Примечания. 2 W.F. Jackson Knight. Cumaean Gates, a reference of the Sixth "Eneid" to initiation Pattern
1 Опубл. в E.Т., окт.-нояб. 1937.
2 W.F. Jackson Knight. Cumaean Gates, a reference of the Sixth "Eneid" to initiation Pattern. Basil Blackwell, Oxford.
3 Можно было бы также напомнить в этой связи символику пшеничного зерна в Элевзинских мистериях.
4 Эта односторонняя интерпретация ведет его к странному заблуждению: он упоминает, наряду с другими примерами, синтоистский миф о танце, исполняемом перед входом в пещеру, чтобы вызвать из нее "пер-вобогиню", скрывающуюся там. К несчастью для его исследования, речь вовсе не идет в данном случае о "матери-земле", как он полагает, но именно о солярной богине, а это нечто совершенно иное.
5 В масонстве так же обстоит дело с ложей, само название которой иные сближали с санскритским словом лока, что и в самом деле точно символически, если не этимологически. Но нужно добавить, что ложа не уподобляется пещере, и что эквивалент последней обнаруживается в этом случае лишь в самом начале инициатических испытаний, так что с ней не связывается никакого иного смысла, кроме обозначения подземного места, в прямой связи с идеями смерти и "спуска".
6 В масонской символике по тем же причинам "светы" обязательно находятся внутри ложи; и слово лока, о котором мы только что напоминали, также непосредственно соотносится с корнем, первичное значение которого — "свет".
7 Было бы куда справедливей уподобить эту "золотую ветвь" друидической омеле и масонской акации, не говоря уже о "пальмовых ветвях" ("вайях" — прим. пер.) христианского праздника, носящего именно это имя, символе и залоге воскресения и бессмертия.
8 М.Дж. Найт упоминает эти лабиринты, но приписывает им чисто религиозное значение. Похоже, он не знает, что их изображение никоим образом не соотносилось с экзотерической доктриной, но исключительно с символикой инициатических организаций, объединявших строителей соборов.
9 Чтобы не уклоняться от темы, мы не будем останавливаться на "лабиринтном" ходе некоторых процессий и "ритуальных танцах", которые, будучи, прежде всего, ритуалами защитными, или "апотропическими", как говорит автор, уже в силу этого соотносятся с предметом нашего рассмотрения. Речь здесь идет о том, чтобы остановить или отвратить злотворные влияния посредством техники, основанной на знании некоторых законов, согласно которым они производят свое воздействие.
10 Доисторические пещеры были, скорее всего, не жилищами, как это обычно полагают, но святилищами "каменных людей", понимаемыми в смысле, на который мы только что указали. И, стало быть, именно в традиционных формах того периода, о котором идет речь, пещера получила, в связи с определенным "утаиванием" знания, характер символа духовных центров, а затем и места инициации.
11 Подобный же пример являют в этом отношении "лабиринтные" изображения на стенах домов в древней Греции, закрывающие доступ в них для злотворных влияний.
30. Сердце и пещера(1)
Мы уже указывали на тесную связь, существующую между символикой пещеры и символикой сердца: она объясняет ту роль, что играет пещера с точки зрения инициатической, как олицетворение духовного центра. В самом деле, сердце — это, по самой сути своей, символ центра, идет ли речь о сердце человеческого существа или, по аналогии, центре мира, то есть, иными словами, как с точки зрения микрокосмической, так и макрокосмической; естественно, стало быть, что в силу этой связи то же значение равным образом придается и пещере. Но эту символическую связь как раз и следует объяснить теперь более полно.
