику бессознательных процессов и должны пониматься и восприниматься именно в этом контексте.

Психопатологические симптомы, которые могут проявиться в результате не полностью разрешенного ЛСД сеанса, покрывают очень широкий спектр. В сущности, любой аспект активированной динамической матрицы или специфического бессознательного материала, оставшийся неразрешенным, может сохраняться после сеанса в течение неопределенного времени или возвращаться позднее. Чаще всего это различные эмоциональные состояния наподобие депрессии, чувства неполноценности, суицидальных чувств, эмоциональной неустойчивости или несдержанности, чувства одиночества, тревоги, вины, параноидных чувств, агрессивного напряжения или маниакального восторга. Психосоматические симптомы, которые могут произойти в этом контексте, включают тошноту и рвоту, трудности с дыханием, психогенный кашель или хрип, сердечнососудистые нарушения, запор или диарея, головные боли и боль в разных частях тела, вспышки холода и жара, усиленное потение, ощущения «похмелья», простудные симптомы, повышенное выделение слюны, кожные высыпания и разные психомоторные проявления вроде общей угнетенности или возбуждения, мышечных треморов, рывков и толчков. Активированный и неразрешенный бессознательный гештальт также может специфически влиять на мыслительные процессы субъекта. Определенные способы мышления на такие темы, как секс, мужчины, женщины, брак и власть или философские размышления о смысле существования, роли религии в жизни, о страданиях, несправедливости и многих других проблемах— всё это может быть прямым отражением бессознательного материала. Твердые мнения, суждения и системы ценностей в разных областях могут разительно меняться, когда завершается прежде незавершенный бессознательный гештальт.

Различные перцептуальные изменения после неразрешенных сеансов случаются реже. Ещё долго после окончания фармакологического эффекта препарата пациент может сообщать об аномалиях в восприятии цвета, затуманенности зрения, остаточных изображениях, спонтанных образах, изменениях образа тела, интенсификации слуха, звоне в ушах или различных странных физических ощущениях. Порой различные комбинации данных эмоциональных, психосоматических, мыслительных и перцептуальных изменений образуют совершенно новые клинические синдромы, которые пациент никогда раньше не испытывал. Появление новых форм психопатологии можно понимать, как результат активации и экстериоризации содержания ранее латентных бессознательных матриц. Эти симптомы обычно исчезают сразу же, как лежащий в их основе материал полностью прожит и интегрирован.

Общая природа и специфические характеристики неблагоприятных последействий ЛСД сеансов зависят от активированного уровня бессознательного и от конкретного содержания вовлеченной матрицы. Активный и неразрешенный материал, будь он по природе психодинамическим, перинатальным или трансперсональным, будет особым образом влиять на восприятие субъектом себя и мира, на эмоциональные реакции, мыслительные процессы и поведенческие паттерны. Клинические симптомы, психогенетически связанные с активированной функциональной системой, могут сохраняться днями или неделями или даже на неограниченные периоды времени. Иногда неприятные последействия сеансов ограничиваются акцентуацией и усилением исходных эмоциональных, психосоматических или межличностных проблем пациента. В других случаях послесеансовые трудности представляют собой возврат симптомов, которые он или она испытывали в детстве, подростничестве или в более поздние периоды жизни. Ещё бывает, что неблагоприятные последействия состоят в повторении ситуации, которая ознаменовала начало проявления невротических или психотических симптомов субъекта; это верно не только в плане клинических симптомов, но также и для определенных межличностных паттернов.

Хотя бы кратко здесь нужно упомянуть один механизм предельной важности. Выше мы описывали, как активированная динамическая матрица определяет природу переживаний пациента и специфические способы восприятия окружающей обстановки. Это довольно часто связано с мощной тенденцией экстериоризировать содержание бессознательного материала и разыгрывать его копию в лечебной ситуации, а также в повседневной жизни. Если мы тщательно проанализируем психодинамику этого явления, то обнаружим очень интересный механизм, который можно описать, как непереносимость эмоционально-когнитивного диссонанса. Видимо, очень трудно и неприятно испытывать глубокое несоответствие между своими внутренними чувствами и ощущениями и природой событий внешнего мира, каковыми они когнитивно интерпретируются. Кажется гораздо более приемлемым испытывать различные неприятные эмоции так, будто это реакции, подходящие или хотя бы соответствующие существующим в объективной реальности обстоятельствам, чем воспринимать их неадекватными и абсурдными элементами, приходящими изнутри.

