САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ

Это был несколько тучный и весьма довольный собой человек. Несколько раз он сидел в тюрьме, его избивали полицейские, а теперь это был хорошо известный политик и кандидат в министры. Он присутствовал на многих митингах, скромно занимая свое место среди других. Но все видели, что он здесь, и он сам сознавал, что является предметом внимания. Когда он выступал с речью, у него появился авторитетный голос трибуна; многие смотрели на него, а его голос снисходил до их уровня. Даже находясь среди людей, он как-то оставался в стороне. Он был крупный политик, хорошо известный и многообещающий. Но все это было так до известной точки, не дальше; это стало очевидно, когда началась дискуссия. Создалась та особая атмосфера, которая бывает, когда хорошо известное лицо находится среди аудитории: атмосфера удивления и ожидания, товарищеской близости и подозрения, возрастающей отчужденности и удовольствия.

Он пришел со своим другом, который начал рассказывать о нем: сколько раз он сидел в тюрьме, сколько раз подвергался избиению, какие огромные жертвы он принес во имя свободы своей страны. Он был состоятельный человек, вполне усвоивший европейскую культуру, имел большой дом и сады, несколько автомобилей и т.д. Когда друг его докладывал о подвигах великого человека, голос рассказчика становился все более и более исполненным восхищения и преклонения. Но было и подводное течение, невысказанная мысль такого содержания: «Возможно, что он совсем не тот, кем кажется; но, в конце концов, посмотрите на жертвы, которые он принес, — ведь это же что-то значит...» Великий деятель заговорил о реформах, развитии гидроэнергетики, о необходимости дать счастье народу, о широких планах и целях будущего. Человек был совершенно забыт, остались планы и идеологические вопросы. Отречение, которое совершается для того, чтобы достигнуть известной цели, — это коммерческая сделка. В ней нет отдачи себя, здесь только обмен. Принесение в жертву своей личности — это путь к расширению личности. Самопожертвование ведет к утончению личности; но какой бы высокой утонченности личность ни достигала, она останется замкнутой в себе, мелкой, ограниченной. Отречение во имя определенной цели, как бы ни была она велика, широка и значительна, — это подмена цели своей личностью. Цель или идея становятся личностью, «я», «моим». Сознательная жертва — это расширение личности, это отдача с целью получить снова; сознательная жертва есть не что иное, как негативное утверждение «я». Когда вы отдаете, отказываетесь — это лишь иная форма приобретения. Вы отказываетесь от этого с целью получить то. «Это» берется на низшем уровне, а «то» — на более высоком; чтобы получить высшее, вы «отдаете» низшее. Во всей этой процедуре нет никакой жертвы, а только получение большего удовлетворения; но в искании большего удовлетворения нет ни единого элемента жертвы. Зачем пользоваться высокими словами для того, чтобы обозначить деятельность, дающую удовлетворение и удовольствие? Вы отказываетесь от своего социального положения с целью приобрести какое-то другое положение и, по-видимому, вы его уже имеете; следовательно, ваша жертва принесла вам желаемую награду. Некоторые жаждут получить награду на небесах, другие — здесь и теперь.

«Эта награда пришла в ходе событий, но сознательно я никогда не искал награды с первых же дней, как присоединился к движению».

— Одно только присоединение к популярному или непопулярному движению само по себе есть награда, не правда ли? Когда вы присоединяетесь, вы, может быть, и не думаете о награде, но внутренние побуждения, которые заставляют вас присоединиться, сложны, и, не осознав их, едва ли можно утверждать, что мысль о награде отсутствовала. Поэтому чрезвычайно важно понять подобное стремление к отречению, к жертве, не правда ли? Почему мы хотим отказываться? Чтобы ответить на этот вопрос, надо сначала установить, почему мы привязываемся. Только тогда, когда мы привязаны, можем мы говорить о независимости; не было бы никакой борьбы за независимость, если б не было привязанности. Не было бы отречения, если б не было обладания. Мы обладаем, а затем отрекаемся, чтобы владеть чем-то еще. Эта прогрессирующая цепь отречений рассматривается как нечто благородное и конструктивное.

«Да, это так. Если бы не было обладания, не было бы, конечно. никакой надобности в отречении».

— Итак, отречение, самопожертвование — это не величественный жест, который необходимо восхвалять и которому надо подражать. Мы обладаем, потому что без обладания мы — ничто. Существует много форм обладания. Тот, кто не обладает никакими мирскими вещами, может быть привязан к знанию, идеям; иной может быть привязан к добродетели; тот — к опыту, а этот — к имени и славе и т.д. Без обладания «меня» не существует; «я» — эти обладание, обстановка, добродетель, имя. В своем страхе небытия ум привязывается к имени, обстановке, ценностям; и бросит их, чтобы оказаться на более высоком уровне, так как более высокое дает большее удовлетворение и является более длительным. Страх, возникающий от неуверенности, страх небытия ведет к привязанности, к обладанию собственностью. Когда это обладание перестает удовлетворять или причиняет страдания, мы отрекаемся от него во имя такой привязанности, которая доставляет большую радость. Предельно удовлетворяющее нас обладание — это слово «Бог» или его суррогат — государство.

«Но ведь вполне естественно бояться того, что ты — ничто. Вы настаиваете, насколько я понимаю, на том, что человек должен любить состояние «быть ничем».

— Пока вы пытаетесь стать чем-то, пока вы находитесь во власти обладания, до тех пор неизбежны конфликт, смятение и возрастающая скорбь. Может быть, вы думаете, что вы сами, с вашими достижениями и успехами, не попадете в сеть этого прогрессирующего разложения; но вы не можете его избежать, так как вы — часть этого процесса. Ваша деятельность, ваши мысли, сама структура вашего существования основаны на конфликте и смятении, а следовательно — на процессе разложения. До тех пор, пока у вас остается нерасположенность быть ничем, чем вы на самом деле являетесь, вы неизбежно будете порождать скорбь и антагонизм. Готовность быть ничем — это не вопрос отречения, усиления, внутреннего или внешнего, но понимание истины того, что есть , понимание истины того, что есть , приносит свободу от страха незащищенности, страха, который рождает привязанность и ведет к иллюзии отрешенности, отречения. Любовь к тому, что есть , — вот начало мудрости. Лишь любовь способна делиться, сострадать, она одна способна общаться; а отречение и самопожертвование — это пути изоляции и иллюзии.