Примеры депрессивных переживаний

 

Снова перейдем к примерам. Молодая девушка познакомилась в кафе с мужчиной, который описал ей свое положение – развод, одиночество – и вызвал у нее сочувственное понимание и жалость. Он привязался к ней, просил о новых встречах, окружил ее всяческими знаками внимания и, в конце концов, решил жениться на ней. Хотя он не был ей особенно симпатичен, и она нисколько не любила его, она чувствовала, что не должна его разочаровывать, если он считает, что так нуждается в ней. В решающий момент она не смогла ничего сказать, а потом очень сожалела и винила себя за то, что своим поведением дала ему повод надеяться, хотя, в конечном счете, отказала ему. Этот пример показывает много характерных черт существования в мире депрессивной личности, хотя при более глубоких расстройствах у такого человека вряд ли нашлось бы мужество, чтобы сказать «нет». Депрессивные личности ставят себя на место другого человека, идентифицируют себя с ним, забывая о собственной точке зрения и собственных интересах. Из-за недостатка личных побуждений и желаний, которые можно было бы чему-то противопоставить, они легко подчиняются желаниям и побуждениям других людей. Для них столь привычно соответствовать ожиданиям других, что возникает ситуация, когда они не имеют никаких желаний, подсознательно полностью консолидируясь с другими. В трудных обстоятельствах они легко подпадают под чужое влияние и нередко становятся жертвой бесцеремонных личностей, использующих их слабость. Они хотели бы освободиться от этой зависимости, но из-за собственного чувства вины, стыдливости и доброжелательности идут по пути покорности и смирения, чем другие неизменно пользуются. Эта девушка росла в условиях трудных семейных взаимоотношений. Ее отец после смерти первой жены взял в жены простую девушку из несостоятельной семьи; ему в тот период было уже 60 лет, и, когда пациентке исполнилось восемь лет, у него уже были признаки возрастной деменции. Она жила со своими взрослыми сводными сестрами в том же доме, где на первом этаже располагалось торговое предприятие, первоначальным владельцем которого был отец матери сводных сестер. В работе этого предприятия также принимали участие две сестры покойной матери сводных сестер. Все они враждебно относились к новой, молодой жене. Та, будучи стеснительной от природы и не получая никакой поддержки от мужа, чувствовала себя вместе с ребенком никому не нужным человеком, которого терпят лишь из милости. Она боялась что-либо приобрести для дочери, все необходимое ей приносила тайком, испытывая чувство вины и страх, что сводные сестры отнимут у девочки нужные ей вещи. И дочь, и мать чувствовали, что отцовская семья относится к ним как к чужакам, взявшимся неизвестно откуда и уже самим своим существованием обкрадывающим их. Они терпели все это до смерти отца, а затем указали им на дверь. Мать не смогла себя защитить и вынуждена была искать работу. Правда, один адвокат сказал ей, что она имеет право остаться в доме, но у нее не было достаточно сил и решимости, чтобы настоять на своем. Так росла эта девочка – с чувством, что она не имеет права на жизнь. «Мать постоянно всего боялась и ни разу не могла настоять на своем. Она жаловалась на родственников, но уступала им во всем, а по отношению ко мне всегда была безрадостной и придирчивой. Она много времени проводила в церкви, таскала меня в часовню возле церкви, и мы молились за бедные заблудшие души и хоть за малую толику удачи и ломоть хлеба из каравая жизни. О большем она не мечтала, такая это была бедная душа. Сводные сестры были вездесущи и держались, как принцессы. Они гордились тем, что их отец и мать во времена их детства были молоды и исполняли все их желания. Я сделала для себя открытие: если меня не любят, то я хочу быть бедной, мне не может ничего принадлежать, ведь бедное дитя – это любимое дитя. Я руководствовалась примерами христианской морали – ведь бедные и неимущие подобны Христу». Фрейлин М. жила с коллегами в общежитии. Они работали в одном и том же учреждении. Так как среди сотрудников только фрейлин М. имела