Будущее символического интеракционизма
В 1990-х гг. Гари Файн (Fine, 1993) предложил интересный портрет символического интеракционизма. Его основным тезисом стало то, что символический инте-ракционизм сильно изменился за последние годы. Четыре понятия описывают символический интеракционизм. Во-первых, он претерпел значительную фрагментацию со времени своего расцвета в Чикагском университете в 1920-х и 1930-х гг. Огромное разнообразие работ ныне объединено под общим названием символический интеракционизм. Во-вторых, символический интеракционизм подвергся расширению и вышел далеко за рамки традиционного интереса к отношениям на микроуровне. В-третьих, символический интеракционизм вобрал в себя идеи многих других теоретических позиций. Наконец, идеи символического интеракционизма были, в свою очередь, восприняты другими социологами, которые целенаправленно занимались другими теоретическими вопросами. Помимо этого, символические инте-ракционисты серьезно занимаются некоторыми важными проблемами социологической теории в 1990-х гг.: сближением микро- и макроподходов, взаимосвязью социальных структур и социального действия и т. д.
Таким образом, различия между символическим интеракционизмом и другими социологическими теориями заметно стерлись. Хотя символический интеракционизм не прекратит существование, становится все менее понятно, что означает быть символическим интеракционистом (и социологом-теоретиком любого другого направления подобного рода). Файн так говорит об этом:
Предсказывать будущее опасно, но очевидно, что термин «символическое взаимодействие» останется... При этом мы будем находить больше смешения, больше взаимообмена и больше взаимодействия. Символическое взаимодействие в будущем будет служить в качестве удобного обозначения, но будет ли за этим стоять смысл? (Fine, 1993, р. 81-82)
В данной книге мы рассматриваем происходящий среди многих социологических теорий синтез. Все это ставит более общий вопрос: будет ли какой-нибудь из известных теоретических терминов описывать характерный для будущего тип мышления?
Резюме
Эта глава начинается кратким рассмотрением источников символического интеракционизма в философии прагматизма (творчество Джона Дьюи) и в психологическом бихевиоризме (творчество Джона Б. Уотсона). По причине совокупного воздействия прагматизма, бихевиоризма и других течений, например социологии Зиммеля, в Чикагском университете в 1920-х гг. возник символический интеракционизм.
Созданный символический интеракционизм отличался от психологического редукционизма, свойственного бихевиоризму, и структурного детерминизма более макроориентированных социологических теорий, таких как структурный функционализм. Его отличительной чертой была направленность на мыслительную способность акторов и их отношение к действию и взаимодействию. Все это по-
[285]
нималось с точки зрения процесса; существовало определенное нежелание рассматривать принуждение актора со стороны внутренних психологических состояний или факторов крупных структур.
Наиболее важная теория в символическом интеракционизме — теория Джорджа Герберта Мида. Существенно, что теория Мида придавала социальному миру первичный характер и приоритетное значение. Иначе говоря, сознание, разум, самость и т. д. возникают именно из социального мира. Важнейшей единицей анализа в его социальной теории выступает действие. Это понятие включает четыре диалектически связанные стадии: импульс, ощущение, манипуляцию и потребление. В социальном действии участвуют два или более человека, и основной механизм социального действия — жест. Хотя и низшие животные, и люди способны разговаривать с помощью жестов, только человек может сознательно использовать значение жестов. Характерная особенность людей состоит в том, что они способны порождать голосовые жесты, и это приводит к отличительной человеческой способности создавать и использовать значащие символы. Значащие символы приводят к развитию языка и специфически человеческой способности к коммуникации, в полном смысле слова. Благодаря значащим символам возможно мышление, а также символическая интеракция.
Мид рассматривает множество ментальных процессов как часть более обширного социального процесса, в том числе рефлексивный интеллект, сознание, мысленные образы, значение и в целом разум. Человек обладает отличительной способностью вести внутренние беседы с собой. Все умственные процессы, с точки зрения Мида, разместились скорее в социальном процессе, а не в мозгу.
Самость — это способность воспринимать себя как объект. Опять же самость возникает в рамках социального процесса. Общий механизм самости заключается в способности людей ставить себя на место других, действовать, как действуют другие, и рассматривать себя с точки зрения других. Мид прослеживает развитие самости на стадиях ролевой и коллективной игр ребенка. Особенно важно на последнем этапе возникновение обобщенного другого. Способность видеть себя с точки зрения сообщества необходима для появления самости, а также деятельности организованных групп. Самость также имеет две фазы — /, которое является непредсказуемым творческим аспектом самости и те, которое представляет собой организованный набор установок других, принимаемым актором. Социальный контроль проявляется в те, тогда как / предстает источником обновления в обществе.
Мид относительно немного говорит об обществе, которое понимает в наиболее общем виде как протекающие социальные процессы, предшествующие разуму и самости. Миду во многом недостает макроуровневого понимания общества. Институты практически отождествляются с групповыми обычаями.
Символическому интеракционизму присущи следующие основные принципы.
1. Человеческие существа, в отличие от низших животных, наделены мыслительной способностью.
2. Мыслительная способность формируется социальным взаимодействием.
3. В социальной интеракции люди усваивают значения и символы, позволяющие им осуществлять мыслительные способности, свойственные человеку.
[286]
4. Значения и символы позволяют людям действовать и взаимодействовать характерным для человека образом.
5. Люди способны модифицировать и изменять значения и символы, используемые ими в действии и взаимодействии, на основе своей интерпретации ситуации.
6. Люди способны осуществлять эти модификации и изменения отчасти в силу способности взаимодействовать с собой, что позволяет им исследовать возможные направления действия, оценивать их сравнительные преимущества и недостатки, а затем выбирать один из вариантов.
7. Взаимосвязанные эпизоды действия и взаимодействия составляют группы и общества.
В контексте этих общих принципов мы стремились описать особенности творчества нескольких видных мыслителей в традиции символического интеракциониз-ма, в том числе Чарльза Хортона Кули, Герберта Блумера и, что особенно важно, Ирвинга Гофмана. Мы детально рассмотрели гофмановский драматургический анализ социального «Я» и связанные с ним работы по ролевой дистанции, стигме и анализу фреймов. Мы также отметили, что посвященное фреймам творчество Гофмана развило тенденцию его ранних работ и продвинулось в направлении структуралистского анализа.
Мы описали некоторые основные направления в критике символического инте-ракционизма, равно как и три попытки придать ему более целостный и интегральный характер: переосмысление подходов Мида и Блумера с интегральной точки зрения, попытку Страйкера разработать подход, удовлетворительно описывающий макроуровневые явления, и попытку Дензина переориентировать символический интеракционизм в направлении исследований культуры, иостструктурализма и постмодернизма. Глава заканчивается рассмотрением одного из вариантов будущего состояния символического интеракционизма.
[287]
Дата добавления: 2015-02-10; просмотров: 1340;