Экспериментальная психология

Этот вид патологии выражается в нарушении отдельных форм поведения. Наиболее подробно изучен патогенез нарушений пищевого, оборо­нительного, полового поведения, а также пато­генез нарушения памяти, эмоций, цикла сон -бодрствование. Как отмечалось, создание моде­лей посттравматической патологии высшей нерв­ной деятельности ставит своей целью воспроиз­ведение различных повреждений мозга челове­ка, вызванных кровоизлиянием в мозг, опухо­лью мозга, огнестрельным или другим травма­тическим ранением. Создание таких моделей достигается путем экстирпации мозговой ткани, перерезки приводящих путей, электрической коагуляцией отдельных участков мозга и др.

Нарушения отдельных форм поведения име­ют некоторые общие, а также частные проявле­ния, типичные для каждой формы. Общими для всех являются уже упомянутые нарушения ба­ланса силы и подвижности процессов внутрен­него торможения и возбуждения. Эти измене­ния способствуют состоянию заторможенности -снижению двигательной активности и возник­новению фазовых состояний, которые могут за­вершиться глубоким угнетением функции нео-кортекса с последующим вовлечением в процесс подкорковых структур. В других случаях наб­людается усиление состояния возбуждения. Эти изменения поведения общего характера во мно­гом определяются типом или индивидуальными особенностями нервной системы.

21.7.1. Патология пищевого поведения

Она описана при обширных повреждениях неокортекса и частичных повреждениях лобной и орбитальной коры. При повреждениях(уда­лениях) лобных отделов неокортексаживотные не способны выделить среди других съедобные предметы, поэтому поедают непригодные для еды вещи и не дифференцируют разные концентра­ции солевых растворов. Эти нарушения объяс­няются повреждением механизма афферентного синтеза формирования функциональной систе­мы пищевого поведения. При повреждениях глазничной (орбитальной) области неокортексарезко снижается безусловнорефлекторная секре­ция на пищевое раздражение, что объясняется наличием в этой области коркового представи­тельства пищевого центра. При обширном уда­лении неокортекса или вследствие перерезки его проводящих путей происходят длительное сни­жение безусловнорефлекторной пищевой секре­ции и почти полная потеря условных рефлек­сов, выработанных на основе пищевого подкреп­ления. Степень этих нарушений нарастает в восходящем эволюционном ряду животных и указывает на возрастающую роль неокортекса в регуляции пищевого поведения от низших жи­вотных к высшим.

Разнообразные отклонения от нормального пищевого поведения наблюдаются при повреж­дении лимбических структур мозга. Так, у со­бак разрушение базально-латеральной части миндалевидного тела вызывает нарушение пи­щевых условных рефлексов и снижение безус­ловнорефлекторной реакции на пищевые раздра­жители, однако эти изменения наблюдаются и при повреждении других структур лимбическо-го мозга и не могут считаться специфическими. Глубокие и характерные нарушения пищевого поведения возникают вследствие повреждения гипоталамуса; двустороннее разрушение вентро-медиального ядра гипоталамуса у грызунов, хищ­ных и приматов вызывает гиперфагию, а повреж­дение латерального гипоталамуса - афагию вплоть до гибели животных от кахексии.

Это дает основание считать, что патогенез описанных изменений пищевого поведения обус­ловлен нарушением регуляции чувства голода и насыщения. Между тем многочисленные наблю­дения убеждают, что разные отделы гипотала-

муса имеют отношение к организации и регуля­ции и других компонентов пищевого поведения. Так, повреждение средней части латерального гипоталамуса вызывает нарушение исходного побуждения к пищедобыванию, а разрушение более латерального участка - нарушение регуля­ции приема пищи. Итак, нарушение разных зве­ньев пищевого поведения возникает при повреж­дении целого ряда структур головного мозга, объединенных в систему регуляции пищевого поведения, при этом неокортикальные структу­ры имеют первостепенное значение в формиро­вании индивидуально приобретаемых пищевых реакций, а гипоталамические структуры игра­ют исключительно важную роль в организации и регуляции безусловнорефлекторного компонен­та разных звеньев пищевого поведения.

21.7.2. Патология оборонительного поведения

Вследствие экстирпации передних отделов лобной области новой коры у грызунов, хищ­ных и приматов усиливается активнооборони-тельная реакция, которая иногда переходит в агрессивное поведение, ухудшает протекание условнорефлекторных оборонительных реакций; патогенез этих изменений связывается с ослаб­лением эмоции страха. Исчезновение реакции страха наблюдается и вследствие повреждения поясной извилины, что также выражается в уси­лении активнооборонительного поведения. Ха­рактерные изменения оборонительного поведе­ния имеют место после повреждения миндале­видного тела - у животных исчезают страх и аг­рессивность, они становятся ручными.

Эти проявления травматического поврежде­ния миндалевидного тела получили название синдрома Клювера - Бьюси. Вследствие повреж­дения вентромедиальной части гипоталамуса происходят усиление активнооборонительного поведения и возникновение агрессивности, тог­да как повреждение задней части гипоталамуса усиливает пассивнооборонительную реакцию -такие животные трусливы, их эмоциональные реакции протекают вяло. Предполагается, что патогенез описанных изменений оборонительной реакции имеет нейрохимическую природу и свя­зан с нарушением регуляции серотонинергичес-кой системы мозга.

21.7.3. Патология полового
поведения

Установлено, что обширное повреждение нео-кортекса у высших позвоночных нарушает спо­собность к спариванию; эта реакция пропадает полностью вследствие повреждения 60% от всей площади коры полушарий. Однако у таких жи­вотных сохраняется эрекция, и они воз­буждаются в присутствии самки, находящейся в состоянии течки. Усиление половой активнос­ти у разных видов животных обнаружено вслед­ствие повреждения миндалевидного тела, наобо­рот, ослабление половой активности отмечается при повреждении даже небольших участков пе­реднего гипоталамуса. Менее выраженные на­рушения полового поведения наблюдаются при повреждении и других структур промежуточного и среднего мозга. Однако с точки зрения патоге­неза этих нарушений важно, что существуют различные системы регуляции разных компонен­тов полового поведения - начиная от предварительных игровых реакций и кончая завершением полового акта.