машину, она всегда подвозила их к месту работы. Коллеги, которые были менее добросовестны, чем она, иногда долго собирались, из-за чего фрейлин опаздывала, и это сильно ее угнетало. Кроме того, она часто отвозила своих коллег к ним домой на уик-энд, чувствуя себя обязанной это делать, так как у них машин не было. В эти дни у нее удивительно часто возникали головная боль и расстройство желудка, которые она никак не могла объяснить. Во время психотерапевтического лечения выяснилось, что фрейлин М. все время думала о том, сколько сейчас стоит бензин, и это казалось ей само собой разумеющимся. Ее товарищи по работе даже не задумывались о том, чтобы разделить с ней расходы по эксплуатации автомобиля. Пациентка была огорчена этим, но не была готова потребовать от них частичную оплату и высказать им свое недовольство. Коллеги же, в противоположность ей, и не думали о необходимости вести себя достойно и быть порядочными; они вообще мало о чем думали. М. оставалась чрезмерно требовательной к себе, была человеком, которого «используют», она молча переносила обиду и полагала, что описанные выше симптомы – признак того, что с ней «не все в порядке», тогда как в действительности головная боль была проявлением досады, а расстройство желудка – выражением ее неспособности что-либо требовать от других. Положение осложнялось тем обстоятельством, что она, будучи наполовину еврейкой, считала, что ее товарищи об этом знают и, учитывая общее негативное отношение к евреям, не могут поверить в то, что ей не хватает денег. Когда, вопреки ее предположениям, сослуживцы предложили ей разделить расходы на бензин, то, к ее удивлению, не только исчезли еженедельные недомогания, но и укрепились дружеские отношения с коллегами. Это лишь один пример из множества подобных коллизий, возникающих в быту. Повседневная жизнь личностей с депрессивными расстройствами пронизана такими особенностями поведения, которые свидетельствуют об их неспособности к самоутверждению, осуществлению своих намерений, о том, что они не могут никому отказать. Уступчивость, склонность к самоотказу является их второй натурой, которую они часто не осознают. В связи с этим они воспринимают свои неудачи как злой рок и считают, что иного им не дано. Врач, выписывающий таким личностям антидепрессанты и не усматривающий никаких внешних механизмов для развития депрессии, рискует вызвать медикаментозную зависимость или, в лучшем случае, добиться временного улучшения, которое только скроет остальные проблемы, стимулирующие возникновение и развитие депрессии. В связи с этим я хочу шире обрисовать биографические основы этой пациентки. Она была единственным ребенком от смешанного брака (ее мать была еврейкой), что в те времена являлось чрезвычайно затруднительным обстоятельством. С раннего детства она переживала тяжелые ссоры между родителями. Часто ребенку казалось, что разрыв между ними неизбежен. Порой ситуация казалось ей угрожающей, она боялась, что родители могут что-то сделать друг другу. Неоднократно родители выражали свое намерение расстаться таким образом: «Папа и мама хотят разойтись, и ты должна решить, кого ты больше любишь и с кем останешься после развода». На протяжении четырех лет она находилась в безвыходной ситуации. Девочка была привязана к обоим родителям, не могла решить, какую же сторону ей принять, и испытывала отчаяние от того, что вынуждена «изменить» одному из них. На протяжении года – длительного для детства периода – она пыталась сгладить отношения между родителями и быть посредником между ними. Она тайком говорила маме о том, что папа вовсе не такой плохой, каким кажется, он просто вспыльчив; мама не должна принимать его всерьез, он недавно сам сказал ей, что они продолжат свои отношения. В свою очередь отцу она говорила о том, какой несчастной чувствует себя мать из-за угрозы развода и как любит его, хотя и не хочет этого показать. Частично благодаря такой обработке, частично вследствие других обстоятельств предполагаемый развод снова и снова откладывался. Однако у пациентки было чувство, что она живет на вулкане, который каждую