Ребенок как объект материнства

Как было видно выше, сложность материнского поведения подразумевает большой набор ее собственных потребностей и длительный путь их развития. Функции матери изменяются в процессе развития ребенка, причем строго в соответствии с логикой этого развития. Она должна не только переживать свои эмоции, причем соответствующие не эмоциям ребенка, а своим задачам во взаимодействии с ним, но и правильно их «употреблять» для регуляции своего поведения. Этот вопрос вообще в психологии рассматривается по-разному. В некоторых случаях речь идет о «синхронизации» матери с состоянием ребенка, особенно на этапе симбиоза. У Д. Винникотта мать после рождения в течение первых недель находится в состоянии, позволяющем ей непосредственно переживать состояния ребенка и по ним определять, что ему необходимо. Д. Магагна говорит о том, что мать должна поддаться своим собственным эмоциям, причем их содержание должно обеспечивать ее «правильные» действия, а не само по себе переживание состояний ребенка. Более дифференцированный подход можно обнаружить у М. Кляйн. Мать принимает эмоции ребенка и возвращает их ему в измененном виде, который доступен для конструктивных переживаний ребенка. В различных подходах зачастую абсолютизируются разные эмоции ребенка (положительные и отрицательные) и разные функции матери по отношению к этим эмоциям ребенка. На деле мать в одном акте взаимодействия с ребенком «переходит» с одной функции на другую, причем с какой на какую и как — зависит от конкретной ситуации. Поведение матери на этих «переходах» углубленно проанализировано Э. Эриксоном и составляет тот материал, на котором ребенок строит «выстраданный способ решения конфликтов». Таким образом, сама мать переживает свои состояния гораздо сложнее, чем это представлено в разных теоретических подходах. Откуда берутся у нее эти переживания? И что они означают? Материнская любовь содержит и удовольствие, и страх, и боль, и агрессию, и раздражение, и мечты. Данные качества (причем это еще далеко не все) у нее есть в «разной пропорции». Ее отношение можно расположить на прямой от ненависти — через равнодушие — к граничащей с безумием восторженности. Представление о «достаточно хорошей матери» [Д. Винникотт] включает в себя необыкновенно тонкое сочетание самоотверженности и эгоизма, способности предоставить ребенку безграничную поддержку и любовь и своевременное ограничение своей опеки. Что заставляет мать все это делать? И что мешает ей делать это наилучшим образом?

Как показывают исследования материнского поведения, чаще всего нарушены бывают те компоненты, которые обеспечивают «правильное» эмоциональное состояние матери, ее отношение к ребенку, позволяющие ей употреблять свои знания относительно ухода и кормления именно так, как надо в данном случае и для данного ребенка. Если мы обратимся к материнскому поведению на дочеловеческом уровне развития, то там «знаний» гораздо меньше. Есть опыт взаимодействия с детенышами (собственный и по наблюдению за другими самками), да и то далеко не всегда. Но отношение к детенышам все же возникает и регулирует поведение матери. Физиологические исследования показывают, что это отношение в большой мере регулируется гормональным состоянием самки в разные фазы репродуктивного цикла [X. Хайнд, Д. Дьюсбери и др.]. Однако гормональный фон обеспечивает лишь условия для проявления поведения, повышая или понижая восприимчивость к определенной стимуляции. Исследования материнского поведения грызунов, хищных и других животных показали, что искусственное и естественное изменение гормонального фона обеспечивает количественные проявления реакций на детенышей (большая или меньшая сензитивность к стимуляции от них) и может регулировать такие качественные характеристики, как положительное или отрицательное эмоциональное отношение. Но сами действия матери определяются как поведением детенышей, так и ее собственными навыками. Другими словами, гормоны могут помочь любить или ненавидеть, но что с этими чувствами делать, определяют ситуация и прошлый опыт. Однако любое эмоциональное переживание не есть эмоция «сама по себе». Основной характеристикой эмоций является их предметная отнесенность. Эмоция — это всегда эмоция по отношению к чему-то. В данном случае следует задать вопрос: почему эмоции матери направлены именно на ребенка?

