Упражнение
(а) Представьте себе, что вы участвуете в одном из ранних экспериментов по перцептивной защите. Ваш руководитель просит вас прочитать слова, которые на короткое время появляются на экране, и, если вы не успели этого сделать, вы можете попытаться угадать это слово. Что бы вы стали делать, если бы подумали, что увидели слово «пенис»?
(б) Какие особенности слов (кроме их эмоционального содержания) могут облегчить или затруднить их опознание? Попытайтесь угадать, какие две характеристики могут сделать слово «аспарагус» более трудным для опознания по сравнению со словом «человек»?
Старые эксперименты по перцептивной защите были несовершенны, потому что в них не удавалось контролировать длину слова и частоту его встречаемости. Обе эти характеристики могут влиять на легкость опознания слова. Короткие, обычные слова опознаются гораздо быстрее, чем длинные, необычные. Кажется вероятным и то, что участникам эксперимента была необходима полная уверенность в том, что они правильно опознали слово, поскольку они боялись показаться глупыми или порочными, назвав грубое слово. Испытуемый должен был быть абсолютно уверен, что слово «пенис» действительно было предъявлено, прежде чем назвать его, в то время как догадки по поводу нейтральных слов высказывались совершенно свободно. Если какие-нибудь из этих предположений верны, это означает наличие «слов-табу», которые имеют более высокий порог опознания, чем нейтральное слово. Это объяснение эффекта перцептивной зашиты иногда называют «подавлением ответа». Существуют и другие проблемы с организацией экспериментов по перцептивной защите; некоторые из них обсуждались Брауном (Brown, 1961) и Диксоном (Dixon, 1981).
Результаты этих экспериментов, как правило, анализировались не самым интересным образом. Поскольку парадигма была разработана психологами, занимающимися экспериментальной психологией, акцент делался скорее на доказательстве того, что эффект перцептивной защиты существует, чем на исследовании его коррелятов. Поэтому, хотя многие исследования стремились доказать (или опровергнуть!), что эмоциональное значение стимулов в том или ином виде связано с их различимостью, лишь некоторые из них исследовали индивидуальные различия. Было бы достаточно просто подсчитать баллы, указывающие, насколько явно выражен эффект перцептивной зашиты у каждого индивидуума, например, путем вычитания значения среднего индивидуального порога опознания для нейтральных слов из значения этого порога для угрожающих слов. Затем можно было бы установить, насколько тревожны индивидуумы, имеющие наибольшие различия, оцениваются ли они своими терапевтами как «репрессоры», или же исследовать корреляты перцептивной защиты другими способами. Однако такие исследования встречаются крайне редко.
Поэтому эксперименты, исследующие пороги опознания, порождают ряд проблем. Вместе с тем существует несколько изощренных приемов, не требующих изучения того, как участники прочитывают слова. Вместо этого эффект воздействия слова на перцептивную систему измеряется непосредственно. Диксон (Dixon, 198!) описывает некоторые собственные эксперименты в этой области. Еще один довольно простой эксперимент был осуществлен Уэллесом и Уортингтоном (Wallace, Worthington, 1970). Их добровольные испытуемые верили, что участвуют в простом психологическом эксперименте, цель которого — изучить скорость адаптации глаза к темноте. Эти авторы тестировали испытуемых индивидуально и вначале проводили «световую адаптацию» глаз испытуемого, прося его (или ее) внимательно смотреть в течение фиксированного периода времени на ярко освещенную, лишенную особенностей сферу, известную как «сплошное поле». Затем свет в комнате выключался, и испытуемого просили смотреть на экран, находящийся на стене. Каждые несколько секунд включался зуммер. Независимо от того, работал зуммер или нет, испытуемого просили ответить, видит ли он (или она) очень тускло освещенный крест, который проецировался на экран. Цель эксперимента заключалась в том, чтобы определить, насколько быстро глаза испытуемого привыкнут к темноте; число проб до момента правильного опознания креста регистрировалось как зависимая переменная. Этот эксперимент повторялся несколько раз для каждого испытуемого.
Испытуемые не знали, что экран в перерыве между пробами не был пуст. На него проецировалось слово, освещенное еще слабее, чем крест. Это слово могло быть угрожающим (например, «смерть») или нейтральным (например, «вереск» или «милый»). Поскольку глаза испытуемого недостаточно адаптировались к темноте, чтобы увидеть крест, он полностью не осознавал само наличие этих слов, еще слабее освещенных, чем крест. Могло ли содержание таких слов влиять на пороги опознания креста?