минуту может взорваться. Она стала выполнять важную функцию в родительском браке – как бы играя роль стрелки на весах их взаимоотношений или служа средством для заполнения трещины между ними; иными словами, у нее появилось чувство, будто от нее зависит, останутся родители друг с другом или разойдутся. Можно себе представить, что вследствие таких обстоятельств неустойчивость отношений и угроза развода родителей заслонили ее собственные проблемы. Жизнь в ее представлении была шаткой и угрожала развалом. Она не могла быть непосредственной и непринужденной соответственно возрасту, не могла быть самой собой. Все собственные желания, побуждения, аффекты и страхи постепенно рефлекторно отодвигались, и оказалось, что они уже не принадлежат ей. К тому же у нее развились соматические симптомы: рано стали выпадать волосы, расшатались зубы, стала шелушиться кожа всего тела. Появилось и крайне тягостное и болезненное явление – когда она находилась среди людей, у нее часто возникало громкое урчание в животе как подсознательный протест против возможного предъявления ей чрезмерных требований, от которых она не могла бы защититься. Этот симптом можно рассматривать как предвестие того расстройства желудка, которое возникло у нее позже при общении с коллегами. Такого рода «функциональные» симптомы достаточно типичны для столь добросовестного и примерного человека, как наша пациентка, склонного откладывать на потом или оставлять нерешенными свои собственные проблемы. Она становится беспомощной и встает в тупик в случаях, когда необходимо на чем-либо настоять или что-то потребовать (например, от коллег по работе). Такая необходимость вызывает у нее неопределенный страх, и она предпочитает все делать сама, что, естественно, используют ее коллеги. Подобным же образом формируются биографические основы некоторых «неврозов свободного времени и выходного дня». Непривычная свобода пугает, так как она вызывает появление тайных, вытесненных желаний, переживаемых как запретные, тогда как повседневные заботы и необходимость выполнения долга предоставляют для этого меньше возможностей. Вот пример невозможности сказать «нет». Пациентка, юная американка, снимала комнату у одной семьи в Германии, где она обучалась искусству балета. Когда после тренировки она пыталась тихо и незаметно прошмыгнуть в свою комнату, то постоянно заставала там хозяйку и вынуждена была идти на кухню. Несмотря на то что она хотела отдохнуть перед вечерним выступлением, она не могла об этом сказать хозяйке. Так как в Германии после войны люди испытывали трудности, она чувствовала себя обязанной приглашать на чашку кофе всех родственников хозяйки, даже не входящих в ее семью, – великовозрастную дочь, сына и невестку, – считая, что в противном случае те сочтут ее надменной и высокомерной Дочь хозяйки восхищалась красивой одеждой пациентки, не скрывая своей зависти и заявляя, что она бы сама с удовольствием так одевалась. Сын хозяйки кокетничал с ней, и, хотя это не производило на нее впечатления, она «должна была» отвечать на его взгляды, чтобы его не обидеть, и одновременно поддерживать разговор с невесткой, чтобы смягчить внутрисемейную напряженность После двух часов бездарно проведенного времени она, наконец, в изнеможении добиралась до своей комнаты и с волчьим аппетитом набрасывалась на сладости. Такая жадность к пище привела ее даже к воровству сладостей из карманов своей подруги, что и привело ее к терапевту. В биографии депрессивных личностей мы всегда находим такое влияние окружения, которое затрудняет или задерживает автономное развитие индивидуума. Мы уже видели, как единственный ребенок от несчастливого брака вынужден был с ранних лет отказываться от собственных желаний и собственного существования в пользу родительских проблем. Вот пример балующей ребенка среды. Господин С. также был единственным ребенком, но от счастливого брака, и рос в семье со средним достатком. Его мать, чьи интересы были ограниченными, не была несчастлива в браке, но не имела ясного представления, чем себя занять. Когда через несколько лет супружеской жизни у