На Берлин

Жуков шел вперед прежде всего правым плечом. Танковая армия Богданова пересекла границу Германии в полдень 26 января. Основные же силы фронта пересекли границу 29 января. Огромная мощь устремилась к Одеру. Его первой пересекла боевая группа полковника Есипенко из 5-й ударной армии утром 31 января 1945 года. Бойцы вошли в городок Киниц, где немецкие солдаты мирно разгуливали по улицам, а поезда на Берлин ходили по великолепному немецкому расписанию. Советских солдат и офицеров поразило благосостояние страны, которая в своем безумном расовом ослеплении напала на СССР. Такого изобилия призывники наших скромных, спартанских городов просто никогда не видели. Заводы и фабрики так называемой «новой индустрии» Германии были невиданными островками благополучия даже по немецким стандартам.

Жестокость войны, естественно, проявила себя. Напомним только, что даже по мнению уравновешенных «сторонних» судей (в данном случае английского историка А. Кларка), «воздействие советских армий на Германию не идет ни в какое сравнение с поведением нацистов в Польше в 1939 году, в Белоруссии и балтийских провинциях в 1941 году. Зверства дивизии «Мертвая голова» и других частей СС, которые систематически убивали школьников и обливали бензином обитателей госпиталей были выражением сознательно проводимой политики террора, «оправдываемого» наскоро испеченными расовыми соображениями, применяемыми с извращенным садистским рвением».

И это был последний шанс остановить ведение военных действий на германской территории. Безоговорочная капитуляция. Немцы сделали свой выбор. Гудериан в своем дневнике предпочитает надеяться на то, что, вырвавшись далеко вперед, Жуков все же подвергнется фланговым атакам с севера (Восточная Пруссия) и с юга (Прикарпатье). Даже если Танненберг уже недостижим, то успех Манштейна весной 1943 году на реке Донец вполне годен для повторения. Для этого нужно перегруппировать германские войска. Гитлер создал новую группу армий «Висла». Командование ею он поручил главе СС Гиммлеру. Но Гудериан добился того, что фактически (оперативно) этой группой армий командовал начальник штаба – Фрайхер фон Вайс. Ее фронт будет находиться между Познау и Грауденцем.

Гудериан планировал перевести сюда с Западного фронта танки Зеппа Дитриха (6-я танковая армия, вооруженная преимущественно новыми моделями танков). Но на конференции, посвященной созданию этой группы армий, Гитлер воспротивился назначению Вайхса. «Фельдмаршал кажется мне усталым человеком. Я сомневаюсь в том, что он способен выполнить выдвигаемую перед ним задачу». Эта группа армий будет руководиться офицерами СС. Вся полнота власти передается Гиммлеру, которого Гудериан называл не иначе как «военное невежество». Для Гудериана эта конференция 25 января 1945 года была концом мечтаний о контрударе, о колоссальном охвате наступающих армий Жукова. Гудериан немедленно просит Риббентропа вдвоем встретиться с Гитлером и убедить того, что «необходимо обеспечить перемирие хотя бы на одном фронте». Риббентроп: «Я не могу сделать этого. Я лояльный последователь фюрера. Он не желает начинать дипломатические переговоры с противником, и поэтому я не могу обратиться к нему с вашим предложением». Гудериан: «Как вы будете чувствовать себя через три или четыре недели, когда русские будут стоять у ворот Берлина?» Риббентроп: «Боже милостивый! Неужели вы верите, что это возможно?» Гудериан: «Это не только возможно, но благодаря нашему руководству, неизбежно». Риббентроп впал в истерику. И он фактически выдал Гудериана. На следующий день начальник штаба сухопутных сил услышал от Гитлера: «Обсуждение с министром иностранных дел положения дел на Восточном фронте с целью заключить перемирие на Западном фронте является актом открытой измены».