21.7.4. Патология памяти

Нарушение памяти является частым симпто­мом посттравматической патологии высшей не­рвной деятельности и наблюдается при пов­реждении мозга разной локализации. При этом обнаружено избирательное влияние повреждения разных структур мозга на отдельные формы па­мяти (условнорефлекторная, образная, долгосроч­ная, краткосрочная) и фазы памяти (восприя­тие сигнала, его фиксация и воспроизведение). Кроме того, существуют большие различия в ре­зультатах влияния повреждения мозга на память у животных, относящихся к разным этапам эво­люционного развития: влияние повреждения переднего мозга значительно увеличивается в восходящем ряду животных.

Глубокие нарушения всех видов памяти на­блюдаются у высших позвоночных животных после обширного разрушения новой коры; в зна­чительной степени по этой причине условные рефлексы вырабатываются с большим трудом и легко исчезают, т. е. не удерживаются. Повреж­дение префронтальной коры ведет к существен­ному нарушению отсроченных реакций (они ре­ализуются с участием краткосрочной памяти), тогда как условные рефлексы (они реализуются с участием долгосрочной памяти) меняются не-

значительно и кратковременно. Влияние по­вреждения отдельных проекционных областей неокортекса на отсроченные реакции и услов­ные рефлексы зависит от длительности приме­нения сигнала: если оно меньше 100 мс, то след не удерживается после удаления проекционной зоны, соответствующей сигналу. Следовательно, проекционные зоны неокортекса не только воспринимают, но и удерживают след, возника­ющий от кратковременно (меньший 100 мс) дей­ствующего раздражителя. Такое удержание сле­да необходимо для анализа сигнала, т. е. оцен­ки его биологического значения. Существенное нарушение образной памяти происходит вслед­ствие повреждения ассоциативных областей нео­кортекса.

Нарушение краткосрочной памяти (наруше­ние отсроченных реакций) наблюдается при по­вреждении и других отделов головного мозга. Повреждение различных структур лимбическо-го мозга (поясная и грушевидная извилины, миндалевидное тело) вызывает угнетение или полное исчезновение краткосрочной памяти, од­нако эти нарушения обратимы, и функция полно­стью или частично восстанавливается в течение нескольких месяцев. Особый интерес вызывает патогенез нарушения памяти, вызванного по­вреждением гиппокампа как ведущего симпто­ма хорошо известного в клинике синдрома Кор­сакова.

Установлено, что повреждение разных отде­лов гиппокампа по-разному влияет на память. Повреждение дорсального отдела вызывает бо­лее глубокие нарушения, чем вентральных от­делов. Повреждение гиппокампа более выражен-но влияет на краткосрочную, чем на долгосроч­ную память. Влияние повреждения гиппокампа на память возрастает в восходящем эволюцион­ном ряду животных. Считается также, что гип-покамп имеет важное значение в функции пере­вода краткосрочной памяти в долгосрочную и играет преимущественную роль в первичной фиксации следа, тогда как функция длительно­го удержания следа не связана с гиппокампом. Наконец, и это более вероятно, что гиппокамп оказывает влияние на память благодаря своему участию в организации эмоциональных реакций; в результате его повреждения нарушается регу­ляция эмоциональной реакции, что вторично ухудшает нормальную организацию памяти.

Нарушение памяти наблюдается и при по­вреждении других структур. Патогенез наруше-

Часть III. ПАТОФИЗИОЛОГИЯ ОРГАНОВ И СИСТЕМ

ния памяти вследствие повреждения разных структур головного мозга объясним на основе представления о существовании двух тесно свя­занных систем: мозговой системы организации памятии мозговой системы регуляции памя­ти.У высших позвоночных животных система организации памяти определяется деятель­ностью переднего мозга- неокортекса. Это под­тверждается не только данными по поврежде­нию коры, но и результатами исследования элек­трической активности отдельных нейронов, по­зволившими обнаружить нейроны, играющие большую роль в удержании индивидуально фор­мирующегося следа. Эти нейроны представлены главным образом в неокортексе, преимуществен­но вего ассоциативных областях, объединены в систему обучающихся нейронов и являются пер­вичными элементами формирования выработан­ной следовой реакции. Всем этим и объясняется столь глубокое нарушение памяти при обшир­ном повреждении неокортекса и дифференциро­ванное влияние отдельных областей неокортек­са на память.

Вторая мозговая система, имеющая отноше­ние к функции памяти, - система регуляции памяти, которая оказывает моделирующее влияние на следовые реакции.Патогенез эф­фекта повреждения структур этой системы на память объясним с учетом того, что структуры системы регуляции памяти имеют прямое отно­шение к механизмам организации эмоциональ­ной реакции; влияние их на память в значитель­ной степени опосредовано изменением эмоцио­нальной реакции. Этим и объясняется хорошо известное наблюдение: длительность удержания следа от какого-либо раздражителя существен­но зависит от силы эмоциональной реакции, вызываемой данным раздражителем.

21.7.5. Патология эмоций

Относится к частым проявлениям посттрав­матической патологии высшей нервной деятель­ности. Наиболее частоони возникают при по­вреждении лимбических структур мозга,но

поскольку регуляция эмоций происходит с уча­стием неокортекса, то и вследствие повреждения последнего также наблюдаются патологические изменения в протекании эмоциональных реак­ций. Эти изменения могут выражаться в усиле­нии или ослаблении эмоций, извращении знака эмоций, когда вместо нормально наблюдаемой

положительной или отрицательной эмоции воз­никает их противоположная реакция.

При обширном удалении неокортекса можно наблюдать реакцию ярости, однако она не мо­жет рассматриваться как истинная эмоциональ­ная (т. е. «переживаемая»), а отражает актива­цию лишь эффективных механизмов данной ре­акции. Вследствие повреждения сенсомоторной коры подавляются положительные эмоции, апосле повреждения прореальных извилин у со­бак первоначально происходит подавление эмо­ции страха, а затем в течение длительного вре­мени эта эмоция приобретает усиленный харак­тер. В последнем случае лимбико-гипоталами-ческие механизмы эмоции освобождаются от тормозного влияния на них префронтальной об­ласти коры.

Повреждение лобных областей у обезьян при лобэктомии угнетает эмоциональные реакции, вследствие чего теряют выразительность и жи­вость мимические и агрессивные реакции, ком­муникационные жесты. Изменение характера эмоциональной реакции наблюдается при по­вреждении гиппокампа - снижается интенсив­ность эмоций на угрожающие ситуации, что объясняется ослаблением реакций страха, в то же время усиливаются эмоциональные реакции на положительные раздражители. Вследствие удаления поясной извилины понижается агрес­сивность, животные становятся ласковыми.

