От Сэя и до Сэя

(или от забора до обеда!)

А вот если бы можно было поставить деньги на то, кто был самым великим экономистом всех времен и народов, кто бы, интересно, победил? Наверно, тот, кто выбрал бы Адама Смита. А я бы, может быть, рискнул сделать ставку на француза Жана-Батиста Сэя и на его знаменитый закон.

Закон, вокруг которого крутится вся научная борьба в истории экономической мысли. Одни его как-то все время опровергают, другие, напротив, как бы восстанавливают в правах. На новых витках развития мировой экономики и экономической мысли становится модным то отвергать «закон Сэя», то опять находить для него новое, более современное прочтение. А потом опять опровергать. Кто-то даже сказал: «Люди делятся на дураков и умных в зависимости от того, что они думают о законе Сэя»!

Все это тем более поразительно, что никакого однозначно звучащего научного «закона» сам Сэй не провозглашал и очень бы, наверно, удивился, если бы узнал при жизни, какая драматическая судьба ждет его размышления о сути экономических процессов. И как торжественно и даже чуть таинственно их будут именовать.

Но так как закона как такового нет, то существуют лишь его толкования. Причем каждый понимает его, что называется, в меру своей испорченности. Или просвещенности (что, возможно, одно и то же). Мне приходилось встречать три разных объяснения. Первое гласит, что главное в этом «законе» – это приоритет предложения над спросом в экономике. В том смысле, что было бы предложение, а спрос всегда найдется. Второе – что из «закона» следует теоретическая возможность полной занятости. (Которой, объяснят вам сторонники такого подхода, разумеется, в реальности быть не может! Но не суть, важна сама постановка вопроса и теоретическая демонстрация теоретической модели.) Третье – видимо, самое распространенное – состоит в том, что Сэй определил вечное единство и борьбу спроса и предложения, стремящихся тем не менее к динамическому равновесию. Они к нему стемятся и где-то там, в небесах, видимо, достигают. Происходит так называемый клиринг рынков. Кризисы же перепроизводства – это всего лишь временные недоразумения.

Подозреваю, что из закона Сэя также можно вывести, что экономические циклы вызваны колебаниями в производительности труда. А из этого в таком случае следует, что чередования спадов и периодов подъема являются эффективной реакцией производства на внешние переменные. Это не сбои в процессе балансирования спроса и предложения, а оптимальные способы их выравнивания. Так, когда в человеческом организме поднимается температура, то это, конечно, и симптом болезни, но и способ борьбы тела с воспалением. Иногда, если температура не слишком высокая, в разумных пределах, не стоит сбивать ее жаропонижающими, а лучше дать организму справиться с болезнью естественными способами.

Или, по-простому, кризисы, дефолты, рецессии и прочая гадость – вещь для современников, конечно, неприятная (еще бы, помните 98-й!), но если не дать этим катаклизмам принять совсем уж сокрушающие формы, то ничего, все как-нибудь обойдется, устаканится, ничего не поделаешь, штука неизбежная и, может быть, даже полезная и необходимая, в долгосрочном плане.

Но обратите внимание: речь все-таки идет о «разумных пределах» лихорадки, а уж когда эти пределы перейдены, когда градусник зашкаливает, то и самые ярые сторонники естественного балансирования спроса и предложения согласятся, что нужно все-таки принимать лекарства. Знатоком этих рецептов был, конечно, другой великий экономист и великий ниспровергатель Сэя – Джон Мейнард Кейнс. Тот самый, который разработал рецепт лечения дефляции и депрессии. Хотя в макроэкономике был верным сторонником «экономики предложения», а не спроса.