В этологии существует понятие «ключевых стимулов». Это такие качества и свойства среды и объектов, которые вызывают определенные эмоции субъекта и определенные действия по отношению к этим стимулам и объектам, их содержащим. В нашем случае объектом является ребенок. Происхождение реакции на ключевые стимулы различно на разных эволюционных уровнях развития. Только на низших стадиях реакция на ключевой стимул является полностью обеспеченной врожденными механизмами (нервные модели стимулов в антиципационных системах обеспечены самим развитием анализаторов и их функциональными связями с эффекторными органами). На высших стадиях развития образование антиципационных схем происходит прижизненно на «материале» внешней по отношению к развивающимся функциональным системам мозга стимуляции. Чем сложнее обеспечиваемое этими схемами поведение, тем дольше и вариативнее путь развития. Образующиеся нервные модели стимулов встраиваются в развивающиеся системы, регулирующие деятельность субъекта, на разных этапах этих систем. Эмоциональное значение стимулов образуется прижизненно, а «объединение» их на конкретных объектах, встраивание этих объектов в общую систему взаимодействия субъекта с миром, как уже ясно из предыдущей главы, — длительный и полный совпадений и несовпадений с «эволюционно ожидаемыми условиями» процесс развития ребенка. По крайней мере, относительно целостной регуляции деятельности по удовлетворению потребности речь должна идти о первых трех годах жизни ребенка. Однако так обстоит дело относительно тех видов деятельности, которые реализуются непосредственно в процессе этого развития. Деятельность, связанная с репродуктивной сферой, начнется вообще только после полового созревания. Эта ее особенность, а также необыкновенная сложность той ее части, которая является материнской сферой, позволяет говорить о гораздо более длительном пути развития как самих потребностей, так и способов их удовлетворения.

Исследования материнского поведения высших животных свидетельствуют о том, что в основе поведения матери лежит ее отношение к детенышам, которое определяет, что она будет делать по отношению к ним и как. Интересно, что соответствующее поведение вызывает не только сам детеныш (факт его существования), но и ситуация, в которой происходит взаимодействие. Известно, что стрессовые состояния самки во время родов и в послеродовой период значительно изменяют ее отношение к детенышам. В крайних случаях мать может съесть новорожденных, причем это далеко не всегда первородящие самки. Некоторые матери не проявляют интереса к новорожденному, особенно часто это возникает в условиях неволи. С другой стороны, мать может проявлять больше заботы о чужих детенышах, если стимуляция от них сильнее, чем от своих (явление гиперстимуляции). На этом основано поведение птенцов кукушки, которые намного «ярче» по этим признакам, чем собственные птенцы выкармливающих птиц. При нормальных условиях в многоплодных пометах родители птиц и млекопитающих больше внимания уделяют детенышам с более выраженным младенческим поведением. А поскольку в определенный период (связанный с обеспечением родительскими особями удовлетворения основных потребностей) такое поведение интенсивней у более крупных и раньше вылупившихся или рожденных детенышей, то они имеют явное преимущество. Так обстоит дело у хищных птиц, журавлей, многих млекопитающих. Однако недостаточно интенсивности стимуляции. Нужна и соответствующая ситуация. Птицы, гнездящиеся на деревьях, активно реагируют на крики птенцов в гнезде, засовывая им корм в раскрытые клювы, но не кормят выпавших из гнезда птенцов. Поведение родителей резко меняется, когда птенцы подрастают и вылетают из гнезда. Некоторое время после этого родители кормят их вблизи гнезда, там, где не кормили выпавших ранее. Адаптивная роль этого поведения вполне понятна: обеспечить выращивание маленьких птенцов, совсем не умеющих летать, родители не смогут, а себя подвергнут опасности.

Не менее интересно поведение самок хищных псовых, живущих стаями и имеющих строгие сезонные рамки размножения. Дж. ван Лавик-Гудолл описала размножение у гиеновых собак в саваннах Африки. Стаи собак кочуют за мигрирующими стадами копытных. Сезон размножения собак связан с климатическими условиями, обеспечивающими в сезон дождей относительно оседлый образ жизни копытных. За это время самки стаи должны успеть родить и выкормить потомство. К началу миграций копытных щенки уже могут следовать за стаей. «Запоздавшие» с родами самки не могут следовать со стаей. Их детеныши съедаются другими особями на глазах у матерей, которые никак не защищают свое потомство, уходят со стаей и успешно размножаются в следующий сезон.

Отношение к детенышам и материнское поведение возможно не только у самой матери, но и нерожающих самок. У некоторых гиен детенышей рожает только доминирующая самка в стае, а остальные обеспечивают пищей, ласкают детенышей и играют с ними, сообща воспитывая потомство. Такие формы помощи хорошо развиты у приматов, наблюдаются у некоторых видов соек, где на гнездовой территории живут родительская пара и некоторые из их потомков, не размножающиеся, но участвующие в выкармливании потомства

Все это свидетельствует о том, что материнское поведение, во-первых, связано с самим детенышем, а во-вторых, может проявляться по-разному в зависимости от ситуации. Относительно объекта материнского поведения — детеныша — в этологии говорят о специфических ключевых стимулах, которые вызывают адекватное с точки зрения продолжения рода поведение взрослых особей. Это поведение состоит в снижении агрессии, положительно-эмоциональном отношении, позволяющем допустить контакт детеныша с собой и стремиться к этому контакту, поведение охраны и заботы. Стимулы, по которым узнается детеныш как объект такого отношения и поведения, образуют гештальт младенчества (комплекс качеств, образующих целостный облик детеныша младенческого возраста) [К. Лоренц, Н. Тинберген].