Существенные нарушения в протекании эмо­циональных реакций возникают вследствие по­вреждения миндалевидного тела; эти нарушения настолько характерны, что известны как « мин­далевидный синдром»,заключающийся в уси­лении голода и повышении сексуальной ак­тивности, в подавлении реакции страха - дикие и агрессивные обезьяны превращаются в ручных. Этот синдром первоначально был описан как следствие повреждения височной коры, однако в настоящее время общепризнана его связь с повреждением миндалины. Вместе с тем необхо­димо иметь в виду, что миндалина - сложное структурное образование и повреждение разных отделов его вызывает разные симптомы наруше­ния эмоций.

Доказательством того, что разные эмоциональ­ные реакции имеют сложное представительство в мозге и регулируются разными системами, может служить следующий пример: разрушение медиального отдела миндалевидного тела тормо-

зит проявление страха, а разрушение дорсального отдела усиливает агрессивность; разрушение шва среднего мозга у самцов вызывает проявление агрессивности к самкам, но не влияет на харак­тер реакций, возникающий к самцам. Вместе с тем существуют определенные видовые разли­чия между животными по проявлению влияния на эмоциональные реакции, что дает основание для вывода о существовании не только индиви­дуальной, но и видовой особенности локализа­ции центральных механизмов эмоциональных ре­акций.

21.7.6. Патология цикла сон - бодрствование

Уже отмечалось, что в течение длительного времени сон рассматривался как пассивное со­стояние мозга, противоположное бодрствованию; полагали, что основная функция сна заключает­ся в энергетическом восстановлении мозга пос­ле его многочасового бодрствования. Еще И. П. Павлов выступил против понимания сна как пассивного состояния. В настоящее время изве­стно, что сон имеет сложную структуру, состоит из целого ряда фаз и несет многогранную функ­цию. Наиболее распространенной является точ­ка зрения, что сон состоит из двух главных фаз - медленного и быстрого (парадоксального) сна, каждая из которых, в свою очередь, неоднород­на. Например, в медленной фазе сна выделяют четыре сменяющие друг друга стадии.

Посттравматическая патология сна отражает­ся в нарушении этих фаз и стадий, при этом важно, что они имеют разную центральную орга­низацию, а следовательно, повреждения мозга проявляются в разных фазах и стадиях сна нео­днотипно. Так, повреждения в передних отде­лах неокортекса вызывают значительное сокра­щение продолжительности быстрой фазы сна. Повреждение передней преоптической области гипоталамуса вызывает уменьшение продолжи­тельности медленной фазы сна. Установлено дифференцированное участие мозговых структур в регуляции и соотношении бодрствования и сна, чем объясняется различное влияние на эти со­стояния травм мозга. Так, повреждение передних отделов гипоталамуса вызывает нарушение сна, а повреждение задних отделов - нарушение бодр­ствования. Таким образом, патогенез посттрав­матических нарушений цикла сон - бодрство-

вание требует учета, во-первых, сложной струк­туры этого цикла и, во-вторых, многоуровневой системной организации его центральных меха­низмов.

21.8. ВТОРИЧНАЯ ПАТОЛОГИЯ ВНД

Подобная патология возникает вследствие предварительной астенизации нервной системы каким-либо заболеванием, первично не обуслов­ленным нейрогенными факторами (инфекцион­ные, онкологические, острая и хроническая ане-мизация и др.). Эти факторы снижают устойчи­вость нервной системы к разнообразным пато­генным влияниям, что и становится причиной развивающегося заболевания нервной системы. В этих случаях первопричиной патологии явля­ется то состояние нервной системы, которое обо­значается термином «астенизация», а стимул, вызывающий патологию высшей нервной дея­тельности, является пусковым фактором, не иг­рающим решающей роли в картине развития патологии. В этом случае в патогенетическом отношении, а следовательно, и с точки зрения поиска главного направления терапии и профи­лактики гораздо существеннее выявить причи­ны предварительной астенизации нервной сис­темы. Между тем необходимо учесть, что воз­никновение той или иной вегетосоматической болезни, особенно угрожающей жизни, таких как онкологическая болезнь или патология сердеч­но-сосудистой системы, оказывает психогенное дестабилизирующее влияние на высшие (психи­ческие) и эмоциональные функции организма. У таких людей возникает чувство страха, дли­тельной тревоги, а это уже, в свою очередь, пси-хогенно влияет на больные органы и системы, и вновь образуется и запускается «порочный круг» психических и соматовегетативных патологичес­ких отношений.

21.9. КОМПЕНСАЦИЯ ПАТОЛОГИИ
ВНД

От начала действия патогенного агента на высшую нервную деятельность до формирования ее устойчивой патологии проходит определенное время, в течение которого наряду с развитием патологических процессов имеет место актива­ция защитных, в том числе саморегуляционных

Часть III. ПАТОФИЗИОЛОГИЯ ОРГАНОВ И СИСТЕМ

механизмов мозга. Как первые, так и вторые имеют сложную динамику развития во времени и пространстве, характеризуются определенны­ми внешними - поведенческими, вегетативны­ми, гуморальными, электроэнцефалографически­ми и другими проявлениями, а также структур­ными и нейрохимическими изменениями в ЦНС.

Поскольку как патологические, так и компен­саторные механизмы активируются одновремен­но, перед врачом стоит важнейшая задача их дифференциации, правильного определения ди­агностического значения: нередко ранние про­явления компенсаторной (саморегуляционной) деятельности мозга ошибочно принимаются как ранние симптомы патологии и соответственно устраняются в целях «лечения» вместо того, что­бы поддерживаться и усиливаться. Все сказан­ное касается как функциональной, так и пост­травматической патологии высшей нервной де­ятельности. Этот вопрос приобретает особо важ­ное значение на ранних этапах патологии - пред-патологии, т. е. до того, как патологические ре­акции приобретают устойчивое течение и возни­кают реакции неадаптивного характера.

Различают две стороны в компенсаторной де­ятельности мозга: 1) когда формируется поведе­ние, направленное на устранение патогенной ситуации своим активным поведением, и 2) ког­да в центральной нервной системе формируются процессы, препятствующие возникновению и развитию патологической функциональной сис­темы. Эти защитные процессы формируются с участием определенных образований головного мозга; они тоже объединяются в систему, и их защитная функция заключается, во-первых, в повышении устойчивости нервной системы к патогенным агентам и, во-вторых, в активном подавлении (торможении) патологической фун­кциональной системы.