нее родился ребенок, она направила на него всю силу своих неисполненных желаний, он стал главным содержанием ее жизни. Она берегла его как зеницу ока, была чрезмерно заботливой, защищала от жестокости и опасностей. А опасным она считала все! Подует свежий ветерок – она закутывала его, чтобы, не дай Бог, не было воспаления легких. Подруги смеялись над ней – но ведь эти матери не имеют представления о том, как нужно ухаживать за ребенком. Играет мальчик в песочке – это опасно, так как в песке скрываются бактерии. Поездка с классом или несколькими товарищами за город опасна, так как, быть может, ему придется ночевать на сеновале, питаться Бог знает чем, ведь это не материнская кухня, и вообще, нельзя исключить возможные соблазны и даже случаи гомосексуализма. Она мыла и терла спину сыну до подросткового возраста, приносила ему завтрак в постель – короче говоря, он жил, ухватившись за мамин подол, платя за это отсутствием собственных желаний и не приобщаясь к мужскому окружению. Когда однажды в подростковом возрасте он попытался взбунтоваться и, вопреки желанию матери, принять участие в длительном велосипедном туре, она раскинула руки перед дверью в погреб, где хранился велосипед, и с пафосом воскликнула: «Только через мой труп!» Сын смирился и был вознагражден за это любимым лакомством. Когда миновал подростковый возраст, он не оставил мать, так как находился под влиянием ее предостережений относительно связи с девушками. При этом она использовала различные версии: «Они хотят только твоих денег», «Не дай себя окрутить, они норовят выйти замуж, чтобы ты их обеспечивал», «Они знают, что ты наследник, и рассчитывают только на твое состояние» и т. д. Естественно, не было ни одной девушки – даже если в начале знакомства она его интересовала – на которую он не смотрел бы критическим взглядом матери. В каждой из них он находил что-то отталкивающее – одна «будто из стойла пришла», другая вызывающе эротична и в отношении ее не может быть никаких дискуссий, третья, напротив, слишком респектабельна, а в конечном итоге хорошей может быть лишь та, которая нравится матери. Все девушки для него подвергались «девальвации»; он привык смотреть на мир глазами своей матери. Вскоре он решил, что мать, в сущности, права, и рационализировал для себя страх обладания женщиной. К несчастью, когда пациенту было 15 лет, умер его отец. Все, что он делал, теперь предназначалось матери. Он не мог оставить ее одну, о чем она напоминала разными способами, но с одинаковой настойчивостью. Когда однажды вечером он задержался, то потом мучился от чувства вины за то, что доставил матери столько хлопот и заставил ее тревожиться. Весь уик-энд и каникулы он посвящал матери. Когда ему пришлось продолжить обучение в близлежащем городе, мать устроила душераздирающие проводы, как будто он уезжал на другой континент или прощался с жизнью, и взяла с него обещание в конце каждой недели возвращаться домой. Мать знала о нем все – он сообщал ей о каждом своем намерении, и, кроме того, она расспрашивала его обо всем, а он привык отчитываться перед ней. Мать гордилась этим и любила говорить: «У моего сына нет от меня никаких тайн». Такое отсутствие дистанции стало для него столь привычным, что он принимал как должное то, что мать вскрывала и прочитывала его письма. Как только мать усматривала какую-нибудь внутреннюю или внешнюю угрозу их взаимоотношениям, она в подходящий момент заболевала и таким образом еще больше привязывала его к себе. Так и вырос он, как «вечный сынок». Его слабые попытки оторваться от материнской пуповины сопровождались чувством вины и вскоре прекращались. Его считали хорошим сыном, наивным, чистым глупцом, доброжелательным и готовым прийти на помощь, но несколько бесцветным и как бы лишенным половой принадлежности. Перед женщинами он испытывал усиливающийся с возрастом страх и был неловок при общении с ними. Он не имел понятия, что значит завоевать женщину или овладеть ею, так как обладал манерами образцового сыночка и находил понимание лишь у пожилых, имеющих детей дам, которые не представляли для него опасности