ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

[Способы, какими следует избегать

софистических установок вопрошающему и отвечающему]

Итак, первое [средство] для опровержения — это пространность [речи], ведь трудно одновременно обозреть многое. Для достижения такой пространности [речи] следует пользоваться указанными выше основными [топами]. Второе — быстрота [речи]. Ибо тот, кто не успевает, менее предусмотрителен. Третье — 20 возбуждение гнева и подзадоривание, ибо те, кто приведен в замешательство, менее способны защищаться. Основные [средства] возбудить гнев [у отвечающего] — делать так, чтобы ему стало ясно, что хотят поступать [с ним] несправедливо и совершенно беззастенчиво. Четвертое — ставить вопросы вперемежку, когда имеют много доводов или против одного и того же, или за и против. В таком случае [отвечающему] приходится в одно и то же время держаться начеку или в отношении многих [доводов], или в отношении противоположных друг другу [доводов]. И вообще все названные раньше [топы] относительно искусства скрывать [свою основную мысль] полезны и для доводов, приводимых ради спора. Ибо искусство скрывать [свою основную мысль] применяется ради того, чтобы остаться неуличенным, а оставаться неуличенным хотят ради того, чтобы вводить в заблуждение.

Тем, кто отвергает все, что, по их мнению, подкрепляет довод [собеседника], следует ставить вопросы через отрицание, как будто хотят обратное, или же ставить вопросы, требующие одинаково утвердительного и отрицательного ответа. Ведь если неясно, чего [вопрошающий] хочет достигнуть, то [отвечающий] меньше досадует. Если, когда речь идет о частном, [отвечающий] соглашается с отдельными случаями, то вопрошающий, умозаключая путем наведения, часто должен не ставить вопрос об общем, а использовать его так, как если бы оно было уже признано. Ибо иногда и сами [отвечающие] полагают, что они согласились с этим, равно как и слушателям это кажется так ввиду упоминания о наведении, полагая, что вопросы [относительно отдельных случаев] были поставлены не зря. В тех случаях, когда общее не обозначено [особым] именем, следует для своей цели использовать сходство. Ведь сходство часто остается незамеченным. А для того чтобы добиться согласия с посылкой, необходимо расспрашивать, сопоставляя ее с противоположным ей. Например, если добиваются согласия с тем, что слушаться отца следует во всем, то надо спросить, следует ли во всем слушаться родителей или ни в чем их не слушаться. Или если [добиваются согласия с тем, что родителей надо слушаться] часто во многом, то надо спросить, следует ли им уступать во многом или в немногом. Если только необходимо [повиноваться родителям], то кажется, что уступать им следует скорее во многом, [чем в немногом], ибо, когда противоположности ставят рядом друг с другом, они кажутся людям меньшими и большими, худшими и лучшими.

Весьма охотно и часто вопрошающий создает видимость, что [собеседник] опровергнут, применяя в высшей степени нечестный софистический прием: не делая никакого умозаключения, он в конце не ставит вопроса, а утверждает в виде заключения, как будто строил силлогизм, что, стало быть, с тем-то и тем-то дело так не обстоит.

Еще один софистический [прием] при утверждении не согласующегося с общепринятым — требовать, чтобы, когда предположенное вначале кажется правильным, [отвечающий] высказал свое мнение об этом, и вопрос о таких [положениях] ставить так: «полагаешь ли ты...» Ведь если вопрос касается здесь посылок умозаключения, то необходимо, чтобы или получилось опровержение, или было высказано мнение, не согласующееся с общепринятым: опровержение, если [собеседник] соглашается, неправдоподобное — если он и не согласен, и не говорит, что ему это кажется правильным, и нечто подобное опровержению — если он с этим не соглашается, но признает, что это общепринято. Далее, так же как в [рассуждениях] тех, кто искусен в красноречии, так и в опровергающих [рассуждениях] следует одинаково обращать внимание на положения [собеседника], находящиеся в противоречии или с [другими] его высказываниями, или с высказываниями тех, чьи слова и поступки он признает надлежащими, а также тех, которые кажутся такими или подобны им, или с высказываниями большинства или всех людей. И так же как отвечающие, когда их опровергают, часто объявляют двусмысленным то, на основе чего их собираются опровергать, так и вопрошающие должны иногда использовать это [средство] против тех, кто им возражает, чтобы, если так-то бывает, а так-то нет, сказать, что они поняли это в последнем смысле, как это делает Клеофонт в «Мандробуле».Следует также, отклоняясь от довода, пресекать дальнейшие нападки [собеседника], а отвечающий, чувствуя заранее [возражения противника], должен [их] упреждать словесными доводами. Следует иногда приводить доводы не против сказанного, а против иного, принимая сказанное, если не имеют доводов против положенного [собеседником]. Именно это сделал Ликофрон, когда ему было предложено прославлять лиру. Что касается тех, кто требует умозаключения к чему-то определенному, то против них (поскольку полагают, что надо указать причину, [почему уклоняются от сказанного вначале], а избежать общих [утверждений] легче в опровержениях) следует говорить лишь противоречащее — отрицать то, что [отвечающий] утверждал, и утверждать то, что тот отрицал, но не следует говорить, [например], что наука о противоположностях одна и та же или не одна и та же; не следует, наконец, спрашивать о заключении в форме положения, а кое о чем [вообще] не следует спрашивать, а следует обращаться с ним так, как будто оно нечто признанное.