21.10. ПСИХОГЕННЫЙ СТРЕСС

21.10.1. Определение и классификация

Термин «стресс» (от англ. stress - напряже­ние) давно используется в художественной, ме­дицинской и т. п. литературе обычно для обо­значения субъективно неприятного состояния напряжения. Канадский ученый Г. Селье обо­значил этим термином общие, неспецифические

изменения в системе гипофиз - надпочечники, возникающие в ответ на любые «необычные» воздействия на организм. Сами эти воздействия были названы «стрессорами». Как правило, речь шла о сильных болевых, токсических, ожоговых и других воздействиях, а критерием «неспеци­фических» изменений служила главным обра­зом гуморальная система. То, что Г. Селье изу­чал гуморальную систему, естественно. Он был учеником основоположника широко известных исследований гуморально-гормональной системы У. Кэннона. В более поздних публикациях Г. Селье отнес к «стрессорам» и нервные (психи­ческие) факторы, но к этому моменту его кон­цепция была в основном воспринята наукой в той форме и в том смысле, в котором он ее пред­ложил первоначально. Следует отметить, что в те же 30-40-е годы А. Д. Сперанский - яркий представитель «нервизма» - обнаружил «неспе­цифические» изменения в нервной системе под влиянием различных болевых, токсических и других воздействий и на примере нервной сис­темы описал то же явление, что и Г. Селье.

Другим важным моментом концепции Г. Се­лье является обнаружение функциональной од­нородности реакции стресса, хотя последний протекает в 3 стадии: тревога, резистентность, истощение (см. гл. 3).

Третий постулат концепции Г. Селье заклю­чается в адаптационном значении стресса (отсю­да «общий адаптационный синдром» как сино­ним стресса). Однако сам Г. Селье отмечал не только адаптивную, но и предпатологическую природу стресса. Более того, он распространил этот термин на стадию истощения и ввел поня­тие дистресса, который рассматривал как пато­логию («болезни адаптации»). Это позволило многим исследователям рассматривать стресс в лучшем случае как «опасность», а в худшем -как нарушение регуляции функций и даже как «болезнь стресса». Отсюда распространенное в настоящее время мнение о стрессе как о биоло­гически негативном явлении, которого надо из­бегать, лечить и т. д.

Термин «психогенный стресс» используется для обозначения формы стресса, первично воз­никающей под влиянием психических факторов, т. е. необычных (сверхсильных) раздражителей, воздействующих первично на высшие функции головного мозга. Проблема психогенного стрес­са стала особенно актуальной в связи с суще-

ственным увеличением нагрузки на психичес­кие функции, когда во многих областях трудо­вой деятельности человека умственный труд стал заменять физический и главное - такая замена произошла внезапно, за короткий отрезок вре­мени, если подойти к факту в историческом пла­не, а значит, и без какой-либо специальной под­готовки к такой замене.

К терминологии (дефиниции) стресса имеет отношение и следующие. Психогенный стресс нередко обозначается и терминами «эмоциональ­ный стресс» или «психоэмоциональный стресс». Между тем психогенный стресс всегда сопровож­дается эмоциями, точно так же, как эмоциями сопровождается и стресс, вызванный непсихо­генными факторами (ожоги, травмы ит. д.), правда вторично. Следовательно, вопрос состоит в том: какое образование организма или какая его функция первично подвергается стрессоген-ному воздействию, т. е. что является «входны­ми воротами» для стрессогенного фактора? Тем более, что любой стресс существеннейшим обра­зом отличается от других явлений (состояний), уже поэтому его дальнейшее развитие зависит от субъективной значимости стрессогенного фак­тора для данного индивида, его опыта, типа ВНД и др. Имеется достаточно оснований для клас­сификации психогенного стресса по нескольким параметрам: 1) причинам стресса (с учетом ка­чественных и физических характеристик стрес­согенного фактора); 2) проявлениям; 3) би­ологическому значению.

21.10.2. Причины, вызывающие психогенный стресс

Любой внешний и внутренний раздражитель, резко отличающийся от факторов, которые со­ставляют обычную среду, и влияющий первич­но на высшие функции мозга, может стать при­чиной стресса. С учетом интенсивности, време­ни нарастания интенсивности и времени дей­ствия психогенные раздражители могут вызы­вать: 1) острый; 2) подострый; 3) хронический стресс.

Острыйстресс возникает при неожиданном воздействии на организм психогенного фактора, сверхсильного по своей значимости и физичес­кой интенсивности, при полном отсутствии фак­тора «ожидаемости» такого воздействия. Это, как правило, крайне неприятная или опасная инфор-

мация, касающаяся жизни, здоровья, благопо­лучия человека, воспринимающего эту инфор­мацию, или его близких. Это стихийное явле­ние природы (землетрясение, наводнение), вспышка этнических конфликтов и т. д. - все то, что относится к группе «чрезвычайных си­туаций».

Подострый стресс возникает под влиянием аналогичных раздражителей, но у людей, под­готовленных к их возможному возникновению. К примеру, это космонавт, подготовленный к внештатной ситуации, однако не знающий ни времени, ни причины и т. д. ее возникновения. Такой же стресс возникает у воина, готового к опасной для жизни и здоровья боевой ситуации, ит. д.

Хроническийстресс возникает у людей, по­стоянно находящихся в ожидании или под вли­янием постоянно реализующихся необычных раздражителей, однако умеренной интенсивнос­ти, и подготовленных к их возникновению. В нашей действительности эти условия характер­ны для многих современных профессий, других форм жизнедеятельности и часто становятся нор­мой.

Существует несколько методов моделирова­ния психогенного стресса на животных. Наибо­лее адекватным является ситуация инфор­мационных перегрузок или информационного дефицита в сочетании с условиями ограничения временного фактора и высокого уровня моти­вации поведения (фактор информационной три­ады по М. М. Хананашвили - см. выше). Уже отмечалось, что высшая нервная деятельность в условиях неблагоприятного сочетания информа­ционной триады может стать причиной устой­чивых нарушений высших функций, патологии высшей нервной деятельности. Но возникнове­нию такой патологии предшествует период ак­тивации защитных, в том числе са­морегуляционных механизмов, которые и слу­жат проявлением биологически положительно­го гиперстресса; при возникновении же отдель­ных симптомов патологии, когда они еще не сформировались в устойчивые синдромы и исче­зают после прекращения влияния на мозг неб­лагоприятного сочетания факторов информаци­онной триады, можно говорить о проявлении биологически отрицательного гиперстресса.

Острый психогенный стресс возникает при использовании надпорогового электрического

Часть III. ПАТОФИЗИОЛОГИЯ ОРГАНОВ И СИСТЕМ

тока, подаваемого на лапы животным (напри­мер, крысам), в условиях отсутствия информа­ции для принятия правильного решения, в дан­ном случае такого поведения, которое пре­дотвратит подачу тока.