как женщины и были в восторге от приветливого и внимательного молодого человека. Дамы соответствующего возраста искали с ним знакомства и, так как он соответствовал их материнским представлениям, восклицали: «Да это же золотой человек!» Так пустота, связанная с неспособностью устанавливать дружеские отношения с мужчинами и вступать в связь с женщинами, вторично заполнялась отношениями с матерью, для которой эта связь была равнозначна «счастливому супружеству» с любимым сыном. С другой стороны, вследствие такой избалованности он, не осознавая того, был чрезвычайно требователен, считая это естественным и само собой разумеющимся. После окончания обучения ему, благодаря отцовским связям, была предоставлена работа в качестве представителя известной фирмы. Переоцененный собственной матерью, которая таким образом компенсировала свои собственные недостатки, он получил место, которого не могли добиться другие даже ценой больших усилий. Он не воспринимал критических замечаний и чрезвычайно злил своего начальника надменными манерами. Его учтивость не скрывала от клиентов того обстоятельства, что он не выделялся своими профессиональными знаниями и компетентностью. Он был склонен, отложив дела и сославшись на служебную необходимость, уходить с работы во второй половине дня, просиживая остальное время в кафе, отправляясь на пляж или в кино. Естественно, что такой образ жизни не способствовал быстрому продвижению по службе; он же считал, что его способности не распознаны или недооценены. Во время служебной командировки, когда он находился в алкогольном опьянении, его соблазнила одна девушка и он, после нескольких попыток вступить в половую связь, с прискорбием убедился в своей импотенции. Это стало поводом для обращения за лечебной помощью к психотерапевту, вопреки желанию матери. Такой самостоятельный поступок, сам по себе являющийся признаком благоприятного прогноза, был связан с тем, что он придавал большое значение своей сексуальной несостоятельности. Вот еще один пример, рассказывающий о человеке, чье существование является отражением раннего отказа от ребенка и его отверженности. Господин А. был третьим внебрачным ребенком у своей матери от другого (чем у первых двух детей) отца, нежеланным с самого начала. С раннего детства он часто слышал повторявшуюся фразу: «Как было бы хорошо, если б ты не родился!» Однажды во время психотерапевтического лечения он показал рисунки, в которых изобразил себя школьником со связанными за спиной руками, который шел по лесу от доски, запрещающей вход, на которой было написано: «О, чтоб тебя...», «Оставь это, да поскорее», «Ну, погоди, ты еще вернешься домой!», «Что тебе еще нужно?», «Если еще что-нибудь случится, то...». Он очень рано почувствовал, что не имеет права на жизнь и должен быть благодарным хотя бы за то, что его терпят. Мать жила в бедности, и он чувствовал, что она жалеет для него даже кусочка хлеба. Он научился быть по возможности маленьким и незаметным. Даже на больничном диване он лежал, держа руки на брюках, вскакивая при каждом движении, с таким выражением лица, которое отражало его вторую натуру: «не трогайте меня, по возможности даже не замечайте меня и не дразните – дайте мне хотя бы шанс никому не мешать или смыться». В жизни он вел себя таким же образом: старался занять как можно меньше места, был чрезвычайно скромен и научился «не быть первым», «не высовываться», не иметь собственных планов и желаний. Везде чувствуя себя лишним, он всегда отказывался от надежд на будущее. Очень рано он стал зарабатывать деньги доставкой газет и все заработанное без остатка оставлял дома. Он так и остался продавцом газет, и маленькой радостью его жизни было пропустить стаканчик горячего грога после стояния на углу в течение холодного дня, выкурить вечером сигарету или изредка пойти в кино. Он любил одиночество, боялся женщин, так как они напоминали ему жестокую и не любящую мать, и чувствовал, что впереди у него нет ничего хорошего. Он не знал своего отца. Тоска по отцовскому покровительству, однако, постоянно жила в нем, и поэтому, когда один пожилой мужчина