ПОЧЕМУ ГОЛОС НЕ РАБОТАЕТ

На самом деле в процессе общения голос сталкивается с препятствиями, которые не дают ему прозвучать непосредственно, как это было описано в предыдущей главе, потому что эта непосредственность зависит от рефлекторных реакций. Большинство же людей потеряли эту способность, а возможно, и желание — вести себя непосредственно. Исключение составляют моменты, "выходящие из-под контроля", такие, как сильная боль, страх, экстаз. В остальном же поведение человека — результат короткой цепи вторичных импульсов, которые, в основном, служат для защиты индивидуума, дают ему время подумать. И, наконец, когда вторичные импульсы разовьются настолько, что будут в состоянии вытеснить влияние первого рефлекторного импульса, формируется привычка. Некоторые из этих привычек и навыков вызваны жизненной необходимостью (завязывать шнурки ботинок, пользоваться ножом и вилкой). Другие выбираются сознательно (какой маршрут предпочесть по дороге на работу, что лучше: душ утром, а ванна вечером или наоборот). Большинство же умственных и эмоциональных привычек ("я никогда не плачу..."; "я всегда думаю, что..."; "я не умею петь..."; "я всегда плачу, когда играют гимн...") формируется в подсознании в период нашего детства другими людьми. Поведение, которое нам прививается, способствует более развитию вторичного импульса, чем первичного ("перестань кричать, или не получишь мороженого"; "ш-ш-ш, ты не должен хихикать в храме, Бог наблюдает за тобой..."; "большие мальчики не плачут..."; "хорошие девочки не кричат..."; "это не смешно — это грубо..."). Рефлекторный ответ на возбуждения вытесняется по мере нашего взросления. Ответ зрелого человека предусматривает баланс между контролируемым и инстинктивным. Однако многое в человеческом поведении контролируется укоренившимися с детства привычками, выработанными в результате влияния или родителей или учителей, влияния парней из компании, звезд экрана.

И если мы захотим познать истоки смеха, горя, гнева или радости (что необходимо актерам), то они окажутся либо уже оцивилизованными, либо животными — вне зависимости от нас, в результате влияния окружающих.

В главе "Как работает голос" приведен пример, иллюстрирующий "потребность в общении". Даже эта потребность не всегда может быть реализована, как само собой разумеющаяся. Способность получать импульсы может быть нарушена либо оттого, что

ваше приветствие происходит в одностороннем порядке, и Вы не получаете ответа, либо Вы сами лишаете себя непосредственной реакции на приветствие. Возникают вторичные импульсы в виде мыслей ("Почему он разговаривает со мной, обычно он не говорит ни слова..."; "О, что за синяк у него на лбу...", или "я знаю, Вы собираетесь попросить меня подписать прошение..."). Этот мысленный процесс прерывает движение первичных импульсов к дыхательной мускулатуре и мышцам гортани и посылает вторичный импульс, сдерживая дыхательные мышцы. В результате человек лишает себя спонтанной реакции. Дыхательные мышцы не могут способствовать движению дыхания к голосовым складкам, но необходимость отвечать — остается. В этих случаях под ключицей можно обнаружить дыхание, достаточное только для формирования вибраций. В то же время, чтобы компенсировать отсутствие силы у дыхания, мышцы горла, челюстей, губ и языка несут двойную нагрузку. В результате рождается неуверенный робкий звук. Этот путь — один из тысячи более изощренных, помогающих нам уйти от спонтанной реакции.

Это не значит, что спонтанность хороша, а обдумывание — ошибка. Это значит, что непосредственная реакция возможна и что она — редка. Нервно-мускульное программирование развивается в соответствии с привычками и мышцами, способными в состоянии зажима препятствовать непосредственной связи между эмоцией и дыханием. Голос не может работать соответственно его реальным возможностям, если его энергетический базис не поддерживается дыханием. До тех пор, пока мы эмоционально защищены — наше дыхание не может быть свободным. До тех пор, пока дыхание не свободно, голос будет зависеть от напряжения в горле и мышцах рта, компенсирующего эту слабость дыхания. Возможны следующие явления в том случае, когда напряженные мышцы подключаются для выражения сильных чувств. Влияя на выразительность звучания, мышцы делают звук монотонным. Напрягаясь и сжимаясь, они воздействуют на голосовые складки с такой силой, что те трутся друг о друга, теряя свою эластичность, способность к регулярной вибрации. На них образуются маленькие узелки. Следствие этого — скрипучий, охрипший звук и потеря голоса.

