Отец и сын
Принц Беарнский остался с отцом при французском дворе. Ему было тогда восемь лет и три месяца. В течение пяти лет его жизнь была тесно связана с жизнью его кузенов Валуа, Максимилиана, Александра и Эркюля. Максимилиан стал Карлом IX, ему было около двенадцати лет. Робкий и вспыльчивый мальчик, с болезненной страстью предающийся охоте и игре в мяч, хотя это подтачивало его и без того слабое здоровье. Король-ребенок, он плакал на коронации в Реймсе. Крестьяне уже прозвали его брата Франциска II «корольком», Карл IX будет для них «сопливым королем». Монлюк сообщает святотатственные слова восставших крестьян, от которых он требовал повиновения королю: «Какой король? Мы сами себе короли. А тот, о ком вы говорите, — сопляк, мы его высечем розгами и обучим ремеслу, чтоб он сам зарабатывал на жизнь, как все остальные» (февраль 1562 г.).
Воспитателем Карла IX был старательный и добросовестный солдат месье де Сипьер, которого во время гугенотской осени 1561 года сменил один из Бурбонов, старый принц де Ла-Рош-сюр-Лон. Его учителю, знаменитому гуманисту и переводчику Плутарха Жаку Амио, хотя и не удалось привить {68} своему ученику любовь к чтению, все же удалось заинтересовать его рассказами о воинских подвигах античных героев.
Герцогу Орлеанскому Александру, будущему Генриху III, было десять с половиной лет. Более умный, раскованный и склонный к классическому образованию, чем брат, он был любимчиком матери, не скрывавшей своего предпочтения. И, наконец, ровесник Генриха Наваррского восьмилетний Эркюль, смуглый, невежественный и тщедушный. Что касается их девятилетней сестры Маргариты, то все при дворе восхищались ее красотой, женственностью, умом и ученостью. Единственная из десяти детей Генриха II Екатерины Медичи, она обладала крепким здоровьем и дожила до шестидесяти трех лет.
В отличие от своих болезненных и страдающих всяческими патологиями кузенов — вероятно, больных наследственным сифилисом, — маленький Беарнец радовал крепким сложением, силой, уверенностью, находчивостью, открытым характером; короче, редким по тем временам физическим и нравственным здоровьем. Маленький, жилистый и румяный, он был не похож на долговязых и бледных принцев Валуа. Карл IX сделал его своим любимым товарищем. Вероятно, он им восхищался. Александр, наоборот, завидовал Генриху — возможно, из-за интереса, который проявляла к нему его сестра Марго.
После отъезда в конце марта 1562 г. королевы Наваррской принц Беарнский остался под опекой отца. Антуан хотел вырвать с корнем ересь из сердца сына, поэтому отстранил людей, приставленных к нему Жанной. Протестантский наставник Ла Гошри был заменен католиком Жаном де Лоссом, бывшим {69} наместником короля в Мариенбурге. Его основной задачей было «отвратить принца от его религии и воспитать в католической вере». Дело получило международный резонанс. Жанна вырвала у сына обещание сохранить верность кальвинизму, угрожая лишить его наследства, если он пойдет к мессе.
Антуан, наоборот, пообещал испанскому королю обратить сына в католичество, и Филипп II с нетерпением ждал известий от своего посла в Париже. От него мы знаем, что ребенок стойко сопротивлялся давлению отца. «Я сделаю все возможное», — писал в апреле испанский посол. Но 19 мая он вынужден был признать свое поражение: мальчик продолжал упорствовать. Когда кардинал Лотарингский вернулся в Париж, Антуан решил, что прелат сможет переубедить упрямца, и послал Генриха на его помпезную встречу. Королева-мать тепло приняла кардинала в Лувре и поручила ему религиозное воспитание своих детей. Генрих в числе других был приглашен на проповеди Лотарингца в Соборе Парижской Богоматери и в Сен-Жермен-л'Оксерруа. Но все было напрасно. Ему пригрозили поркой. Когда его силой заставили пойти в церковь, он заболел или притворился нездоровым, так как всегда был «очень хитер и изворотлив», как позднее писал историк Борденав. Наконец ему пришлось покориться. Это произошло на торжественной мессе в часовне святого Михаила в Венсенне, где 1 июня 1562 года состоялся капитул королевского ордена имени этого святого. Генрих был посвящен в рыцари ордена. Он поклялся быть верным католической вере и умереть за нее.