Кейнс, в отличие от Сэя, наоборот, считал, что важно заботиться не о производстве-предложении, а о спросе. Чтобы у людей было на что покупать, а что покупать, тогда найдется. Он остроумно возражал разговорам о полезности кризисов и балансировании рынков в «долгосрочном плане». Говорил: «в долгосрочном плане все мы – покойники» – и спорить с этим трудно… Если жизнь целого поколения растоптана каким-нибудь таким «краткосрочным потрясением», то разговоры о будущем самолечении рынка выглядят издевательством, чем-то наподобие очередной марксистской утопии. Но…

Но при всем при том трудно избавиться от ощущения, что современные экономисты все больше делятся на два главных лагеря в соответствии со своими политическими пристрастиями и вкусами. Уж так как-то повелось, что если ты – правый, то сторонник Сэя и предложения, а если левый – то непременно Кейнса и спроса. Если за предложение, за производство – значит ты за свободу предпринимательства, против госвмешательства – значит за капиталистов, за буржуев. Если ты выделяешь спрос, то ты – защитник рабочего человека, а также роли государства в экономике, что, по мнению некоторых, как раз одно и то же. Хотя это, конечно, невероятно вульгарное и примитивное толкование обеих концепций. И у крупных мыслителей – у того же Кейнса или Ибн Хальдуна, например – можно найти формальные признаки и той и другой. Ведь по большому счету это, в конце концов, две стороны одной и той же монеты.

Как бы там ни было, а предмет этой книги все-таки конкретно деньги, и потому на «закон Сэя» нужно смотреть под этим углом. Поскольку речь идет о важнейшей функции денег – ценообразовании, которое происходит именно на тонкой грани, в точке баланса между спросом и предложением. В этой точке деньги превращают абстрактную стоимость в конкретную цену.

Но что если посмотреть на все с противоположного конца? То есть понятно, конечная цель цепочки товар—деньги—товар – с точки зрения потребителя, то есть нас с вами – все-таки товар, услуга, потребительская стоимость. Мы же не маньяки какие-то, не Шейлоки, не Скупые рыцари, нас не греет перспектива тупо спускаться в подвал каждый вечер и любоваться на накопленные сокровища, болезненно блестя глазами. Нам деньги нужны не сами по себе, а для удовлетворения потребностей, ну, чтобы хорошо питаться, одеваться, отдыхать, хорошо учить детей, чтобы к нам всякие неприятные типы поменьше приставали… ну, может, повыпендриваться надо иногда, в меру, перед соседями, в крайнем случае…

Так что деньги конечной целью, конечно, быть не могут. Но, с точки зрения финансовой логики, на самом деле цепочка вовсе не разделяется на такие искусственные триады. На самом деле она выглядит так: товар-деньги-товар-деньги-товар-деньги… и так до бесконечности… А, значит, можно всю комбинацию видеть с другого конца – мы предлагаем наш товар в обмен на конечное количество денег… Спрос у нас на деньги. И предложение – это деньги, их ограниченное количество. Мы бы рады отдать все наши товары за деньги, но, как правило, у нас не все берут… Потому что товаров в нормальной ситуации больше, чем денег. Впрочем, что значит больше? Ведь все зависит от цены, разве нет?

Но погодите, давайте скажем честно: планируя свою жизнь, мы думаем именно в этих «монетаристских» терминах. Я вот хотел бы продать издателю все свои творческие замыслы, и как можно дороже. У меня деньги на уме! Но у издателя – они же! У него жесткий бюджет, он хочет купить подешевле и не всё. Всё ему кажется – слишком жирно будет, у него другие авторы есть. Потому что ему же надо потом подороже всех нас, голубчиков, перепродать читателю на рынке. А читатель, он капризный, ему разнообразие подавай. И вот издатель, бедняга, мучается, пытается угадать завтрашние запросы рынка, чтобы не прогадать сегодня, а потому купить надо то, что может иметь успех, и как можно дешевле. В чем я меряю свои запросы? Не в товарах и удовольствиях, а в деньгах. В чем меряет свои возможности мне заплатить издатель? В деньгах. В них же будут мыслить и читатели, определяя количество денег, которые они готовы истратить в месяц на книги.