сделал ему гомосексуальное предложение, он вскоре согласился. В течение длительного времени он испытывал страх перед разоблачением и оказался в полной зависимости от своего друга еще и в связи с мазохистскими тенденциями. Он позволял делать с собой все что угодно и был ко всему готов, не в последнюю очередь из-за страха, что друг его бросит. Его партнер, помимо несправедливости и унижения, с которыми были связаны их отношения, давал ему хоть какое-то ощущение ясности и способности более или менее ясно осмыслить, как себя вести и что делать. Правда, иногда он испытывал внезапную ненависть к партнеру, который использовал его, как вещь. Однако это чувство лишь усиливало страх утраты; он покорялся и пытался даже заинтересовать своего друга новыми сексуальными приемами, так что, с одной стороны, вследствие идентификации с партнером в его чувстве появились садистические оттенки, а с другой стороны, друг благодаря ему обнаруживал у себя мазохистские стороны. У него было одно хобби: он тайно писал комедию, которую никак не мог закончить, и грезил о том, что однажды вечером станет знаменитым, понимая при этом, что и эта мечта будет разрушена. Одна дама сорока лет в письменной форме обратилась ко мне за психотерапевтической помощью. Мы имели с ней предварительную беседу, во время которой я, между прочим, спросил, чего она ждет от психотерапевтического лечения, после чего она и написала следующее письмо. «Мое детство было таким тревожным, что позже, когда я стала способна сознательно воспринимать окружающее, я была уверена, что со мной произойдет катастрофа. Во избежание этого я погружалась в воду. Я надеялась, что это отпугнет привидения, удержит меня на земле и будет гарантией определенного порядка в моих взаимоотношениях с окружающими меня людьми и вещами. Это придавало мне силы в борьбе против возможных последствий употребления снотворного, никотина и алкоголя, поддерживало меня в противостоянии другим людям, если мое мнение отличалось от их, освобождало меня от накапливавшихся в глубине души переживаний, отнимавших столько сил. Я была очень стойкой в своей борьбе, но никто не принимал меня всерьез, так как внешне я была очень покорной и смиренной. Я никогда не была по-настоящему привязана к работе и отличалась чудовищной леностью. Одним из самых тяжелых переживаний моего детства были отношения с отцом. До сих пор я скрываю воспоминания о нем, и он не является мне даже во сне.» Далее следует описание действительно трагического детства. Отец был душевнобольным, и до своей смерти (в то время девочке едва исполнилось 12 лет) жил в семье вместе с человеком, осуществлявшим за ним уход. К тому же он был алкоголиком и под влиянием опьянения становился необычайно взрывчатым и склонным к неистовому возбуждению, от которого страдала дочь. Мать была очень эмоционально лабильной. Когда дочери было три года, она вновь забеременела и перенесла послеродовой психоз, после которого у нее в течение длительного времени оставались тяжелые навязчивые представления о том, что она должна убить своего ребенка самым ужасным способом – проткнув его голову иголкой. В такой атмосфере девочка, когда ей было пять лет, пережила следующее событие: во время одного из приступов ярости пьяный отец ворвался в комнату, где находилась мать, выстрелил в нее из револьвера (пуля прошла чуть выше головы) и выбежал. Мать хотела позвать полицию или врача, но девочка удержала ее, сказав: «Мы должны сказать папе что-то такое, чтобы он нам помог». Абсолютно ясно, что в данном случае переносимость психических травм у ребенка была исчерпана, и для того, чтобы преодолеть страх, она вынужден была отделить от себя восприятия, связанные с непереносимой жизненной обстановкой. Из ее письма становится ясно, что это значит, когда она говорит о том, что ее детство заполнено предчувствием катастрофы. Мы понимаем, почему отец исключен из ее воспоминаний, снов и грез. Это непереносимо – переживать страх и угрозу, связанные с отцом, вносившим в ее жизнь опасность и незащищенность. Для того чтобы в таких условиях не сломаться, у ребенка совершается