Вполне возможно, что известия из Вандома дали Антуану веский довод заставить ребенка отказаться {70} от веры его матери. Жанна д'Альбре прибыла в Вандом где-то между 29 апреля и 3 мая. Вскоре после этого толпа гугенотов напала на городские церкви, потом поднялась к герцогскому замку, стоящему на холме, и разграбила собор Святого Георгия, где находились захоронения Бурбонов-Вандомских. Чуть ли не на глазах королевы они разрушили гробницы, вскрыли гробы, выбросили скелеты, в том числе и останки родителей ее мужа, Шарля Вандомского и Франсуазы Алансонской. Что сделали с гробом ее первого сына? Потворствовала ли королева этому глумлению из ненависти к мужу? Навряд ли, но во всяком случае она им не воспрепятствовала. Священные сосуды и утварь были переплавлены, а драгоценный металл отправлен в Орлеан на военные нужды.
Терзаясь запоздалыми угрызениями совести, Жанна написала об этих событиях Теодору де Безу, который был с Конде в Орлеане. Ответ протестанта дает основания сомневаться в виновности королевы, но он без обиняков осуждает акт вандализма. Однако лихорадка разрушения овладела гугенотами — они осквернили могилы Людовика XI в Клери, Жанны Французской в Бурже и герцогов де Лонгвилей. Период с 1562 по 1563 г. был одним из пиков гугенотского вандализма (церкви, многочисленные памятники), следующий будет в 1587 г., когда они разрушат могилы папы Клемента V и Гастона Фебюса. Странная ненависть к мертвым!
Охваченный яростью, Антуан поклялся отомстить за надругательство над прахом родителей. Он объявил, что наложит секвестр на Беарн, а жену заточит в крепость. Для этой цели был послан Блез де Монлюк, который {71} в то время стоял с войсками на Юго-Западе для поддержания порядка. По оплошности или тайному умыслу великий полководец не смог помешать Жанне вернуться в Беарн.
Было бы ошибочно думать, что из-за гонений на жену Антуан потерял влияние на сына. Гораздо важнее то, что религиозные раздоры и воинская слава вызывала восторг у юных принцев. Для них король Наваррский не был тем «тщеславным, непостоянным и легкомысленным» человеком, которого описывает Монтень, тем элегантным повесой, увешанным кольцами и серьгами, тем эгоистом, чьи любовные похождения и клептомания давали пищу придворным сплетням. В их глазах он был блестящим полководцем с величественной осанкой, другом солдат, надменно презирающим опасность. К тому же начинающаяся война даст ему возможность показать, на что он способен.
Опасаясь нападений гугенотов, двор сначала укрылся в Венсенне, старом замке Карла V, огромном, как город. В конце весны Генрих находился там со своими кузенами, но недолго. Королева-мать, вынужденная непрерывно переезжать с королем в зависимости от военных операций, решила разъединить семью. Александра и Маргариту отправили в Амбуаз. Антуан Бурбонский, командовавший тогда королевской армией, тоже опасался за безопасность сына. Вскоре Филипп II потребовал отдать в заложники Генриха до заключения обмена Наварры на Сардинию. Отец испугался и гордо ответил, что судьба принца Беарнского находится в руках короля Франции, чьим верным подданным он являлся, и поспешил спрятать сына в безопасном месте. {72}
Для этого он выбрал принцессу, которой безоговорочно доверял, Рене Французскую, вдовствующую герцогиню Феррарскую. Дочь Людовика XII с 1559 г. уединенно жила в своем замке Монтаржи. Как и Маргарита Ангулемская, она была известна своими симпатиями к кальвинизму и давала убежище гонимым за веру. Как Жанна д'Альбре, она публично объявила о своей вере и так же, как она, позволила гугенотам разграбить церкви Монтаржи. Она пользовалась уважением в обоих лагерях, так как ее дочь Анна вышла замуж за герцога Гиза. Выбор Антуана был удачным. Таким образом, принц Беарнский оказался в Монтаржи под охраной герцогини.
Антуану Бурбонскому, командовавшему католическими войсками, было поручено отобрать у протестантов завоеванные ими города Луары. После поражения у Орлеана ему удалось взять Блуа, Тур и Бурж. На обратном пути он с королевой-матерью и королем заехал в Монтаржи навестить больного оспой сына. Его оставили на попечение врачей, которые усиленно лечили его слабительными средствами и ревенем. Позже, когда гугеноты попытались его похитить, он был срочно перевезен в Париж.