На презентации одной моей книги в большом книжном магазине ко мне подошел молодой человек, бедный студент по виду. Книга моя была посвящена Ближнему Востоку, и ему было интересно меня послушать. Но книга стоила дорого, он не мог себе столько позволить. Поэтому купил – гораздо дешевле, заметьте – другого автора. Вдобавок гораздо более известного (а значит, качество более гарантировано, а то кто его знает, этого меня). Сборник Омара Хайяма. Рубаи. Великолепная, кстати, вещь. Но ему понравилось мое выступление, и он хотел что-то получить на память. А потому подошел ко мне и попросил автограф – подписать не мой роман, а «Рубаи» Хайяма. Я поразился, но подписал: «Вот засада, вот яма – подписал за Омара Хайяма». На студента я обижаться не стал – правильный он сделал выбор. Ограниченные средства свои вложил оптимально.

И вот на всех этапах экономических взаимодействий идет жесткая примерка бюджетов – производитель выжимает, выторговывает максимальные деньги за свой труд, посредник-продавец (в моем случае – издатель) рискует своим капиталом и выторговывает накладные расходы поменьше да ломает голову, насколько высокую нужно назначить цену, чтобы все-таки книга продавалась, и побыстрей, а конечный потребитель прикидывает, готов ли он истратить на предлагаемый товар столько, сколько просит продавец. Все стадии производства, хранения, транспортировки, сбыта – все это в головах действующих лиц существует лишь в своем денежном выражении. «Вуаль» совершенно заслонила «реаль».

Все это я пишу в основном для того, чтобы сказать: спор монетаристов и реалистов, конечно, имеет большое научное значение, но, в общем-то, понятно, что по большому счету не так уж важно, с какой стороны заходить – со стороны ли спроса (деньги) или предложения (товар). И если перевернуть формулу и считать деньги главным товаром, оплачиваемым всеми остальными товарами, услугами… Что тогда выходит? А выходит то же самое! Разве что картина станет несколько более ясной.

Хотя, увы, по-прежнему недостаточно ясной, чтобы убедительно предсказать, что же будет происходить с мировыми финансами (стало быть, и реальной экономикой) в обозримом будущем. Не говоря уже и о дальнем – заглянуть дальше пятилетки нам совсем уже не дано!

Но центральная моя мысль – деньги, финансовая система – есть не просто зеркало экономики. Это зеркало волшебное. Или, используя более современную метафору, это компьютер с монитором. Часть некоей «матрицы» – компьютерной игры, подсоединенной к реальности. Что-то изменив на экране монитора, мы меняем и реальность! И наоборот, если реальность меняется, у нас на экране это тут же отражается. Другое дело, что мы не до конца понимаем, как то или иное действие в финансах отзывается в большом мире. Кликнули мышкой на какую-то иконку в правом верхнем углу и думаем, что это решит какую-то текущую проблему в реальном мире. Ан нет, ничего не происходит или происходит нечто совершенно другое. Меняется совсем не то и не там, где мы рассчитывали. Мы призываем на помощь Сэя и Кейнса с Милтоном Фридманом и, кажется, догадываемся, в чем там было дело! Ура! В следующий раз будем знать. Но в том-то и беда, что следующего раза, возможно, не будет! Иконка исчезла! Или переместилась в другой угол экрана. И при этом еще и приняла несколько иную форму. Надо нам теперь на нее щелкать или нет?

Можно формулу Кейнса применять для борьбы с угрозой экономического спада в наши дни? Или только еще хуже будет? В несколько измененном виде она вроде бы сработала в России в конце 90-х. И в Японии тоже. Но японцы что-то несчастливы, говорят, не надо этого, наш пример – не очень удачный… А Россию в конечном итоге вытащили из кризиса высокие цены на нефть, да и там заговорили о «голландской болезни» (это когда в Нидерландах чрезмерная зависимость от газа изуродовала всю экономику…).