Таким образом, иррациональные тревожные чувства и ощущение угрозы, происходящие из бессознательного, могут привести к маневрам, направленным на провокацию враждебности в терапевте, супруге или работодателе. Когда маневры достигают своей цели, прежде неадекватные чувства тревоги принимают форму конкретных и понятных страхов потери поддержки терапевта и прерывания лечения, опасений разрушения брака, либо безосновательной боязни потерять статус или работу. В более интенсивных формах такой страх может граничить с угрозой жизни, пациент может отыскивать опасные ситуации в действиях вроде опасного вождения, прыжков с парашютом, прогулках в опасных районах или посещения баров и ночных клубов сомнительной репутации. Похожим образом, ЛСД пациент, охваченный глубоким иррациональным чувством вины, может вести себя крайне неприемлемым образом, нарушать базовые правила терапии или пытаться обидеть, травмировать или вербально атаковать терапевта. Он или она также может и в повседневной жизни делать очень нежелательные и провоцирующие вину вещи. В результате этого прежнее чувство вины может быть рационализовано, так как привязывается к реальным внешним событиям и кажется конгруэнтным объективной ситуации. Всё это лишь некоторые конкретные примеры очень распространенных механизмов, которые могут представлять значительные трудности в терапевтической ситуации, как и в повседневной жизни пациента. Для успешного течения психоделической терапии совершенно необходимо, чтобы терапевт был знаком с этим явлением и был способен с ним успешно справляться.

Изменения, вызванные активацией СКО, обычно не особо драматичны и остаются в пределах разных невротических и психосоматических проявлений, если только активированный слой не связан с очень ранним детством и/или его эмоциональный заряд не является громадным. Когда важная СКО активировалась и осталась неразрешенной, субъект в период после сеанса испытывает усиление связанных с этой СКО клинических симптомов и воспринимает окружение со специфическими искажениями, отражающими её содержание. К тому же, он или она может проявлять тенденцию экстериоризировать в лечебной ситуации или в повседневной жизни общую тему СКО или определенные черты одного из её слоёв. Он или она может демонстрировать своеобразные идиосинкразии и чрезмерно реагировать на определенные обстоятельства. Поведение субъектов в этих обстоятельствах может включать сложные психологические маневры, направленные на вызов у участников их межличностных отношений определенные ответные реакции. Внешние ситуации, становящиеся результатом такого взаимодействия, являются приблизительными копиями исходных травмирующих событий, оставшихся неразрешенными на прошлых сеансах. Так как этот раздел посвящен осложнениям ЛСД терапии, мы, естественно, обсуждаем активацию негативных СКО. Однако в этой связи важно подчеркнуть, что активация позитивных СКО может по такому же принципу вести к мощным положительным последствиям.

Когда неблагоприятные последействия происходят из неполного разрешения СКО, их общая природа и специфическое содержание может быть понято, когда бессознательный материал становится полностью доступным. Базовые характеристики вовлеченных эмоциональных и межличностных проблем будут отражать общую тему СКО; конкретные детали будут обретать смысл с точки зрения отдельного слоя активированной СКО. Терапевт часто не сможет понять динамику проблемы, когда она возникнет, и ему придется подождать, пока на поверхности не покажется лежащий в её основе бессознательный материал, и гештальт не будет завершен. Однако опытный ЛСД терапевт не всегда зависит лишь от ретроспективного понимания. Во многих случаях природу переживаемого материала можно предположить хотя бы в общих чертах, исходя из специфических черт негативной реакции. Многие вышеописанные моменты можно проиллюстрировать следующим клиническим примером:

Том, 26-летний исключенный студент, был принят в программу ЛСД терапии с серьезным импульсивным неврозом с периодическими побегами из дома, бродяжничеством и сильным злоупотреблением алкоголем и разными лекарствами (дромомания, диспомания и токсикомания). Его поведение во время этих эпизодов включало множество явно антисоциальных элементов. Он обычно не платил в ресторанах и гостиницах: он либо сбегал, не оплатив счет, либо оставлял несколько личных вещей в качестве гарантии того, что позже заплатит. Иногда он воровал деньги и разные предметы у родственников, друзей или незнакомцев, чтобы покрыть свои расходы. Он ночевал в лесах, парках и на железнодорожных станциях и грубо пренебрегал своей личной гигиеной. Тома направили на ЛСД программу после двух лет безуспешной терапии конвенциальными методами. Некоторые из его прежних психиатров диагностировали у него шизофрению, и в истории его лечения было несколько инсулиновых ком.