Ответ оказался положительным: могло. Оба исследования — и оригинальное и его повторение (Cooper, Kline, 1986) — продемонстрировали, что угрожающие слова и аббревиатуры (такие, как «смерть» или «VD»[1]), имеющие такую же длину и частоту встречаемости, что и нейтральные слова, замедляют восприятие основного стимула — креста.
Поскольку участники этих экспериментов никогда не осознавали присутствия угрожающих слов, трудно понять, каким образом любая форма подавления ответа могла бы объяснить эти результаты. Описанный эксперимент дает основание предполагать, что слова воспринимаются на каком-то неосознаваемом уровне, степень их угрозы оценивается и перцептивная система меняет свою сенситивность, пытаясь «блокировать» осознание угрожающих слов. Трудно представить себе более чистый экспериментальный аналог перцептивной защиты, правда, при допущении, что используемые слова каким-то образом угрожали Эго.
Шведский психолог Ульф Крэг (Kragh, 1955) исследовал процессы, которые определяют восприятие и интерпретацию образов (а не слов). Он обнаружил, что если в обычных условиях содержание картины является главной детерминантой, то в случаях, когда его воздействие на зрителя ослабевает (если картина непонятна, неотчетлива или предъявляется на очень короткое время), более значимую роль начинают играть ожидания, предшествующий опыт наблюдателя и т.д. — в значительной степени так же как при традиционном обосновании проективных тестов. Крэг использовал тахистоскоп, чтобы предъявлять серию из 20 или более экспозиций одного-единственного рисунка, и просил испытуемых описать и сделать набросок того, что они видели при каждой экспозиции. На рисунке была изображена центральная фигура, известная как Герой, которая была одного пола и приблизительно одного возраста с испытуемым, рассматривавшим рисунок. Рядом находился объект (например, игрушка) (Атрибут) и на заднем плане маячила уродливая угрожающая фигура (Второстепенный), как будто представляющая опасность для Героя.
Крэг утверждал, что любой рассматривающий серию этих рисунков человек (наблюдатель) будет быстро «идентифицироваться» с центральной фигурой на рисунке, поэтому любая угроза, направленная против Героя со стороны Второстепенного, будет восприниматься как угроза Эго наблюдателя и механизмы защиты будут активироваться в попытке устранить эту угрозу. Таким образом, Крэг утверждал, что перцептивные искажения, появляющиеся в рисунках наблюдателя, и описания, которые он делает после каждой экспозиции рисунка, могут дать представление о типе и силе его механизмов защиты. Крэг разработал детальную схему для количественной оценки ответов на эти рисунки, которая базируется частично на теории Фрейда и частично на клинических описаниях симптомов, предположительно связанных с некоторыми механизмами защиты, описанными Феничелом (Fenichel, 1946). Например, искажения, которые напоминают симптом истерии, предположительно указывают на репрессию, а искажения, которые похожи на невроз навязчивых состояний, будут рассматриваться как индикаторы изоляции. В отличие от большинства проективных тестов, эти ответы могут быть надежно оценены.
Интересной особенностью теста механизмов защиты (Defence Mechanism Test (DMT)) является то, что он действительно имеет внешнюю валидность: он может предсказать поведение в довольно широком диапазоне ситуаций. Я суммировал эти доказательства (Cooper, 1988) и полностью убедился в том, что индивидуумы, использующие механизмы защиты, для того чтобы изменить свой образы восприятия и оценки реальных жизненных угроз, могут быть более медлительны в случае, когда нужно опознать внезапную сильную опасность и отреагировать на нее: например, предупредить о пожаре, или о слишком близком расстоянии до поверхности земли, или о нарушениях в системах истребителя. В работах Крэга (Kragh, 1962) и Ньюмана (Neuman, 1978, 1971) показано, что этот тест способен предсказать, кто из пилотов Королевских шведских военно-воздушных сил будет попадать в аварии, а кто будет испытывать трудности при обучении летному делу. Поскольку прогностическая валидность этого теста оказалась существенной, он стал частью батареи тестов, используемых при отборе летного состава в середине 1970-х гг. Вместе с соавторами (Cooper et. a]., 1986) я описал некоторые дальнейшие попытки валидизировать этот тест, хотя успешными они были лишь отчасти. Имеется также обширная литература по клиническим коррелятам теста (например, Kragh, 1983). Пытаясь преодолеть некоторые проблемы, связанные с его использованием (и стремясь уйти от психоаналитической теории, лежащей в основе системы подсчета баллов), совместно с Клайном (Cooper, Kline, 1989) мы разработали «объективно шкалируемую» версию этого теста, в котором использовали нестандартные рисунки. Мы применили статистический метод, называемый Q-факторный анализ, чтобы идентифицировать группы людей, чье восприятие было искажено сходным образом, и обнаружили, что эта форма теста имеет существенные корреляции с показателями перцептивной защиты и может точно предсказать, кто из индивидуумов не сможет пройти обучение летному делу в системе RAF[2].