Нередко для моделирования состояния био­логически отрицательного стресса, особенно при экспериментировании на высших животных (со­баки, обезьяны), используется метод резкого ог­раничения их двигательной активности.

Острый стресс у высших животных модели­руется пропусканием надпорогового электричес­кого тока через слизистую ротовой полости во время приема пищи.

21.10.3. Виды психогенного стресса

С учетом биологического значения психоген­ного стресса, его роли в жизнедеятельности орга­низма различают нормостресс, гиперстресс и гипостресс.

Состояние нормострессаобеспечивает дли­тельную работу мозга в условиях постоянно из­меняющейся или монотонной среды и лежит в основе минимизации ошибок при решении ежед­невных или необычных задач, не требуя акти­вации дополнительных защитных механизмов мозга, как это происходит в состоянии гипер­стресса. Психогенный нормостресс как состоя­ние удержания функции мозга при определен­ных колебаниях условий среды формируется с участием долгосрочной памяти, что позволяет прогнозировать возможные изменения в среде, а точнее, выработать и удержать в рабочей го­товности необходимый уровень активности моз­говых функций. Кроме того, организация нор­мостресса на основе долгосрочной памяти не до­пускает «ломки» механизмов регуляции при вре­менном гиперстрессе. Стабильность нормострес­са - его основная черта, способствующая устой­чивому адекватному протеканию разных мозго­вых функций. Границу нормостресса составляет некий коридор, который индивидуален и зави­сит от профессиональной подготовки или вооб­ще подготовки к воздействию неожиданных сильных раздражителей.

Состояние гиперстрессавозникает под влия­нием сверхсильных раздражителей и по своему биологическому значению может быть биологи­чески положительным или биологически отри­цательным. Две эти формы гиперстресса опреде-

ляются уровнем развития адаптационных меха­низмов, прежде всего механизма саморегуляции. Состояние гиперстресса, при достаточном уров­не развития защитных механизмов, возвраща­ется в коридор нормостресса, или возникают но­вые границы нормостресса (при постоянном дей­ствии факторов, вызвавших состояние гипер­стресса). В противном случае развивается состо­яние отрицательного гиперстресса - условия воз­никновения и формирования симптомов патоло­гии.

Как биологически положительный, так и био­логически отрицательный гиперстресс - форма проявления переходного состояния (М. М. Ха-нанашвили) организма, в рассматриваемом слу­чае - психических функций головного мозга.

Состояние гиперстресса характеризуется ря­дом особенностей. Общей его чертой является неадекватное, неадаптивное поведение в услови­ях, характерных для нормостресса, что вызвано низким порогом возникновения гиперстресса обычно с явными признаками негативного ха­рактера. Животные, оказавшись в условиях ги-постресса, являются, пользуясь выражением И.П. Павлова в отношении животных со слабым типом нервной системы, «поставщиками невро­зов». У людей в состоянии гипостресса наблю­дается низкий порог привыкания к алкоголю, к наркотическим веществам.

Типичная картина гипостресса была смоде­лирована на собаках, развивавшихся в услови­ях изоляции с 1-месячного до 12-месячного воз­раста. У них была установлена возможность формирования условных рефлексов и дифферен-цировки на звуковые и зрительные раздражите­ли средней силы. Однако рефлексы протекали по принципу чередования разных уровней и быстро приобретали стереотипный характер. Эти животные отличались низким порогом возник­новения депрессивного состояния и страха и го­раздо реже - агрессивности, что характерно для биологически негативного гиперстресса.

К показателям, позволяющим выделять 3 ос­новные формы стресса, относится и эффектив­ность профилактических мер. Так, студенты-пер­вокурсники в период экзаменационной сессии по ряду признаков были разделены на группы нор-мо- и гипостресса. Последняя группа, как пра­вило, не справлялась с влияниями информаци­онной триады (см. выше); возникали симптомы, указывающие на целесообразность прекращения

или перерыва учебы. У этих студентов резко повышалась общая двигательная активность (что понималось как «неусидчивость», лень, отсут­ствие интереса к учебе и т. д.)- Между тем сово­купность наблюдений дала основание рекомен­довать применение интенсивных мышечных на­грузок. Не вдаваясь в подробности, отметим, что у 70 % студентов из группы гипостресса имело место значительное улучшение психического и физического самочувствия, а главное - значитель­но возрастала результативность решения психи­ческих задач.

Существенными для аргументации существо­вания 3 фаз стресса являются результаты опы­тов с использованием методики локомоторной самостимуляции мозга (см. выше). Как оказа­лось, в целях повышения устойчивости к сверх­сильным раздражителям животные, находящи­еся в разных фазах стресса, выбирают для само­стимуляции разные структуры.

21.10.4. Проявления психогенного
стресса

Распространено мнение, что отрицательный психогенный стресс чаще влияет на функцию сердечно-сосудистой и пищеварительной, а за­тем и на другие системы. Так, отрицательный психогенный стресс проявляется в возникнове­нии состояния хронической тревожности, нару­шении функций памяти, регуляции эмоций, ори­ентированно-исследовательской деятельности, полового поведения, функции щитовидной же­лезы. В исследованиях последнего времени от­мечаются нарушение иммунитета, изменение уровня катехоламинов в крови, моче и различ­ных структурах мозга. В перегородке (septum) мозга обнаружено снижение дофаминергических рецепторов.

На животных установлено, и это подтверж­дено в исследованиях на людях, что ранним сим­птомом возникновения биологически отрица­тельного стресса является нарушение корреля­ции между функциональной активностью сер­дечно-сосудистой, дыхательной систем и функ­цией регуляции температуры тела.

21.10.5. Механизмы психогенного
стресса

Установлено существование центрального

(мозгового) механизма регуляции устойчивости организма к сверхсильным психогенным фак­торам, вызывающим биологически как положи­тельный, так и отрицательный гиперстресс, а также влияющим на состояние гипостресса. Этот механизм имеет свою структурно-функциональ­ную организацию и проявляется специфически­ми реакциями соматической и гуморальной сис­тем, характер которых зависит от вызывающих их причин.