Первые двадцать шесть его ЛСД сеансов протекали необычайно монотонно. Он испытывал тревогу, иногда переходящую в панику, и показывал значительное возбуждение, связанное с многочисленными мышечными подергиваниями и треморами. Это сопровождалось постоянными видениями бледного, гримасничающего женского лица. В последующих сеансах к содержанию этих переживаний добавился ещё один элемент. Каждый раз, как он слышал слив воды в ближайшей уборной, его одолевал гнев, и ему было очень трудно контролировать свою агрессию. Он также не выносил даже недолгого присутствия терапевта или медсестры женского пола, реагируя на них раздражением и грубыми вербальными атаками. Видения бледного женского лица теперь дополнялись образами, связанными с водой. В этом контексте разные опасные ситуации, связанные с морями, озерами и реками, перемежались с отважными моряками и водными жителями, символизирующими власть над стихией воды.

В это время проблемы Тома в свободные интервалы между ЛСД сеансами граничили с психозом. Он испытывал приступы немотивированной панической тревоги и испытывал сильную ненависть к женщинам. Его идиосинкразия в отношении бегущей воды продолжалась, и он почти физически атаковал каждого, кто открывал кран. Поведение Тома приводило к многочисленным конфликтам с другими пациентами и медсестрами, так как он провоцировал враждебность своей нетерпимостью, безрассудством и агрессией. Он выглядел взбудораженным и проявлял ряд невольных моторных феноменов, особенно мощные рывки.

Через несколько сеансов в видениях, сопровождавших ЛСД переживания Тома, появился новые элементы. Поначалу их содержание было довольно озадачивающим и неясным. Перед его взором быстро проносились разные тривиальные объекты, связанные с купанием в ванне: душевые шланги, водопроводные краны, мыло, узоры полотенец, мочалки, щетки и игрушки для купания. Безобидная природа этих видений казалась очень неконгруэнтной интенсивности сопровождавших их тревоги и мощных моторных выплесков. Том был очень недоволен этими сеансами и считал их бессмысленными; он называл свои переживания «безумной неразберихой», «мешаниной» или «хаосом». Все эти бессвязные переживания внезапно обрели смысл, когда Том сложным образом повторно пережил определенные травматические воспоминания своего раннего детства. Когда ему было около двух-трех лет, у него была эмоционально нестабильная сиделка, которая в итоге оказалась психотиком. Она жестоко обращалась с ним и пугала его очень садистскими способами, особенно во время купания. Достоверность воспоминаний Тома потом подтвердила его мачеха; она уволила няньку, когда обнаружила, как та плохо обращалась с ребенком. После полного и трудного повторного проживания этих травматических воспоминаний большая часть вышеописанных элементов исчезла из сеансов Тома. Однако тревога и мышечные рывки остались вопреки тому, что они казались принадлежавшими травматическому воспоминанию, связанному с няней. В этом месте тревога на ЛСД сеансах Тома стала гораздо более примитивной и стихийной; Рывки теперь казались связанными с очень неприятными вкусами и оральными ощущениями. Это постепенно перешло в повторное переживание ощущений из раннего детства, связанных с применением к слизистым оболочкам рта различных дезинфицирующих средств, когда он болел микозом. Мышечные подергивания были особенно сильными у головы и шеи Тома, и он определил их, как попытки избежать этого медицинского вмешательства. В интервалах между сеансами Том демонстрировал сильное негативное отношение к больницам и медицине; он критиковал и высмеивал медицинские аспекты наших лечебных процедур и протестовал против них.

На этой стадии к его тревоге добавились сильный голод и жажда, чувства холода и эмоциональной депривации. На своих ЛСД сеансах он теперь повторно проживал травматические моменты из больницы, где его держали первые семь месяцев жизни. При этом он жаждал присутствия женщин и физического контакта с ними и просил находиться рядом терапевтов женского пола и медсестер—людей, которых он раньше не мог терпеть. В этом контексте, похоже, они компенсировали фрустрацию и эмоциональную депривацию, которую он испытывал в больнице, где поверхностные профессиональные подходы не могли удовлетворить его младенческие потребности. В свободных интервалах между сеансами Том был охвачен потребностью найти идеальную женщину; его депрессия усиливалась, и он испытывал непреодолимую потребность употреблять огромные количества алкоголя и различных наркотиков.