Королевская армия направилась в Нормандию, чтобы отвоевать у гугенотов и английских отрядов, посланных королевой Елизаветой, Руан. Антуан и герцог Гиз сначала взяли приступом форт Святой Екатерины. Оба имели обыкновение отважно сражаться в первых рядах, как простые солдаты. Обходя 16 октября траншеи форта, которые находились на расстоянии выстрела от города, Антуан решил там на некоторое время задержаться. Едва он вышел из-под укрытия земляного вала — говорят, для удовлетворения {73} естественной потребности, — как был сражен выстрелом из аркебузы. Позже происхождение выстрела оспаривалось. Рана показалась несмертельной, хотя врачи не смогли извлечь пулю. Через несколько дней герцог Гиз сломил сопротивление города. Он распорядился нести раненого на носилках во главе войск во время входа победителей в Руан. Состояние здоровья Антуана быстро ухудшалось. Он угасал целый месяц. Забыв о размолвке, он тщетно призывал жену приехать. Жанна не торопилась. Она будет еще в Наварранксе, когда узнает о смерти мужа.
Поскольку королевская армия должна была срочно покинуть Нормандию — боялись нападения гугенотов на Париж, — 15 ноября раненого погрузили на галеру, плывущую вверх по Сене. Через два дня на ее борту Антуан испустил свой последний вздох. Последние дни жизни как в зеркале отразили неопределенность его религиозных убеждений. До отплытия он принял католического священника, который его исповедал и причастил, но на борту он попросил своего врача-кальвиниста читать Священное Писание. Перед смертью он пообещал, что если выживет, будет исповедовать протестантизм, потом схватил за бороду своего слугу и сказал: «Верно служите моему сыну, а он пусть верно служит королю». Ему было сорок четыре года.
Его сын Генрих был тогда в Венсенне. Позже он рассказывал, что видел во сне своего умирающего отца, который заклинал его «никогда не сворачивать с пути добродетели». Двор погрузился в глубокий траур. Екатерина Медичи была в растерянности, в лице Антуана она потеряла политическую опору, но одновременно и командующего войсками. Кому теперь {74} доверить наместничество королевства? Венецианский посол утверждал, что обсуждали кандидатуру маленького Генриха, но больше говорили о других Бурбонах, кардинале, герцоге Монпансье и даже о мятежном Конде. Можно догадаться, что Мадрид отнесся к этим планам отрицательно. Королева из осторожности решила не делать никаких назначений и дожидаться совершеннолетия Карла IX. Так она стала единоличной правительницей королевства.
После смерти Антуана Екатерина доброжелательно вела себя по отношению к Жанне. Разумеется, она настаивала, чтобы принц Наваррский воспитывался при французском дворе, но руководство воспитанием она предоставила его матери. Ребенка водили попеременно то на мессу, то на протестантское богослужение, а его учителя-католики были отстранены. Королева-мать проявила свою благосклонность к ребенку, дав ему жалованные грамоты (25 декабря и 1 января 1563 г.) на должности, которые занимал его отец, — то есть наместника короля, губернатора Гиени и адмирала той же провинции, и к тому же полк в сто копий. Естественно, это делалось не без заднего умысла, так как Генрих был удобным заложником. В ноябре она заставила его подписать в Блуа протест против въезда во Францию немецких наемников, завербованных его дядей, принцем Конде. Жанна возмутилась, что его принудили подписать эти требования, «противоречащие справедливости и воспитывающие в ненависти к протестантской религии» (март 1563 г.).
В довершение всего Екатерина в феврале того же года назначила наместником Верхней Гиени Монлюка, заклятого врага Жанны. Королева Наваррская {75} была потрясена этим событием: «Я не знаю, с чего начать мое письмо. Покорнейше прошу меня простить, если гнев заставит меня забыться и допустить какую-нибудь дерзость... Я очень огорчена, что мне придется терпеть, как я это делала до сих пор, вызывающее поведение наместника или губернатора Гиени». Но письмо не помогло. Монлюк, победитель гугенотов у Таргона и Вера, вошел в столицу провинции Бордо и разразился там непристойными солдафонскими речами, выражая надежду, что король даст ему приказ вторгнуться в Беарн, так как он хочет «попробовать, так ли хорошо спать с королевами, как с другими женщинами».
Екатерине не пришлось сожалеть о своей неуступчивости: она принесла блестящие результаты. Победа королевских войск у Дре, а также смерть Франсуа де Гиза, убитого под Орлеаном Польтро де Мере, позволили ей диктовать условия мира. Амбуазский эдикт, подписанный 19 марта 1563 г., признавал свободу совести и предоставлял ограниченную возможность проведения протестантских богослужений. Потом королева направила армию в Гавр, чтобы отобрать город у англичанки, а 16 августа на торжественном заседании парламента Нормандии в Руане объявила о совершеннолетии Карла IX.
Дата добавления: 2015-01-10; просмотров: 761;