Передовые части армии Богданова (полковник Вайнруб) достигли Одера в десять утра 31 января. Завязались бои на восточных подходах к Кюстрину. Первая гвардейская танковая бригада прошла через поле Кунерсдорфа, где столетия назад русская армия сокрушила Фридриха Великого. Стала ощущаться быстрота движения – у передовых частей заканчивалось горючее, не поспевали снабженческие части. Трудности форсирования Одера испытал и Конев. Отсутствие мостов и тонкий лед не способствовали быстрому проходу водной преграды. Но 44-я танковая армия Лелюшенко сумела найти плавсредства и перевести свои танки, взяв на западном берегу город Губен уже 25-го января. В течение недели не знающие усталости люди Конева создали два значительных плацдарма, первый между Бреслау и Глогау, а второй – между Бреслау и Оппельном. Южнее Силезских промышленный район «осваивался» по плану.

После Силезии Конев мог полностью обратиться к Одеру и тому пути, что вел на германскую столицу. От Кюстрина до Берлина было восемьдесят километров. Поскольку скорость движения завораживала, складывалось впечатление, что еще одного большого шага будет достаточно для выхода к Берлину. Германская столица уже появилась на оперативных картах офицеров Жукова. 26-го командующий фронтом решил взять германскую столицу не снижая скорости – через Берлинхен – Ландсберг – Грец. 28 января его войсками захвачен первый плацдарм на верхнем Одере у Любина. Все решится в 48 часов. 1-я гвардейская танковая армия подойдет к Берлину с северо-востока, а 2-я гвардейская – с северо-запада. Конев пока был занят взятием крепости Бреслау. После этого его правый фланг поможет Жукову под Берлином, а левый фланг пойдет на Дрезден. Пока Жуков на пять дней опережал график. Во второй половине 30 января советские танки прошли через Швибус и Цулихау. Фланги группы армий «Висла» повисли в воздухе. Немцев брали врасплох. Характерный пример: на аэродроме Элса были захвачены 150 самолетов в рабочем состоянии, включая четыре «Фоккевульф-Кондор», назначение которых было помогать германским подводным лодкам в Атлантике.

Генеральный штаб предоставил инициативу Жукову как первому заместителю верховного главнокомандующего, а «координатором» в данном случае выступал сам Сталин. Но Жуков сам сообщал своим командирам, что противник снял с Западного фронта четыре танковые и шесть пехотных дивизий, что немцы на его пути получают подкрепления из Прибалтики и Восточной Пруссии. Он укрепляет позиции по линии Шведт – Штаргард – Нойштеттин. Подходы к Берлину укрепляются всеми доступными способами. Существенно важно отремонтировать максимально возможное число танков и самоходных орудий. Следовало быть готовыми к 9-10 февраля, не нужно терять темпа. До Берлина оставалось менее ста километров – путь от Сталинграда действительно огромный.

Но с дивизиями в 4 тысячи человек, бесконечно утомленными и обескровленными, опрокинуть ожесточенный вермахт в его собственной стране было непросто. Мешал разрыв между Жуковым и Рокоссовским. Воздушная разведка доносила о быстром укреплении Восточной Померании. Со своих знакомых аэродромов в воздух уходили опытные летчики люфтваффе. Советские зенитные установки, как и артиллерия в целом, молчали – не было снарядов. Советские тылы запаздывали. Ширина фронта в движении расширилась до 500 километров, Жуков стал больше зависеть от соседей – Конева и Рокоссовского. Он видел опасность, угрожающую его правому флангу. Войска перенапряглись. Их путь представлял собой сплошной бой, они не щадили себя, это поколение решительно презрело смерть, оно шло вперед несмотря ни на какие потери. Они почувствовали, что победа уже на горизонте, они бились из последних сил. Они отомстили за страну, они ее освободили, а теперь сражались с врагом на его собственной территории, не давая ему опомниться.