Когда Том стал повторно проживать свое трудное рождение, во время которого его мать умерла, и его самого еле спасли, он обнаружил, что на самом деле, многие его симптомы коренились на перинатальном уровне. Его паническая тревога, агрессия, вина и огромное напряжение внезапно оказались производными его травмы рождения. Теперь он понимал, что мощные мышечные рывки и толчки являются запоздалой разрядкой сдерживаемых энергий, связанных с «гидравлическими» аспектами рождения. Поведение тома в период родовых сеансов было импульсивным, жестоким и беспорядочным; оно характеризовалось отыгрыванием странных амбивалентных тенденций и конфликтов между зависимостью и независимостью. Немалая их часть переживалась в контексте отношений переноса; по конвенциальным стандартам поведение Тома назвали бы психотическим.

В своем шестьдесят пятом психолитическом сеансе Том, похоже, завершил процесс рождения и испытал свое первое трансцендентальное переживание, за которым последовало значительное, но непродолжительное улучшение. Потребовалось ещё шесть сеансов и несколько месяцев нестабильного клинического состояния перед тем, как он вновь обрел равновесие. В следующие за ЛСД терапией годы Тому не требовалась госпитализация, и он не зависел от психиатрической помощи. Он женился и был в состоянии работать и заботиться о двух своих детях.

Иногда с виду странные ощущения, эмоции и мысли, происходящие в контексте последействий ЛСД, можно естественно и логически объяснить, когда субъект открывает и определяет лежащий в их основе бессознательный материал. Страх пациента мужского пола, что его пенис уменьшается, можно таким образом проследить до эмоциональной фиксации на образе тела, соответствующем возрасту незавершенного детского воспоминания. Также, у пациента-женщины, психологически находящейся в активированном воспоминании допубертатного периода, из образа тела может исчезнуть осознание грудей. А при эмоциональном соединении с ранними младенческими воспоминаниями у неё может развиться убежденность, что у неё выпадают волосы. Наивное и ребяческое восприятие окружения, необоснованные страхи, повышенные потребности зависимости или сомнения насчет контроля мочевого пузыря или сфинктера—вот другие примеры из этой категории. Особый интерес для психосоматической и душевной медицины представляют случаи, когда в ходе ЛСД сеанса проблема, казавшаяся соматической, оказывается составной частью травматического воспоминания из детства. Ввиду особой клинической важности этого явления я проиллюстрирую его несколькими примерами.

Рената, пациент, страдавший от сильной канцерофобии, повторно пережила в одном из сеансов сексуальный эпизод, который предположительно произошел, когда ей было четыре года. В этой сцене её отчим лежал в постели, и она залезла к нему под одеяло в надежде, что он приласкает её. Во время игры он постепенно направил её к своей генитальной области и использовал ситуацию для своего сексуального удовольствия. Обнаружение его эрегированного пениса было очень волнующим и пугающим аспектом этой ситуации. Во время повторного переживая части этого эпизода, в котором её предплечье было наиболее важной областью контакта с телом отчима, у неё произошла сильная очаговая инфильтрация и покраснение кожи. На моих глазах в течение нескольких минут эта зона достигла состояния обувной кожи; она стала толстой, твердой и покрылась выступившей сыпью. Это состояние, которое диагностировалось дерматологом-консультантом, как экзема, сохранялось в течение десяти дней до следующего ЛСД сеанса. Когда травмирующее воспоминание было полностью пережито и интегрировано, «экзема» исчезла в течение нескольких часов.

В другом сеансе Рената повторно прожила детскую сцену, в которой она упала с коньков на лед и сильно ударилась головой и коленом. Во время последующей недели она испытывала сильную боль в «поврежденных» частях тела. Она не могла повернуть голову, сильно хромала, и её правая нога оставалась в характерном защитном положении. Все эти феномены исчезли после полного проживания того случая.

