Насилие и власть

Эпизодическое, случайное насилие само по себе не может создать условий для образования устойчивых связей между субъектом и объектом насилия. Такое насилие всегда разъединяет людей, так как неизбежно порождает ответную реакцию — встречное насилие, открытое или скрытое сопротивление, ненависть или, по крайней мере, избегание. При этом какая-либо возможность согласования целей и мотивов субъекта и объекта насилия полностью исключается.

Психологическая возможность надобщинного образования появилась лишь после того, как в групповом поведении общины сформировалось новое психологическое образование — актуальная, гипертрофированная потребность в безопасности, которая смогла отодвинуть на второй план базовые потребности и подчинить ей весь контур общинной жизнедеятельности. Насилие должно было трансформироваться в потребность. которая была бы более актуальной, чем все остальные потребности.

Именно эта новая, искусственно созданная потребность в безопасности, основанная на неизбежном и жестоком насилии в случае неповиновения, стала психологическим основанием формирования неизвестного ранее человечеству феномена — феномена власти, который прочно связал дружину с подчиненными ей общинами, образовав первую организационную форму — насильственно-реквизиционную организацию.

Можно ли сказать, что власть — это насилие? В обыденной речи часто не проводится разграничительной линии между этими понятиями. Так, рассказывая о преступнике, напавшем в темном переулке на одинокого прохожего, можно сказать, что в тот момент бандит обладал властью над своей жертвой. Язык вполне позволяет людям использовать даже самые неожиданные образные средства, но это безусловно метафорическое использование понятия «власти».

В строго научном применении отождествление понятий «насилие» и «власть» вряд ли обоснованно. Между ними существуют принципиальные различия. Насилие, действительно, исторически было исходным основанием власти и до сих пор является одним из ее оснований. Но само по себе насилие не может быть властью. Власть, хотя и связана с насилием и восходит к нему своими генетическими корнями, выступает как процесс, соединяющий людей, часто против их желания, но все же в конечном счете согласовывая их потребности, мотивы и цели.

Насилие превращается во власть только в организационном контексте, который, обеспечивая неизбежность насилия в случае нарушения организационных требований, делает в конечном счете применение самого насилия излишним.Более того, задавая рамки поведения, власть способна формировать искусственные потребности и мотивы, способные создать в психологической структуре человека побуждение к следованию цели, непосредственно не связанной с его потребностями и внутренней мотивацией.

Насильственно-реквизиционная организация оказалась чрезвычайно устойчивым образованием, которое с незначительными изменениями было доминирующей формой организованного поведения людей вплоть до конца XIX века, т. е. до появления и господства современной организации. Более того, многие принципы и механизмы, определяющие деятельность организации в настоящее время, своими корнями уходят в насильственно-реквизиционную организацию. Именно поэтому в книге столь подробное внимание уделялось организационно-психологическому анализу становления первой организационной формы.