Но тыловые службы отставали, товарищей хоронили ежедневно. В тылу оставались такие жесткие очаги германского сопротивления, как город-крепость Познау. Кровь везде. В первой гвардейской танковой армии Катукова на Одере осталось 737 танков и самоходных орудий. Они прошли, совершая маневры, больше тысячи километров. В 8-й гвардейской армии Чуйкова в полках было по два батальона, а численность рот дошла до 22–45 человек. Туманная погода препятствовала авиационной поддержке. Идущие впереди 5-я ударная, 33-я и 69-я армии сигнализировали о нехватке боезапаса и снабжения. В результате планомерность подготовительно-снабженческих мероприятий была нарушена, что никак не способствовало порыву отчаянных солдат, не знавших страха и упрека. Не менее важным было и следующее обстоятельство. Авангард фронта Жукова далеко продвинулся на запад между реками Одер и Варта, ряду немецких генералов это напоминало немыслимое выдвижение вперед Паулюса в 1942 году между Доном и Волгой. Теперь нужно было надеяться на самоуспокоение или самонадеянность русских, на способность вермахта взять их в железные клещи и повторить Сталинград наоборот. Хватит ли у немцев решимости?

Немцы сражались отчаянно, это были их страна, дороги, население. Они держались до возможного предела на каждой удобной позиции. Им, собственно, уже некуда было отступать. Гитлер приказал остановить Жукова любыми возможными сособами. Что существенно, в Померанию собирались подлинно умелые германские части, их профессионализм и выдержка, их фанатизм и знание местности были на верхнем пределе. Но хватит ли им времени, смогут ли они повторить в секрете и эффективности «Уран» 1942 года? Время становилось решающим обстоятельством, как и понимание открывшейся возможности в руководстве вермахта. Именно последнее явилось решающим обстоятельством. На конференции 27 января 1945 года было решено отправить наиболее дееспособную 6-ю танковую армию не на Одер, а к Будапешту. Венгерская столица оказалась важнее Гитлеру, чем замысел остановить войска, устремившиеся собственно к Берлину с востока.

Именно в первые десять дней февраля 1-й Белорусский фронт был под угрозой максимальной опасности, когда связи с тылом оказались поврежденными, а германские войска на левом и правом фланге достаточны для того, чтобы отрезать вырвавшийся авангард. Шестьсот танков этого авангарда были недостаточны (износ машин, нехватка боезапаса, усталость экипажей) для броска на Берлин, и неясно, какой была бы их судьба, перекрой немцы пути их снабжения с тылами. А позади у Жукова был Глогау, а у Конева – Бреслау с их мощными гарнизонами и помощью местного населения в виде «Фольксштурма» и всего прочего. (Напомним, что Глогау держался до 17 апреля, а Бреслау – до 6 мая).

Армии 1-го Белорусского почувствовали это. Как и соседи – уже 23 января Конев приказывает Рыбалко повернуть не на запад (Берлин), а на юго-восток, чтобы воспрепятствовать концентрации германских войск на левом берегу Одера. Почти одновременно Рокоссовский и Черняховский придают особое значение не оставшемуся до Берлина километражу, а массе германских дивизий в Восточной Пруссии. Пять армий (!), координируемые Василевским заняты ликвидацией этой фланговой угрозы. Напомним, что у Жукова и Конева на магистральном направлении были лишь четыре пехотные армии. Следует также сказать, что в Москве не знали степени дезориентации германского руководства и видели в упорном желании сохранить за собой Венгрию на юге и в упорстве в Латвии и Восточной Пруссии на севере элементы стратегического замысла.

Вполне вероятно предположить еще одно обстоятельство. Если советские армии окажутся оттесненными на польскую территорию, то позиции СССР на открывающейся в Ялте конференции будут ослаблены. В результате Жуков приказал замедлить ход и обезопасить позиции. В знаменитой ориентировке своим командирам в эти дни (начало февраля 1945-го) предлагается «на следующие шесть дней» консолидировать взятое с ходу, подвести запасы, заправить танки горючим и «в стремительном броске взять Берлин 15–16 февраля». В этих обстоятельствах поставить все на отчаянную атаку солдаты были согласны – умирать им было не впервой. Но задумались командиры. Взятие Берлина следовало отложить. (Еще раз напомним, что на Западе фронт союзников был примерно 100 километров, на востоке – в 10 раз больше).