Другой интересный пример похожего рода наблюдался в ЛСД терапии Даны, пациента со сложными невротическими проблемами. В одном из своих сеансов она начала повторное проживание травматического эпизода, случившегося, когда у неё был тяжелый бронхит. В этом контексте она вдруг начала проявлять все типичные для бронхита симптомы. Эти симптомы сохранялись даже после окончания фармакологического действия ЛСД; в течение следующей недели она продолжала сильно кашлять и жаловалась на сильную боль в груди. Врач-консультант диагностировал у неё бронхит на основании повышенной температуры, характерных хрипов во время стетоскопической проверки, кашля и появления густой мокроты. Единственными признаки, отличавшие это состояние от настоящего бронхита, были его внезапное возникновение во время начала проявления травматического воспоминания и такое же резкое исчезновение во время завершения психологического гештальта.

Управляющее влияние активированных БПМ в послесеансовые периоды обычно гораздо более драматично, и его практическая и теоретическая важность очень велика. Если субъект находился под сильным влиянием одной из этих матриц к моменту завершения фармакологического действия препарата, он или она могут испытывать её влияние в смягченной форме в течение дней, недель или даже месяцев. Если активирован уровень негативной матрицы, отдельные осложнения, следующие за сеансом, могут достигать психотических пропорций. Последствия очень разные для каждой из перинатальных матриц.

Когда завершающий период ЛСД сеанса управляется БПМ II, и субъект остается под её влиянием, послесеансовый интервал характеризуется глубокой депрессией. В этой ситуации индивидов беспокоят очень неприятные чувства, мысли и физические ощущения. У них есть доступ только к неприятным воспоминаниям, и они неспособны увидеть никакие позитивные элементы во всей своей жизни. Видимо, в их размышлениях о прошлом доминируют вина, неполноценность и стыд. Нынешняя жизнь представляется им невыносимой и полной неразрешимых проблем; они не видят никакой перспективы, и будущее кажется таким же безнадежным. Жизнь лишена всякого смысла, и нет никакой возможности чему-то радоваться. Мир воспринимается угрожающим, зловещим, гнетущим и бесцветным. В этой ситуации нередка суицидальная идеация; она обычно принимает форму желания уснуть или потерять сознание, всё забыть и никогда не просыпаться. Люди в этом состоянии фантазируют о передозировке снотворного или наркотиков, принятии смертельных доз алкоголя, вдыхании бытового газа, утоплении в глубокой воде или замерзании в снегу (первый тип суицида). Типичные физические симптомы, сопровождающие это состояние, это головные боли, сдавленность в груди, трудности с дыханием, различные сердечные жалобы, звон в ушах, тяжелые запоры, потеря аппетита и полное отсутствие интереса к сексу. Также часты чувства истощения и усталости, сонливости и вялости и тенденция проводить весь день в постели или в темной комнате.

Завершение ЛСД сеанса под влиянием БПМ III результирует в чувства сильного агрессивного напряжения, часто связанного с сильным, но неясным предчувствием и ожиданием катастрофы. Субъекты в этом состоянии сравнивают себя с «бомбой замедленного действия», готовой взорваться в любую минуту. Они колеблются между своими разрушительными и саморазрушительными импульсами и боятся, что могут навредить другим или себе. Типична высокая степень раздражительности и склонность провоцировать насильственные конфликты. Мир воспринимается, как опасное и непредсказуемое место, где постоянно надо быть начеку и готовым к битве и борьбе за выживание. Болезненное осознание своих реальных или выдуманных препятствий и ограничений сочетается с чрезмерными амбициями и попытками самоутвердиться. По контрасту с подавленной и бесслезной депрессией, связанной с БПМ II, здесь клиническая картина может принимать форму ажитированной депрессии, сопровождающейся эмоциональной несдержанностью и психомоторным возбуждением. Суицидальные мысли, фантазии и тенденции довольно часты и следуют отличной от описанной для БПМ II модели. Индивиды в этом состоянии обдумывают кровавые и жестокие самоубийства: броситься под поезд, выпрыгнуть из окна или с обрыва, сделать харакири или застрелиться (суицид второго типа). Из суицидальных фантазий данного контекста не содержат крови только связанные с самоудушением или повешением. Похоже, это отражает тот факт, что на финальных стадиях родов часто испытывается удушье. С этим синдромом связаны следующие типичные физические симптомы: сильное мышечное напряжение, часто приводящее к треморам, рывкам и подергиваниям, давящие головные боли, боли в разных других частях тела, тошнота с периодической рвотой, усиление кишечной активности и диарея, частое мочеиспускание или уретральные спазмы и усиленное потение. Характерным проявлением в сексуальной области будет чрезмерное усиление полового желания, при котором даже повторные оргазмы не приносят удовлетворительной разрядки. У субъектов мужского пола это усиление сексуального напряжения иногда связано с импотенцией [2] и преждевременным семяизвержением; у женщин—с невозможностью достичь сексуального оргазма, предменструальным эмоциональным волнением, дисменореей и болезненными генитальными судорогами во время полового акта (вагинизм).