Указанный механизм, как об этом свидетель­ствуют многочисленные наблюдения, может быть обозначен как механизм саморегуляции, обес­печивающий возникновение психосоматических реакций самозащиты организма. Он имеет свою структурно-функциональную основу, что под­тверждается нашими исследованиями, проведен­ными методом локомоторной стимуляции моз­га. Эксперименты заключались в следующем. Собакам в различные образования мозга (неокор-текс, таламус, лимбические структуры, специ­фические подкорковые ядра) вживляли элект­роды с телеметрическим управлением. Стиму­ляцию той или иной из этих структур осуществ­ляли в зависимости от нахождения животного в том или ином квадрате (1 х 2 м) пола большого помещения (5x6 м). Часть квадратов была ней­тральной, т. е. при перемещении животного в эти квадраты ток не включали. Таким образом, саморегуляция, например, перегородки проис­ходила лишь во время пребывания собаки в оп­ределенном квадрате, а после выхода на него стимуляция перегородки прекращалась и начи­налась стимуляция другого образования мозга, «связанного» с соответствующим квадратом. В результате животное могло выбирать место, в котором стимулировалась та или иная из ука­занных структур. Эта методика сочеталась с ме­тодом условных рефлексов, что позволяло созда­вать ситуацию, близкую к формированию био­логически отрицательного гиперстресса.

Использованными экспериментальными при­емами обнаружена система структур головного мозга, обеспечивающая первичную реакцию на патогенное воздействие. Эта система самозащи­ты отличается высокой чувствительностью - она с самого начала активирует соматические, гор­мональные, иммунные и другие функции, спо­собствуя повышению устойчивости к ПаТОГеННО-

Экспериментальная психология

В настоящее время сложилась весьма непростая ситуация с определением границ экспериментальной психологии(ЭП) и ее места в системе психологических знаний. Ею утрачен статус самостоятельной науки. Ни в справочной, ни в монографической литературе нет сведений о предметеэкспериментальной психологии. Чаще всего она рассматривается как область психологических знаний, добытых эмпирическими методами. Таким образом, исследования в рамках ЭП перекрывают весь фактоло–гический материал психологии. Тем самым теряется специфика и целостность ЭП как части психологической науки, и она предстает в лучшем случае некоторым объединением родственных исследований, в худшем – «лоскутным одеялом».

В немногочисленных определениях экспериментальной психологии отсутствуют указания на ее предмет, но, как правило, фиксируется ее дробный характер. Таково определение из «Психологического словаря»: «Экспериментальная психология – общее наименование областей и разделов психологии, в которых эффективно применяется метод лабораторного эксперимента» [310, с. 407].Еще явственнее эти ноты звучат в другом словаре: «Экспериментальная психология – общее обозначение различных видов исследования психических явлений посредством экспериментальных методов» [314, с. 458]. То же понимание экспериментальной психологии обнаруживаем у П. Фресса: «Экспериментальная психология представляет собой знания, приобретенные в психологии посредством применения экспериментального метода» [388, с. 99]. Созвучное определение находим еще в одном словаре, хотя здесь и говорится о необходимости разработки методов в рамках экспериментальной психологии: «Экспериментальная психология – 1) область психологического знания, связанная с экспериментальными исследованиями психики... В экспериментальной психологии разрабатываются методы организации и проведения психологического эксперимента, а также методы обработки и анализа его результатов; 2) экспериментальный раздел общей психологии» [312, с. 137].

Аналогичное видение ЭП как антологии эмпирических исследований формируется и различными сборниками, озаглавленными «Экспериментальная психология». В них представлены, как правило, отдельные исследования, выполненные с помощью различных эмпирических методов и с равным успехом могущие быть включенными в другие разделы психологии (например, в общую психологию, в психологию личности, в психофизиологию, в возрастную психологию и т. д.). Таковы классические издания под редакторством С. Стивенса [422], П.Фресса и Ж. Пиаже [421],монография Р. Вудвортса [69].

Типично в этом отношении появление такой книги, как «Введение в экспериментальную психологию личности» [212]. Здесь закрепляется, во-первых, выделение в самостоятельную область знаний «психологии личности», а не традиционное для отечественной науки распределение этих знаний между общей и социальной психологией. И во-вторых, что, собственно, нас сейчас и интересует, – это констатация факта, что внутри психологии личности существует особый экспериментальный раздел, а не в экспериментальной психологии существует раздел, посвященный методам исследования личности.

Обрисованное положение обусловлено, по-видимому, тремя основными причинами: 1) различиями в трактовке понятия «эксперимент»; 2) постоянно усложняющимся соотношением экспериментальной психологии состальными разделами психологической науки; 3) зыбкостью границ между теоретическими иэмпирическими исследованиями.

Первая причина заключается в том, что эксперименткак исследовательский метод имеет узкое и широкое толкование. В узком значении он рассматривается как один из эмпирических методов наряду с такими, как наблюдение, психодиагностическое тестирование, беседа, опрос и др. Главное, что в этом случае отличает эксперимент, состоит в активном целенаправленном и регламентированном воздействии исследователя на изучаемый объект реальности. Тогда экспериментальная психология должна пониматься как раздел психологической науки, в рамках которого разрабатываются и совершенствуются чисто экспериментальные процедуры, внедряемые в психологические исследования всего спектра психологической тематики. В пределе область интересов дисциплины иногда даже ограничивается только одной разновидностью эксперимента, а именно лабораторным экспериментом. Такой взгляд зафиксирован, например, в приводимой выше выдержке из словаря 1983 г. [310, с. 407].

В широком значении понятие «эксперимент» или включает в себя другие эмпирические методы, или сливается с ними в единое целое. В этом случае под экспериментом понимается «всякая исследовательская процедура, осуществляемая при контролируемых исследователем условиях. При таком определении к экспериментальным процедурам относится и ряд тестовых методик, и многие социометрические опросы лабораторного типа, и некоторые виды лабораторного наблюдения» [137, с. 222]. Действительно, весьма распространено мнение, что эксперимент – это частный случай наблюдения [167, 433, 444]. Не менее обычным делом является признание тестов разновидностью эксперимента [29]. Иногда это даже специально подчеркивается: «психодиагностический тест можно охарактеризовать как специальный психологический эксперимент, который служит выяснению индивидуальных различий» [459, с. 19]. Реже, но встречается подведение под экспериментальную технику социометрии, опроса и даже, групповой дискуссии [389, с. 466].