"Пещера сердца" есть известное традиционное выражение; слово гуха (guha) на санскрите вообще обозначает пещеру, но прилагается также и к внутренней полости сердца, а стало быть, и к самому сердцу; именно эта "пещера сердца" является жизненным центром, в котором пребывает не только дживатман, но также и Атман, тождественный самому Брахме, как мы уже говорили об этом в другом месте2. Слово гуха является производным от корня гух (guh), означающего "скрывать" или "прятать". Тот же смысл имеет и другой сходный корень, гуп (gup), откуда гупта (gupta) — слово, прилагаемое ко всему, что имеет тайный характер, не обнаруживая себя внешним образом. Это эквивалент греческого Круптос (Kruptos), откуда слово "крипта", являющееся синонимом пещеры. Эти понятия соотносятся с центром, поскольку он рассматривается как самая внутренняя, а стало быть, и самая скрытая точка; в то же время, они соотносятся и с инициатической тайной, и с тем, что символизирует место, где совершается инициация, место скрытое или "покрытое"3, то есть недоступное профанам. Доступ туда закрыт "лабиринтной" структурой или еще каким-либо образом (как, например, в "храмах без врат" дальневосточной инициации), и такое место всегда рассматривается как образ центра.
С другой стороны, важно отметить, что, коль скоро речь идет о духовных центрах или их изображениях, этот скрытый или тайный характер подразумевает отныне недоступность самой традиционной истины в ее целостности всем людям без различия. Но это свидетельствует лишь о том, что мы живем сейчас в "темную" эпоху, по крайней мере относительно всего мирового цикла — это и позволяет определить место подобной символики. Но к этому пункту мы вернемся более подробно при изучении соотношений горы и пещеры, поскольку обе они принимаются за символ центра. В данный же момент удовлетворимся указанием на то, что схематическим изображением сердца является треугольник, вершиной вниз ("треугольник сердца" — таково еще одно традиционное выражение); та же схема прилагается и к пещере, тогда как горе или равнозначной ей пирамиде, напротив, соответствует треугольник, вершина которого направлена вверх. Это показывает, что речь идет об обратном и, в некотором смысле, дополняющем соотношении. В связи с этим изображением сердца и пещеры посредством перевернутого треугольника добавим, что здесь перед нами один из случаев, когда с последним не связана никакая идея "черной магии", в противоположность нередким предположениям тех, чьи познания о символике чересчур поверхностны.
А теперь вернемся к тому, что, согласно индуистской традиции, сокрыто в "пещере сердца": это сам принцип человеческого существа, пребывающий в состоянии "потаенности". По отношению к проявлению он сравним с тем, что есть в нем самого малого (слово дахара, обозначающее полость, в которой он пребывает, также соотносится с той же идеей малости). В действительности, он одновременно и самое большое — точно так же, как точка в пространственном измерении является ничтожной и даже нулевой, хотя она является принципом, посредством которого создано само пространство. Точно так же единица выступает как самое малое из чисел, хотя изначально она все их заключает в себе и из самой себя производит весь их бесконечный ряд. И здесь, стало быть, мы снова обнаруживаем выражение обратного соотношения, поскольку принцип рассматривается с двух различных точек зрения. Первая из них, точка зрения предельной малости, соотносится с его скрытым и, в некотором роде, "невидимым" состоянием, которое по отношению к существу есть всего лишь "виртуальность", но из которого развернется все духовное развитие этого существа. Стало быть, именно здесь обретается собственно "начало" этого развития, что находится в прямой связи с инициацией, понимаемой в этимологическом смысле этого слова; именно с этой точки зрения пещера и может рассматриваться как место "второго рождения". По этому поводу мы обнаруживаем такие, например, тексты: "Знай же, что Агни, который есть основание вечного (изначального) мира, и через которого последний может быть достигнут, скрывается в пещере (сердца)4, что в микрокосмическом плане соотносится со "вторым рождением", а также через транспозицию на макрокосмический уровень с его аналогом, которым является рождение Аватара".