Субъекты, ЛСД сеанс которых завершается под влиянием БПМ IV, составляют совсем иную картину. Наиболее примечательный аспект этого состояния это драматичное ослабление или даже исчезновение эмоциональных проблем всех видов. Индивиды чувствуют, что оставили прошлое позади и теперь способны начать совершенно новую главу своей жизни. Волнующие чувства свободы от беспокойства, депрессии и вины сопровождаются глубокой физической релаксацией и чувством идеальной работы всех физиологических процессов. Жизнь кажется простой и захватывающей, и индивид ощущает необычайное богатство ощущений и сильную радость.

Что до БПМ I, то индивид может остаться под влиянием её позитивных или негативных аспектов. В первом случае послесеансовый период похож на описанный для БПМ IV. Однако все вовлеченные чувства гораздо более глубоки и имеют религиозный или мистический оттенок. Субъекты открывают новые измерения мира и Вселенной, ярко ощущают себя неотъемлемой частью творения и склонны воспринимать обычные вещи и действия повседневной жизни (такие, как еда, прогулки на природе, игры с детьми или сексуальное взаимодействие) проявлениями божественного. Переживание космического единства имеет необыкновенный терапевтический потенциал и может иметь устойчивые позитивные последствия для индивида.

Если субъект после ЛСД сеанса остается под влиянием негативных аспектов БПМ I или негативных трансперсональных матриц, он или она испытывает разные формы и степени эмоциональных и физических страданий, связанных с нарушением понятийного мышления. Эти трудности обычно интерпретируются в метафизических рамках—в духовных, оккультных, мистических или религиозных понятиях. Эти неприятные состояния приписываются злым силам судьбы, «плохой карме», пагубным астрологическим или космобиологическим влияниям или всяким злым духовным существам. В крайних случаях это состояние может достигать психотических пропорций. После того, как индивид прорабатывает и интегрирует переживание, он или она вырабатывает более неопределенный и метафорический подход к таким необычным интерпретациям.

Отдельно обсудить нужно четыре главных осложнения ЛСД сеансов большой практической важности: активация исходных симптомов, продление эффектов, психотические декомпенсации и «флэшбэки». Их можно привести к общему знаменателю, а именно, ослаблению защитной системы и неполному разрешению бессознательного материала, который стал эмпирически доступен. Ослабление сопротивления наиболее очевидно в тех ситуациях, когда симптомы, которые уже были у субъекта, активируются и усиливаются после определенного ЛСД сеанса. В этом случае не произошло никаких важных сдвигов; матрица, лежащая в основе проблемы, остается прежней, но её динамическое влияние ощущается сильнее, чем раньше. В случае продления эффектов рушится специфическая защитная система, но материал не проработан. Переживание в таком случае продолжается не из-за сохранения фармакологического действия ЛСД, а в результате эмоционального заряда высвобождаемого бессознательного материала. Проявляющаяся бессознательная тема на данный момент слишком энергетически заряжена и слишком близка к сознанию, чтобы можно было снова её подавить и скрыть, но незнакомый с психодинамикой процесса субъект обычно пытается помешать её полному проявлению и завершению.

Временную психотическую декомпенсацию после ЛСД сеанса можно считать особым видом продления эффектов. Она происходит, когда активированный и неразрешенный бессознательный материал является темой фундаментальной важности и содержит огромный эмоциональный заряд. Иногда это может быть сильная травма из раннего младенчества; однако в большинстве случаев такой эпизод связан с перинатальным материалом или какой-либо мощной негативной трансперсональной матрицей. Я никогда не наблюдал таких инцидентов после контролируемого ЛСД сеанса у людей, которые демонстрировали приемлемый уровень эмоциональной, межличностной и социальной адаптации до опыта. Для индивидов с серьезными психиатрическими проблемами, граничащими с психозами, или имевших в прошлом шизофренические эпизоды, нередки преходящие осложнения такой глубины.