Широкое понимание эксперимента должно приводить к подмене понятия «экспериментальный метод» понятием «эмпирический метод». Хотя термины «эксперимент» и «эмпирия (эмпирика)» переводятся с греческого одинаково – «опыт», значения их в современной науке разные. Первый – это опыт как конкретный прием исследования в точно учитываемых условиях. Второй – это опыт как общая совокупность накопленных знаний и умений. Отсюда эмпирический метод – это любой способ получения фактических данных о действительности, основанный на человеческом опыте. Причем исторически изначально имелся в виду непосредственный чувственный опыт человека, что проложило дорогу философскому и естественнонаучному течению, именуемому «эмпиризмом», недооценивающему роль внечувственного, а точнее, опосредованного чувственного познания (например, абстрактного мышления). Таким образом, если принять расширительное толкование эксперимента, то экспериментальную психологию скорее следовало бы наименовать «эмпирической психологией». Однако в истории психологии такое словосочетание уже встречалось. Оно было введено в XVIII в. немецким философом X. Вольфом для обозначения особой дисциплины, которая изучает и описывает конкретные явления психической жизни, базируясь на чувственном опыте. Иными словами, это отражение эмпиризма в психологии. Эмпирической психологии противопоставлялась «рациональная психология», выводящая явления психической жизни из природы и сущности души. Дальнейшая история эмпирической психологии следует в русле истории эмпиризма. К середине XIX в. эмпирическая психология в лице так называемой «опытной школы» соединила установку на эмпирическое наблюдение и индуктивное познание психических явлений с учением об их особой сущности, постигаемой только посредством самонаблюдения (интроспекции). Программа этой школы по сути подготовила переход от умозрительной трактовки психики к ее экспериментальному изучению. А вторая половина XIX в. знаменуется широким внедрением в психологию собственно эксперимента, что дало основание даже отождествлять научную психологию с экспериментальной психологией. Таким образом, термин «эмпирическая психология» имеет уже свою историю, что не позволяет его повторно использовать в другом значении.

Тем не менее постепенно в круг интересов экспериментальной психологии вводилось все большее число неэкспериментальных исследовательских приемов. И сейчас сложилась определенная традиция понимать эксперимент как частный метод эмпирического познания, а экспериментальную психологию – как совокупность исследований, использующую множество эмпирических методов. О составе этого множества, пожалуй, на сегодняшний день единого и четкого представления не существует. Более того, поскольку многие (если не большинство) эмпирические методы психологии естественным образом включают в себя измерительные процедуры и анализ результатов измерения, то в область компетенции экспериментальной психологии входят теперь и теория измерений, и знания по обработке (в первую очередь, статистической) эмпирических данных.

Второй фактор, обусловливающий неясность статуса экспериментальной психологии, связан с историческим развитием всей психологической цауки. Именно внедрение эксперимента и связанных с ним измерительных процедур позволило психологии выделиться из философии и оформиться в самостоятельную научную дисциплину. Что, как уже было сказано, даже позволило понимать всю психологическую науку как экспериментальную психологию. В процессе дальнейшей дифференциации психологии ее отдельные ветви, естественно, включали в свой состав и знания о соответствующих исследовательских приемах. К настоящему времени сложилась обширная разветвленная система психологических дисциплин, каждая из которых обладает своим методическим арсеналом, подлежащим изучению и совершенствованию в рамках данной дисциплины. Однако большинство методов каждого из этих разделов психологии исходно связано общими корнями. Единство основ этих методов, а зачастую и сходство в деталях предопределяет возможность их научной разработки и развития в рамках отдельной дисциплины, каковой и должна бы быть экспериментальная психология.

Таким образом, на данный момент сложилась парадоксальная ситуация, на которую обратил внимание еще Б. Г. Ананьев [10]. С одной стороны, казалось бы, имеется фундаментальная наука о методах психологического исследования, достижениями которой могут пользоваться все частные разделы психологии. К подобному пониманию экспериментальной психологии склонны некоторые ученые [283, 284, 319]. Однако, с другой стороны, систематическое и неизбежное делегирование своих «полномочий» другим дисциплинам раздробило экспериментальную психологию, и ее отдельные разделы начали самостоятельную жизнь в частных психологических науках.

Третий фактор, определяющий неясность положения экспериментальной психологии, – это условность границ между теоретическими и эмпирическими исследованиями. Обычно имеются в виду два главных размежевывающих их признака: процедурный и итоговый. Процедурный заключается в наличии или отсутствии в процессе исследования этапа сбора данных, на котором ученый входит в непосредственный контакт с изучаемым объектом. Если такой этап есть, то говорят об эмпирическом (в частности, экспериментальном) характере исследования. Если подобный этап отсутствует и исследователь опирается на уже готовую совокупность данных (например, почерпнутых из литературных источников), то говорят о теоретическом исследовании. Однако и во втором случае исследователю приходится «собирать» данные, хотя и без прямого взаимодействия с объектом исследования. Кроме того, в психологии трудно представить ситуацию, когда «теоретик» хотя бы предварительно не ознакомился со своим объектом, не наблюдал его. А это ознакомление опирается как минимум на чувственное восприятие, предполагающее непосредственный контакт.

Итоговый фактор состоит в разведении знаний, получаемых в том или ином типе исследовательского процесса, по разным классам. Научные знания,обычно противопоставляемые религиозным и обыденно-житейским знаниям [160], чаще всего дифференцируют на теоретические и эмпирические. Именно это деление интересно в нашем контексте, хотя известны и другие подходы к классификации научных знаний, в частности, по критериям «объективность – субъективность» [57], «морфологичность (он-тологизированность) – операциональность (нормативность)» [326] и др. Нередко размежевание на эмпирические и теоретические знания рассматривается как формальный показатель, производный «от способа познавательной деятельности» [339, с. 62] идаже от «уровня в движении мышления» [160, с. 132].

Но чаще подобное деление претендует на принципиальные отличия содержательного характера. Так, в [112] знания разделяются на три вида: 1) эмпирические, 2) теоретические нефундаментальные и 3) теоретические фундаментальные. В первый разряд включаются такие сведения (по возрастанию уровня обобщенности): эмпирический факт, эмпирический закон и феноменологическая конструкция. Эмпирический факт – это результат взятия пробы (в частности, измерения) и последующей обработки (в частности, статистической). Эмпирический закон – это устойчивая (повторяющаяся) зависимость между факторами (в частности, между эмпирическими фактами), устанавливаемая с помощью операций индукции, интерполяции, аналогии. Феноменологическая конструкция – дедуктивная система, построенная на основе эмпирического закона, дающего естественную систематизацию нефундаментальных эмпирических законов. Построение такой конструкции сочетается с конечной целью и конечным результатом эмпирического исследования. Очевидно, что уже установление эмпирического закона, а тем более построение феноменологической конструкции требует действий теоретического характера. Действительно, как увидим дальше, любое целостное эмпирическое исследование исходит из определенных теоретических предпосылок (дедуктивный этап выдвижения гипотезы), обязано обобщить полученные факты через выдвижение эмпирического закона (индуктивный этап) и объяснить их, привлекая знания общего уровня в виде фундаментальных законов и теорий (опять дедуктивный этап). Здесь просматривается аналогия научного исследования с принципиальным ходом любого познавательного (в том числе мыслительного) процесса: синтез I – анализ – синтез II. Конечная форма представления эмпирических знаний может быть различной: 1) система высказываний; 2) система понятий; 3) геометрические образы (геометрическое тело, граф, блок-схема, диаграмма); 4) таблицы и матрицы; 5) формулы; 6) рекомендации; 7) совокупность факторов.