Существует энергичное взаимопроникновение звучания и резонирования, что способствует гармоничному и обогащенному звуку. Для того, чтобы этот процесс взаимопроникновения состоялся, резонаторные пути должны быть свободными. В тех случаях, когда дыхание блокируется, это взаимопроникновение становится невозможным. Если горло напряжено, звуковой канал сужается. В большинстве случаев это сужение препятствует свободному проникновению звуков в нижние резонаторные отсеки гортани и груди, ограничивая резонирование в среднем и верхнем резонаторах. Это приводит к слабому, завышенному или скрипучему звучанию. В случае необходимости "мужественного голоса", при зажатой глотке звук будет резонировать только в нижних объемах груди, потеряет полетность и не обогатится оттенками верхних резонаторов.

Если мягкое нёбо опущено, корень языка приподнят, а мышцы напрягаются для поддержки голоса, то скорее всего звучание будет носовым. Носовой резонатор — самый сильный, доминирующий и лишающий голос выразительности. Если человек говорит через нос, мы его, безусловно, услышим, но мы не поймем того, что человек хотел выразить. В этом случае невозможны нюансы, содержание мысли искажается.

Вот наиболее очевидные расстройства резонаторной системы, происходящие, когда голос не свободен.

Звучащий человеческий инструмент подчиняется сигналам, которые исходят из мозговых центров и тормозят спонтанные реакции. Если дыхательные мышцы напряжены, то и мышцы, выстилающие гортань, тоже напряжены. Когда эти мышцы напрягаются в ответ на сдерживающие команды мозговых центров, они уже не могут постоянно напрягаться и расслабляться, тем самым регулируя отверстия, через которые проходит звук. В результате мысль выражается монотонно.

Голосовые модуляторы могут также управляться ухом и сознательным мышечным контролем. По мере того, как искусство манипулировать мышцами возрастает, совершенствуется, мы все больше и больше отдаляемся от непосредственной реакции.

На той стадии, когда звук артикулируется губами и языком и формируются слова, может показаться, что непосредственное общение исказилось и стало почти невозможным.

Чем больше органы дыхания и резонаторы подвержены зажимам, тем очевидней их звукообразующая роль переходит к языку и губам. В результате этого замещения способность губ и языка к артикуляции снижается под давлением чужих обязанностей. Пока язык не может расслабиться в процессе формирования звука, он не способен выполнить своей естественной функции — артикуляции этого звука. Язык прикреплен к гортани, гортань с диафрагмой соединяет трахея. Напряжение в одном из этих трех участков (язык, гортань, диафрагма) вызывает напряжение в двух других. Пока язык напряжен, он будет затрачивать больше усилий на артикуляцию, чем необходимо. В итоге ответы на импульсы, исходящие из речевого центра коры головного мозга, станут примитивнее.

Губы, являясь частью лицевой мускулатуры, теряют пластичность в результате тормозящих мозговых сигналов. Из всех частей тела лицо может быть как наибольшим, так и наименьшим выразителем эмоций. Некоторые лица застывают в бесчувственные, бесстрастные маски, под которыми их владельцам легче скрыть свои эмоции. Кто-то носит маску миротворца, при этом мышцы, поднимающие углы рта в улыбку, как бы застывают в этом положении. Другие же, впав в уныние, напротив, не способны поднять углы рта. Вполне естественно, что по мимике лица так или иначе мы можем судить о личности. В юности можно предотвратить преждевременное ожесточение лица, позволяя мышцам непосредственно реагировать на изменения настроений. Это послужит гимнастикой для мышц, без которой они, подобно другим мышцам тела, потеряют свою эластичность. Итак, чтобы лицо не ожесточалось, люди должны быть открытыми, не бояться откровенного выражения своих эмоций, верить, что именно в этом их сила.

Губы, являясь "часовыми" рта, могут выполнять роль либо тюремной решетки, либо "легко открывающейся двери с хорошо смазанными петлями". Напряженная верхняя губа не только символ английской бесстрастности. Обычно верхняя губа застывает в неко-лебимом желании скрыть страх или сомнение. Иногда она сохраняет неподвижность, чтобы просто спрятать плохие зубы или улыбку, которая с юности казалась человеку непривлекательной. Свобода верхней губы необходима для живой артикуляции. Ради максимальной продуктивности работа над произношением должна быт поровну разделена между верхней и нижней губами. Когда верхняя губа зажата, на долю нижней выпадает 85 процентов усилий. Возможно, для дополнительной помощи она привлечет и челюсть. Хотя по сравнению с губой челюсть чересчур неуклюжа и ее участие артикуляции нежелательно.

Можно было бы написать целую книгу, посвященную блестящей игре голоса в целях маскировки его хозяина. Существуют голоса, создающие впечатление пробивного человека, хотя человек с подобным голосом может быть сродни ребенку. Нередки жалостливые голоса, маскирующие силу женщин, с целью выглядеть в глазах мужчин слабыми ради личной выгоды. И, наконец, бывают выразительные, свободные, глубокие голоса, символизирующие уверенность и преуспевание, что далеко от истины. Ложные голоса могут звучать изысканно в своем двуличии.

А теперь суммируем отрицательные факторы и их влияние на голос.