Возврат ЛСД-подобных состояний через дни, недели или даже месяцы после фактического приема препарата получил широкую огласку и заслуживает особого внимания в данном контексте. Тщательное изучение психодинамики эффекта ЛСД за многие годы убедило меня, что эти эпизоды, известные, как «флэшбэки», имеют очень сходную основу с продлением эффектов и психотическими срывами, немедленно следующими за сеансом. Отличие в том, что здесь защитные механизмы достаточно сильны, чтобы перекрыть активированный и неразрешенный материал в завершающий период. Переживание кажется завершенным, но это так только на поверхности; результатом становится очень ненадежный динамический баланс между бессознательными силами и физиологическим сопротивлением, оказываемым им. По прошествии времени какие-то обстоятельства могут нарушить это проблематичное равновесие, и индивид начинает сознательно проживать незавершенный гештальт. Так как это продолжение начавшегося во время ЛСД переживания процесса, неинформированный субъект обычно будет скорее воспринимать это, как коварную, отсроченную атаку препарата, чем проявление его или её бессознательного. Менее критические эпизоды такого рода происходят в обстоятельствах, которые физиологически вызывают ослабление защит, к примеру, периоды между бодрствованием и сном (гипнагогическое и гипнопомпическое состояние), физическую усталость или депривацию сна. Более драматичные примеры обычно связаны с использованием препаратов вроде алкоголя, марихуаны и психостимуляторов, либо с различными заболеваниями и другими соматическими процессами. Иногда последующие психотерапевтические сеансы, особенно с применением техник, использующих гипервентиляцию, могут способствовать тому, что пациент считает «флэшбэком» ЛСД. Медитация и различные другие духовные практики или индивидуальные и групповые упражнения, используемые в центрах личностного роста, производят похожий эффект.

Вдобавок к данным факторам, имеющим общее катализирующее действие, механизм «флэшбэков» часто содержит элемент очень специфического психологического стресса. Этот механизм настолько важен, что заслуживает особого упоминания. Мощные триггеры возврата ЛСД состояния это ситуации повседневной жизни, содержащие элементы, одинаковые или сходные с неразрешенной темой или матрицей. Примером этого был бы субъект, чей последний ЛСД сеанс, прошедший главным образом под влиянием БПМ II, не завершился удовлетворительным разрешением. В этих обстоятельствах забитое людьми, перегретое, плохо вентилируемое и шумное метро может вызвать ощущения, чрезвычайно близкое к базовым характеристикам ситуации «нет выхода». Вождение машины в час-пик на заполненной магистрали или использование переполненного лифта может иметь похожее действие. Все эти ситуации, таким образом, могут выступать в роли мощных проводников содержания второй БПМ.

Похожим образом, субъект, психологически находящийся в БПМ III, может иметь «флэшбэки» в результате просмотра фильма или телепрограммы с содержанием насилия, садизма и жестокости или вождения автомобиля на скорости, которая покажется опасной. Иногда запускающие стимулы приходят из внешнего мира, более или менее случайно и без активного участия субъекта. В других случаях субъект играет ключевую роль в создании в повседневной жизни ситуации, являющейся приблизительной копией неразрешенного травматического гештальта. Лежащий в основе таких ситуаций механизм уже детально обсуждался раньше. Так как этот процесс обычно включает межличностные паттерны и внешние обстоятельства, ему требуется некоторое время для достижения критических размеров. Необходимый для такого развития период объясняет часто большой промежуток между лекарственным переживанием и «возвратом». Примерами этого механизма будут: воссоздание для себя в повседневной жизни ситуации «нет выхода», искажение сексуальных отношений элементами третьей перинатальной матрицы, разыгрывание неразрешенной связанной с отцом проблемы в обычном взаимодействии с работодателем.

Понимание того, что неблагоприятные последействия ЛСД сеансов являются объяснимым и оправданным явлением, отражающим базовую психодинамику бессознательного, а не своенравными побочными эффектами фармакологического действия странного и непредсказуемого вещества, позволяет выработать общую стратегию и определенные специальные техники по их предупреждению и терапии.