Или, может, надо формулы Милтона Фридмана вспомнить? Помните, как здорово они сработали в борьбе со стагфляцией в конце 70-х – начале 80-х… Но сейчас же ситуация другая! Похожая, но не та! Иконка изменилась и передвинулась. Экономисты яростно спорят о том, чего сейчас надо больше бояться – выхода инфляции из-под контроля или, наоборот, дефляции. Мы вроде бы и узнаём конфигурацию нашей игры, а вроде бы и нет…

Создается такое впечатление, что в экономике мы заходим то с одной стороны, то с другой… Отсель и отсель… и от Сэя и до Сэя. Прогнозируем от забора до обеда, если воспользоваться гениальной формулой армейского старшины, поставившего такую рабочую задачу перед новобранцами и тем самым разрешившего наконец противоречие пространства и времени…

Действительно, договориться не можем. Экономисты вроде бы и на одном языке разговаривают, а вроде бы и на разных его диалектах…

И о чем все это говорит? Только не о том, что в экономистах у нас ходят дураки и недоучки. Вовсе нет! Как раз наоборот, уже долгие годы высокие заработки привлекают в эту профессию самые сильные интеллекты. Просто экономика, вернее экономическое прогнозирование, оказалась слишком твердым орешком.

Говорят, уходя в отставку, Егор Гайдар уговорил Бориса Ельцина навсегда запомнить: печатный станок включать нельзя! Все, что угодно, но только не это! И происходит чудо – считавшийся всеми до тех пор полусоциалистом новый премьер Черномырдин вдруг провозглашает: инфляции нельзя допустить! Добавлять денег в экономику нельзя. И это позволило долгое время избегать гиперинфляции, а это было спасением! Другое дело, что к концу 90-х при достаточно высокой инфляции оказался сильно переоценен российский рубль и пришлось прибегать к драматическим мерам.

Но вот теперь опять происходит что-то новенькое, неизведанное. И нехватка кредитов и опасность дефляции с одной стороны, но с другой – небывалый рост цен на нефть, другое сырье и продовольствие заставляют опасаться инфляции. Как сформулировал это кто-то из экономистов, мы должны передвигаться по чрезвычайно узкой полоске: с одной стороны – пропасть инфляции, с другой – острые камни и скалы дефляции, грозящие причинить нам серьезные раны. Как пробраться между ними?

Никто пока не предложил серьезного рецепта, большинство надеется на авось, как когда-то полагались на золотой стандарт – он уж как-нибудь вывезет. Ой ли?

Кто-то сказал, что если генералы всегда готовятся к прошлой войне, то экономисты – к прошлому кризису. Они как будто делают снимок – потом проявляют, потом печатают. Потом вглядываются под лупой – и находят закономерности и причинно-следственные факторы, великолепный анализ происходящего – на снимке! Наконец-то все поняли, все определили. Но тем временем в реальности и люди успели передвинуться, и предметы некоторые и вовсе исчезли, зато другие, о которых мы пока понятия не имеем, появились! И, может быть, даже солнце зашло!

Вот и сейчас никто не может внятно объяснить, что произойдет с мировой экономикой в ближайшие годы – вроде бы ожидается рецессия, спад, но какого рода? За какой конец надо дергать – за спрос или за предложение? И что надо делать с процентными ставками? Банк Англии щупает кошку в темноте и каждые две недели на ощупь определяет, что с этой ставкой делать. Тем же самым примерно занимаются и Федеральная резервная система США и Евробанк. И вроде бы неплохо пока справляются. Но вот разразился кредитный кризис в Соединенных Штатах, и ситуация начинает выходить из-под контроля. Наверняка сейчас требуется какое-то новое, новаторское, неожиданное решение, и новый Кейнс обязательно появится, но опять постфактум, когда будет уже поздно.

Можно найти в интернет-пространстве одно модное объяснение – очередную теорию очередного заговора. То есть, гласит она, все эти высокомудрые западные экономисты и финансисты всё себе прекрасно знают и понимают, но скрывают от народов мира – в своих своекорыстных интересах, разумеется. Вот появляется на экранах телевизора Мартин Вульф, главный, ни много ни мало, экономический обозреватель главной экономической британской газеты «Файнэншл таймс»! И вдобавок член Бильдербергского клуба! Слыхали про такой? Это когда встречаются негласно, без давосского шума и гама, всякие Киссинджеры, Клинтоны и Тэтчеры, а также акулы мирового капитализма (Билл Гейтс и другие), ну и яйцеголовые мозгляки вроде Вульфа и обсуждают келейно судьбы мира. Некоторые так и говорят (и даже пишут): Бильдербергский клуб – это теневое правительство планеты Земля.

