Нечто Неслыханное

Что же такое принесла в мир эпоха современности, чего, в общем и целом, недоставало до-современным культурам? Что делало современность столь существенно отличной от предшествовавших ей культур и эпох? Что бы это ни было, это, скорее всего, будет одной из важнейших черт любой всесторонней или интегральной психологии.¹

На вопрос: «Что такое современность?» предлагалось множество ответов. Большинство из них носят отчетливо отрицательный характер. Утверждают, что современность отмечена смертью Бога, смертью Богини, превращением жизни в товар, выравниванием качественных различий, жестокостями капитализма, утратой ценностей и смысла, распадом жизненного мира, экзистенциальным ужасом, индустриализацией и загрязнением окружающей среды, воинствующим и вульгарным материализмом — все это часто резюмируют в одной фразе, которую сделал знаменитой Макс Вебер: «мир лишился очарования».

Несомненно, во всех этих утверждениях есть доля истины, и нам нужно в достаточной мере их учитывать. Однако ясно, что в современности были и кое-какие чрезвычайно положительные аспекты, ибо она принесла нам либеральную демократию; идеалы равенства, свободы и справедливости независимо от расы, класса, вероисповедания или пола; современную медицину, физику, биологию и химию; конец рабства; движение за равноправие женщин (феминизм) и всеобщие права человека. Это, безусловно, несколько более благородные достижения, чем просто «всеобщее разочарование».

Нет, нам нужно четкое определение или описание современности, которое учитывает все эти факторы — и хорошие (как либеральная демократия), и плохие (как повсеместная утрата смысла). Различные ученые — от Макса Вебера до Юргена Хабермаса — высказывали предположение, что отличительной особенностью современности является «разграничение культурных сфер ценностей», что, в особенности, означает разграничение искусства, морали и науки. Там где раньше эти сферы, как правило, сливались, современность проводила границы, позволяя каждой из них двигаться в собственном темпе, с собственным достоинством, используя собственные инструменты и следуя собственным открытиям, без давления со стороны других сфер.

Это разграничение позволяло каждой из сфер делать глубокие открытия, которые, при их мудром использовании, могли вести к таким «хорошим» результатам, как демократия, конец рабства, движение за равноправие женщин и быстрое развитие медицины; однако, неразумное применение тех же открытий столь же легко превращалось в «оборотные стороны» современности — научный империализм, утрату очарования мира и тоталитарные структуры мирового господства.

Прелесть этого определения современности — а именно, что она разграничивает сферы ценностей искусства, морали и науки — состоит в том, что оно позволяет нам видеть, что лежит в основе как хороших, так и плохих сторон современности. Оно позволяет понять и величие, и несчастье современности.

Культуры до-современности, разумеется, имели и искусство, и мораль, и науку. Однако суть состоит в том, что эти сферы, как правило, были относительно «нераздельными». Так, например, во время Средневековья Галилей не мог свободно смотреть в свой телескоп и сообщать о результатах своих исследований, поскольку искусство, мораль и наука были объединены под властью Церкви, и, таким образом, мораль Церкви определяла, чем может, а чем не может заниматься наука. И если Библия говорила (или подразумевала), что Солнце вращается вокруг Земли, то ни о каких научных дискуссиях по этому поводу не могло быть и речи.

Но после разграничения сфер ценностей Галилей мог бы смотреть в свой телескоп, не боясь обвинения в ереси и измене. Наука могла свободно искать свои собственные истины, не подвергаясь грубому давлению других сфер. То же произошло с искусством и моралью. Художники могли, не боясь наказания, изображать нерелигиозные или даже святотатственные темы. А теория морали могла свободно изучать принципы добродетельной жизни без оглядки на то, что по этому поводу сказано в Библии.

По всем этим и многим другим причинам, разграничения, проведенные современностью, принято считать величием современности, поскольку именно они, отчасти, привели к рождению либеральной демократии, концу рабства, эмансипации женщин и выдающимся успехам медицины, наряду со многими другими великими достижениями.

«Плохой стороной» современности было то, что эти ценностные сферы не просто мирно разделялись, но, зачастую, полностью утрачивали связь друг с другом. Чудесные разграничения современности заходили слишком далеко, приводя к настоящему разобщению, раздробленности и отчуждению. Величие становилось бедствием. Рост становился злокачественным перерождением. Все большая разобщенность сфер ценностей позволяла могущественной и агрессивной науке вторгаться в другие сферы и подчинять их себе, изгоняя искусство и мораль из любого серьезного рассмотрения при подходе к «реальности». Наука становилась сайентизмом — научным материализмом и научным империализмом — который вскоре превратился в господствующее «официальное» мировоззрение современности.

Именно этот научный материализм очень скоро объявил все остальные сферы ценностей бесполезными, «ненаучными», иллюзорными и т. д. И именно по этой причине научный материализм провозгласил, что Великое Гнездо Бытия не существует.

Согласно научному материализму, Великое Гнездо материи, тела, сознания, души и духа можно было полностью сводить к системам одной лишь материи; и материи — или материи/энергии — будь то в материальном мозгу или в системах материальных процессов — достаточно для исчерпывающего описания всей реальности. Исчезли и сознание, и душа, и дух — фактически, исчезла вся Великая Цепь, за исключением ее жалкого нижнего звена — и на ее месте, как сетовал Уайтхед, осталось «нечто унылое, без звука, запаха и цвета; всего лишь бессмысленная и бесконечная суета материи». (К чему он добавил: «Тем самым современная философия была разрушена до основания».)

Вот так случилось, что современный Запад стал первой в истории человечества крупной цивилизацией, которая отрицала сущностную реальность Великого Гнезда Бытия. И именно в этот мир массового отрицания мы хотим вернуть сознание, внутреннее, глубинное, духовное и, таким образом, потихоньку двинуться в направлении более интегрального воззрения.