Второй разряд научных знаний – нефундаментальные теоретические. Они состоят из фрагментарных, комплексных, гибридных теорий. Конкретное исследование может эти знания дополнить, уточнить или опровергнуть.

Третий разряд – фундаментальные теоретические. Они, с одной стороны, являются обобщением предыдущих видов знания (индукция), с другой – их объяснительным принципом (дедукция). Эти знания могут представляться в виде: 1) программы (системы теоретических принципов); 2) схемы (фундаментального теоретического закона); 3) гипотезы (дедуктивной системы, основанной на фундаментальном теоретическом законе и объясняющей известные эмпирические законы и предсказывающей новые); 4) теории (эмпирически проверенной и доказанной гипотезы).

Как видим, приведенное деление знаний на теоретическое и эмпирическое демонстрирует их взаимопереплетенность и взаимозависимость. Когда же речь идет о делении по этому показателю научных исследований на теоретические и эмпирические, то положение становится еще более неоднозначным, поскольку любая практически выполняемая научная работа опирается на определенный теоретический базис. А любая теоретическая работа, пусть иногда и опосредованно, базируется на фактическом материале, полученном в опыте, и ориентирует своими выводами на определенное направление поиска фактов и методов их получения.

Принципиальная невозможность противопоставления теоретических и эмпирических знаний (и исследований) хорошо иллюстрируется попытками выделения различных уровней знаний по степени их общности. Тогда получают не диспозиции разнокачественных совокупностей знаний по схеме «теория – эмпирия», а континуум знаний с разной степенью «эмпирической насыщенности» [291, 450]. Обобщая подобные разработки, Т. В. Корнилова пишет: «Одним из значимых для экспериментальной психологии нормативов научного мышления является возможность классификации систем научных знаний, теорий или научных гипотез с точки зрения выделения уровней, свидетельствующих о близости или дальности пути к эмпирической их проверке. В методологии научного познания сложилось представление о трех типах теорий: верхнего, среднего и нижнего уровней. Нижний уровень предполагает использование объяснительных схем, в которых понятия максимально нагружены эмпирически... Теории среднего уровня не прямо соотносятся с эмпирией, а позволяют выдвигать гипотетически мыслимые требования, доступные эмпирической проверке... Теории самого верхнего уровня отличаются с точки зрения отношения к их эмпирическому подкреплению. Они, если воспользоваться терминологией Хольц-кампа, не имплицируют эмпирически нагруженных гипотез. Используемые в этих теоретических моделях понятия имеют статус категорий, т. е. имеют максимальную степень общности... Эти теории верхнего уровня предполагают разработку других теорий – среднего уровня, на основе которых только и возможны их эмпирическое опробование или эмпирические доказательства» [165, с. 31-32].

Если же говорить об экспериментальной психологии не только как о совокупности исследований психической жизни с помощью экспериментальных методов, но и как о науке, разрабатывающей эти методы, то мы сталкиваемся с проблемами теоретической прсработки исследовательских приемов. С одной стороны, это связано с тем, что любой исследовательский метод есть практическая реализация принципов данной науки. А принципы – это основополагающее начало любой теории, концепции, науки. Таким образом, каждый метод нуждается в подведении общетеоретической базы. С другой стороны, любой метод есть система процедур, операций, алгоритмов действий, формализованных правил сбора, анализа и обработки информации. Обычно эти операции и правила объединяются понятием «методика». Разработка всей методической системы есть непростая теоретическая работа. Отшлифованная процессуальная сторона метода выступает как его теория. Классический пример – «теория эксперимента» [230].

Обрисованная зыбкость границ между теоретическими и эмпирическими исследованиями (и знаниями) обусловливает и невозможность противопоставления экспериментальной психологии другим разделам психологической науки по принципу: практика – теория. Однако среди психологов как бы витает негласное соглашение о понимании «эксперименталки» как практической дисциплины, которая дополняет своими знаниями о методах и конкретными опытными данными теоретические построения в других разделах психологии.

Все сказанное отражается на формировании и изложении учебных курсов психологических факультетов. Обычно главный упор при знакомстве с методами делается на практические знания, которые облекаются в форму «практикумов». Сами практикумы сопровождают лекционное изложение общетеоретических курсов (в первую очередь, общую психологию и психологию личности). Более глубокое знакомство с методами в дальнейшем производится уже в рамках очередной изучаемой дисциплины (психофизиологии, психологии социальной, инженерной, медицинской и т. д.).

Подводя итог, можно так охарактеризовать объем понятия «экспериментальная психология». Это, во-первых, дисциплина, изучающая и разрабатывающая ряд эмпирических методов психологического исследования, и, во-вторых, обобщающее обозначение исследований в разных областях психологии, использующих эти эмпирические методы. Поэтому изложение учебного курса ЭП рекомендуется представлять в виде двух разделов: 1) общие сведения о психологическом исследовании и о системе применяемых в нем методов; 2) частные сведения по конкретному применению этих методов в различных областях психологического знания. Например, исследование психических процессов, психодиагностика личности, социально-психологические исследования и т. д.

В данной книге дальнейшее представление экспериментальной психологии осуществляется с первой точки зрения, позволяющей трактовать ее как самостоятельную научную дисциплину, разрабатывающую теорию и практику психологического исследования и имеющую своим главным предметом изучения систему психологических методов, среди которых основное внимание уделяется эмпирическим методам.

Такая трактовка экспериментальной психологии разрешает неопределенность ее места в системе психологических знаний, придавая (а точнее, возвращая) ей статус самостоятельной науки. Подобное видение ЭП начинает признаваться научным сообществом, свидетельством чему служит выход в свет таких работ, как «Экспериментальная психология» В. Н. Дружинина [120] и «Введение в психологический эксперимент» Т. В. Корниловой [165].