Так вот, выходит именитый Мартин Вульф к телекамерам и говорит: так, мол, и так, виноват, но точно не знаю, что дальше будет с мировой экономикой. Будет ли «мягкое приземление» или падение с грохотом и множеством жертв. С одной стороны, есть вроде бы признаки одного развития событий, а с другой – как раз другого. Единственно, что могу сказать, так это то, что сделанная американским Центробанком (ФРС) ставка на резкое снижение учетной опять же ставки процента приведет к росту инфляции, а проблем, может, и не решит. А при этом если еще учесть, что уровень накоплений на Западе достиг нездоровых пределов… И вообще, очевидно одно: что банки совсем отбились от рук и требуются срочные, причем достаточно драконовские, меры по регулированию их деятельности. Чтобы не обрушивали всему миру экономику, идя на чрезмерный риск. Не дело это банкиров – рисковать, как импульсивный игрок в казино.

Но как же так? Если Мартин Вульф – член теневого олигархического правительства мира, то он должен, по идее, защищать интересы банковского капитала, а он почему-то на него обрушивается…

На самом деле все логично. Потому что в долгосрочном плане чрезмерный риск опасен прежде всего для самих банкиров (ну и для всех для нас тоже). Их действительно срочно надо подвинтить, в том числе и в интересах самих банков (не сомневаюсь, что это произойдет в самое ближайшее время, если Мартин об этом заговорил!).

Но загадка в другом: как это – сам Мартин Вульф! – и вдруг не знает, что будет дальше. Да не может быть! Обманывает, небось…

Ну, если я скажу, что за многие годы знакомства я убедился, что Мартин Вульф – человек щепетильнейшей честности, то это никому ничего не докажет – мало ли, что кто говорит о своих друзьях, к делу не подошьешь. И даже если я добавлю, что он к тому же человек весьма самолюбивый и признаться в том, что чего-то не знает, для него ужасный удар – просто острым предметом по чувствительным местам, то и это никого ни в чем не должно убеждать. И вообще, рассказал он мне, что разочаровался уже в Бильдербергском клубе, что не хочется тратить время на участие в его встречах, поскольку никакое это не теневое правительство, а… Ну, в общем «место для дискуссий», если переводить повежливее.

Но главное опровержение теории заговоров в другом: если бы кто-то овладел тайной чтения рынков в такой степени, что мог бы точно прогнозировать их динамику на несколько лет вперед, то ничто не удержало бы владельцев такого секрета от того, чтобы не применить его на практике. В тех самых своекорыстных интересах. Потому что это – то же самое, что узнать тайну трех карт (помните «Пиковую даму»?) в игре с многомиллионными – да нет, многомиллиардными! – ставками. Или научиться превращать железо в золото. И мы знаем по опыту – даже куда менее острые секреты долго скрывать никому не удается. А такой – он прожжет себе дорогу на волю сквозь самые толстые двери стальных сейфов, сквозь любые железобетонные стены.

Ответ может быть только один – секрета не существует.

Я воспользовался старым знакомством и попросил Мартина Вульфа специально для читателей этой книги объяснить, в чем же дело? Вот что он сказал:

«Там, в большом мире, заключены миллионы и миллионы контрактов. И новые миллионы заключаются каждый день. Деривативов позаключали на сотни триллионов (!) долларов. Кто же может хотя бы приблизительно знать, что там происходит, кто способен разглядеть тенденцию? Никто! И вот парадокс – мы можем предсказать приближение тайфуна, цунами и урагана, но не рецессии! Мы можем говорить о том, что она случилась только постфактум – два месяца спустя после начала события».

Вот что создал человек. Не придумал, нет, а создал. Или, может, не сам все-таки создал? Может, это и в самом деле – бог из машины? Или демон?