Фигура, склонившаяся над столом? Я не могу понять, мужчина это или женщина (экспозиция 1).
Молодой человек (мальчик), одетый в темную одежду, справа от экрана. Может быть, позади него находится картина (экспозиция 2).
Мальчик, одетый в темную одежду, может быть, у него на голове кепка, позади него в центре — дерево с толстыми ветвями. На дереве нет листьев (экспозиция 3).
Мальчик, одетый в темную одежду. За ним мужчина средних лет, наклонившийся над столом и смотрящий на что-то, лежащее на столе. Он, кажется, сконцентрировался на этом. На время я подумал, что это, может быть, хирург (экспозиция 4).
Мальчик в темной одежде. Мужчина средних лет, заглядывающий в мотор машины, с левой стороны от машины. Он держит в своей правой руке отвертку (экспозиция 5).
Мальчик, одетый в темный джемпер, рубашку с галстуком, с темными волосами, слева перед экраном. Мужчина средних лет, изучающий мотор машины, с отверткой в правой руке (экспозиция 6).
Мальчик, одетый в темный джемпер, рубашку с галстуком, с темными волосами, слева перед экраном. Мужчина средних лет, лысеющий, смотрит на что-то, погруженное во что-то, отвертка в его правой руке, указывающая в направлении контейнера (экспозиция 7).
Рис. 4.1. Ответы одного испытуемого на семь последовательно возрастающих по времени предъявлений карточки ТАТа; форма теста механизма защиты.
Предлагаемые индивидом интерпретации одной и той же картины, продолжительность предъявления которой постоянно увеличивалась, безусловно, поразительны. На рис. 4.1 изображены семь отчетов, последовательно представленных одним человеком в ответ на предъявление одной из карточек теста тематической апперцепции (ТАТ) (Thematic Apperception Test) — широко используемого проективного теста. На карточке изображена непонятная мужская фигура андрогинного типа, смотрящая в противоположную сторону от старинного устройства, на котором совершается действие, напоминающее хирургическую операцию, причем один человек склоняется над другим, замахнувшись ножом. С одной стороны изображено ружье, а на заднем плане видна бутылка кьянти (или это отрезанная рука?). Напомним, что каждая последующая экспозиция была продолжительнее, чем предыдущая, поэтому следовало ожидать от индивидуума прогрессирующей точности воспроизведения рисунка при его последовательных предъявлениях. В действительности рисунок более или менее точно идентифицируется при четвертой экспозиции, но при последующих предъявлениях его содержание искажается в направлении, минимизирующем воспринимаемую угрозу, что и ожидается в соответствии с теорией Фрейда. Безусловно, нечто весьма интересное может наблюдаться, когда люди рассматривают рисунки, вызывающие легкое чувство тревоги, в таких условиях. Но требуется или нет в этом случае психоаналитическое объяснение — все еще остается предметом споров. Несмотря на некоторые доказательства, позволяющие утверждать, что этот тест может предсказать успешность действий в опасных ситуациях, как ожидается согласно теории Фрейда (а также несмотря на открытие того, что баллы по этому тесту большей частью не зависят от основных личностных факторов, извлекаемых с помощью самооценочных опросников), вряд ли кто-нибудь вне Скандинавии знает о тесте механизмов защиты. Это досадно, поскольку как инструмент исследования этот тест, видимо, имеет определенный потенциал.
Дата добавления: 2015-03-03; просмотров: 857;