Мы сказали, что пребывающее в сердце есть одновременно дживатман, с точки зрения индивидуального проявления, и абсолютный Атман, или Параматман, с точки зрения изначального принципа. Но различие между ними иллюзорно, то есть существует только по отношению к проявлению, в абсолютной же реальности они образуют единое целое. Это "двое, которые вошли в пещеру" и о которых в то же время говорится также, что они "остались пребывать на самой высокой вершине, так что обе символики, горы и пещеры, оказываются здесь соединенными5. Текст добавляет, что "знающие Брахму называют его мраком и светом", это более конкретно соотносится с символикой Нара-нараяны, о которой мы говорили в связи с Атма-Джита, цитируя именно этот текст: Нара, человеческое или смертное, которое есть дживатман, отождествляется с Арджуной, а Нараяна, божественное, или бессмертное, то есть Параматман, с Кришной. Но, согласно их точному смыслу, имя Кришна обозначает темный цвет, а имя Арджуна — светлый, то есть, соответственно, ночь и день, поскольку они рассматриваются как олицетворение непроявленного и проявленного6. Абсолютно такая же символика обнаруживается в случае Диоскуров, находящихся в соотношении с двумя гемисфера-ми, темной и освещенной, как мы уже показали это, исследуя значение "двойной спирали".
С другой стороны, эти "двое", то есть дживатман и Параматман, являются также и "двумя птицами", о которых в других текстах говорится как о "пребывающих на одном и том же дереве" (так же, как Арджуна и Кришна едут на одной той же колеснице) и "неразделимо единых", потому что, как мы говорили выше, реально они есть одно и различаются лишь иллюзорно7; важно заметить здесь, что символика дерева является по существу "осевой", как и символика горы, да и пещера в той мере, в какой она рассматривается как расположенная под горой или внутри ее, также располагается на оси, потому что, во всех случаях и с какой стороны ни смотреть на предмет, всегда именно здесь неизбежно находится центр, являющийся местом связи индивидуального с Универсальным.
Прежде чем закрыть эту тему, мы сделаем еще одну лингвистическую ремарку, не слишком важную, но, по крайней мере, любопытную: египетское слово гор (hor), являющееся именем бога Гора, как кажется, первоначально означало "сердце". Гор, следовательно, должен был являться "Центром Мира", согласно значению, которое встречается в большинстве традиций и которое, кроме того, в совершенстве согласуется со всей совокупностью его символики, насколько ее можно себе представить. С первого взгляда можно было бы поддаться искушению уподобить это слово гор латинскому кор (cor), которое имеет тот же смысл, и поддаться ему тем более легко, что в различных языках подобные корни, обозначающие сердце, встречаются одновременно и с придыхательной, и с гортанной первой буквой. Так, с одной стороны мы имеем hrid, или hirdaya в санскрите, heart в английском, herz в немецком, а с другой, — ker или kardion в греческом, да и само cor (в родительном падеже cordis) в латинском; но общим корнем для всех этих слов, включая последнее, на самом деле является HRD и KRD, и не похоже, чтобы таким же мог быть и случай слова гор, так что в данном случае речь идет не о реальной тождественности корня, но лишь о, своего рода фонетической схожести, не менее, однако, примечательной. Но вот что еще более примечательно и что, во всяком случае, прямо соотносится с нашей темой: в еврейском языке слово hor или hur, написанное через букву хет (heth), означает "пещера". Мы не хотим сказать, что существует этимологическая связь между еврейскими и египетскими словами, хотя, строго говоря, они могли бы иметь более или менее отдаленное общее происхождение. В конечном счете это не столь важно, поскольку известно, что нигде не бывает ничего абсолютно случайного, и аналогия представляется достойной внимания. Но и это еще не все: опять-таки в еврейском языке гор (hor), или гар (har), написанное на этот раз через букву хе (he), означает "гора". Если отметить, что хет, в ряду придыхательных, есть усиление или отвердение хе, что некоторым образом означает "сдавливание", и что идеографически уже и сама эта буква выражает идею границы или ограды, то мы увидим, что само соотношение этих букв указывает на пещеру как на замкнутое место в горе, и это точно как в буквальном, так и символическом смысле. Здесь мы снова оказываемся перед соотношением горы и пещеры, которое исследуем теперь более тщательно.
Дата добавления: 2014-12-18; просмотров: 520;