спасительный психологический прыжок к образу хорошего, защищающего ее отца, от которого как бы отщепляется враждебный и злой мужчина, который ему угрожает. Когда девочка обращалась к нему за помощью, то отделяла от него угрозу, и он оставался в ее сознании отцом-спасителем, в котором она постоянно нуждалась. Но какая степень страха и отчаяния необходима, чтобы ребенок мог и должен был предпринять такие усилия по переработке происходящих событий! Естественно, что эти явления связаны с особо травмирующими и мучительными переживаниями. Можно себе представить, каким беззащитным, полным страха и отчаяния была или представлялась реальность ее детства! Куда она могла убежать, чтобы найти защиту? Ей оставалась – кроме уже упоминавшихся нарушений влечений – жизнь в состоянии сна. Она и на самом деле не столько жила в действительной жизни, сколько защищалась от нее, всегда отстраняясь от возможных опасностей и угроз, делая их перспективу более туманной, отказываясь от такого восприятия мира, которое могло бы ее травмировать. Даже ее токсикомания, в конечном счете, является выражением ее мировосприятия, предпочтительным для нее уходом от чувства опасности. Мы сможем понять ее странные наклонности, если представим себе, как она, придя на море и по локоть погружаясь в воду, глядит, как в ней отражается небо, и испытывает при этом ощущение счастья. Так спасается она в сказочном мире, мире снов, так переживает реальность, находясь между депрессией и психозом, которые защищают ее от непереносимых столкновений с действительностью. 32-летний дипломат обратился за лечебной помощью в связи с длительной импотенцией. Исходя из того, что расстройство потенции (органическое происхождение которой после медицинского обследования было исключено) является не только личной проблемой, но связано также с партнерскими взаимоотношениями, он рассказал следующее. Когда он вечером возвращался домой после работы, то купал, пеленал и кормил своего полугодовалого сына. В это время его жена лежала на софе и курила. Он был средним из трех братьев, старший из которых был чрезмерно активным и даже агрессивным юношей, которого трудно было усмирить, и мать поэтому отказалась от него. Наш пациент чувствовал инстинктом ребенка: мать ожидает от него, что, как послушный сын, он будет делать только то, что нравится ей. Он отказался от связи со сверстниками, от всего мужского, помогал матери на кухне, в уборке и наведении порядка в доме, стал ее любимчиком, как бы заполнив в ее сердце место старшего брата, но достиг этого ценой своей мужественности. Такой образец поведения примерного сына он перенес и в свое супружество: он был скорее послушным сыном, чем мужем, продолжал играть прежде усвоенную им роль, был чрезмерно требователен к себе и даже не пытался попросить о чем-либо жену, а тем более что-то от нее потребовать, так как боялся, что она рассердится и бросит его, как это сделала мать, когда он осмелился выразить ей свой протест. Он так и не научился что-либо требовать от жены или хоть раз ей в чем-либо отказать. Его «симптом» был как бы разрешением всех конфликтов. Это была месть и наказание жене – он перестал доставлять ей удовлетворение, – не вызывающие у него чувства вины, так как импотенция была «соматическим симптомом». Но, вместе с тем, это было наказание самому себе за необоснованную агрессивность по отношению к жене – и все это, естественно, было неосознанным. Когда он осознал все эти взаимосвязи, то наступил перелом – он впервые в жизни напился и выкурил сигарету (курить и употреблять спиртное ему запрещала мать); вместо того чтобы вовремя вернуться со службы, он впервые за время своего брака пришел домой в 4 часа утра подвыпившим. Жена была испугана, но потом обрадовалась тому, что он снова дома. В конце концов, она была благоразумной женщиной и нуждалась не во взрослом сыне, а в настоящем мужчине, который, смеясь, взял ее на руки и впервые за долгое время «соблазнил» ее и сблизился с ней.

 








Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 674;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.006 сек.