Мудрость

Что же такое мудрость? Как в греческой философии, так и в даосизме мудрость – это знание первоосновы вещей, которая остается неизменной и постоянной в то время как отдельные вещи возникают и уничтожаются. Обычный человек знает множество вещей, которые воспринимает органами чувств. Мудрец не ограничивается этим знанием. Он способен за множеством вещей увидеть их единую основу, Единое, порождающее «тьму вещей».

Даосский мудрец «странствует сердцем у начала вещей», он проникает в «Небесную глубину», чтобы прозреть «смутные», «утонченные», «сокровенные» семена-истоки всех вещей, всех превращений бытия. У истоков всего он находит Единое, Великую Пустоту, незыблемый покой. Великая Пустота связана с бытием вещей как «корень» и «ветви». Они, в сущности, едины, т.е. мир представляет собой бесконечное богатство разнообразия, неисчерпаемость превращений Единого, Великой Пустоты. Мудрец «всматривается в темный мрак, вслушивается в беззвучное». Он «упорядочивает свое внутреннее, и не знает, что такое внешнее… Воплотив корень, обняв разум, странствует в пространстве между небом и землей. Свободный бродит за пределами пыльного мира. Поэтому жизнь и смерть для него одинаково велики и не производят в нем изменений. Хотя и покрывается небом и кормится землей, но не зависим от них. Его способность к постижению не имеет изъяна, он не загрязняет себя вещами. Подобные ему… забывают о пяти внутренних органах, сокращают значение для себя тела. Не учатся, а знают, не смотрят, а видят, не занимаются делами, а достигают успеха, не управляют, а все разъясняется. Вещи не могут его взволновать. Жемчуг и кораллы равны для него мелкой гальке; самые почитаемые и самые известные люди для него все равно, что проезжий гость… Жизнь и смерть для него только превращение, тьма вещей – только один из родов явлений. Он объединяется с безыскусственностью Великого хаоса и устанавливается в центре Совершенной чистоты. Поэтому спит без сновидений, ум его молчит, его земная душа в покое, его небесная душа не волнуется».[27]

Мудрость – знание Единого, т.е. знание о том, что вещи в сущности едины, одинаковы, равны. Они – порождения Великой Пустоты, временны, текучи, непостоянны. Для мудреца все вещи равны, ему «все равно», вещи его не волнуют, поскольку они в сущности – пустота: «жемчуг и кораллы для него равны мелкой гальке». Его не волнует также смерть, поскольку это естественный процесс изменений. «Свободный бродит он за пределами пыльного мира». Это означает, что мудрец охватывает мысленным взором весь мир, в его целостности и единстве, он отождествляет себя со всем миром, не противостоит миру как нечто отдельное, «объединяется с безыскусственностью Великого хаоса».

Мудрость в том, чтобы ощутить свою незначительность и ничтожность, а также незначительность и ничтожность всякой отдельной вещи перед Единым. В то же время познание Единого дает подлинное освобождение, возвращение к своей изначальной природе и объединение с той главной силой, Дао, которая направляет поток становления. Мудрость дает покой и внутреннюю гармонию. Чувства не дают истинного представления о мире. Мир, воспринимаемый чувствами, представляется множеством форм. Перед внутренним взором мудреца мир предстает как единый, целостный.

Мудрец – это «проникший в Дао», «овладевший Дао», «достигший высшего Дао», он причастен к миру вечного, тому, что неподвержено изменениям и концентрируется в пустоте, в ничто. Мудрость – стремление «вернуть свою природу к изначалу и странствовать сердцем в пустоте». Если в греческой философии «постоянство» - это божественная и неизменная идея, форма вещи, ее вид, то в даосской традиции постоянство – постоянный переход небытия в бытие, бесформенной пустоты в тьму вещей и обратно. Мир подобен волнующемуся морю, на поверхности которого движение волн, игра форм, света и тени, разнообразие цветов, а в глубине покой и отсутствие всяких форм.

Греческая философия сосредоточена на форме, здесь мышление направлено на познание видов и родов бытия, их классификацию, определение. В даосизме мышление, не задерживаясь на отдельных, неустойчивых формах, обращается к Великой Пустоте, Первозданному Хаосу, Единому, останавливаясь на нем. Найдя опору, мышление замирает. Дальше задача мудреца в том, чтобы уподобиться Единому: не говорить, не думать, а действовать, то есть жить, подчиняясь потоку «самопроизвольной естественности». Действие здесь равно «недеянию», следованию «естественности» оно направляется не частным эгоистическим желаниям, а движением целого. Стань частицей этого естественного движения, соединись с ним в своем сознании, ощути себя таким же великим и бесстрастным и обретешь внутренний покой и свободу. Обычный человек, волнуемый чувствами и страстями, суетится, заботится о частной выгоде, идет против Дао, вместо того, чтобы следовать ему.

Даосский мудрец, достигающий Дао, воплощает в себе идеал человеческой жизни. Его мудрость и просветленность, свойственные только избранным, приводят к гармонии с миром, гармонии внутреннего и внешнего.

Известный даосский афоризм гласит: «знающий не говорит, а говорящий не знает». «Незнание» мудреца – это как бы предел знания, поскольку предел всех вещей – Единое, Великая Пустота, о которой ничего нельзя сказать. Дао не имеет образа, вкуса, цвета или запаха, но благодаря ему все рождается и все движется. «Недеяние» мудреца означает следование мировой гармонии, ненарушение ее. Согласно учению о Дао лучший правитель тот, присутствие которого не замечается, который правит, не вмешиваясь в ход событий. «Недеяние» не означает, что следовать Дао просто. Только мудрец может познать Дао, законы мировой гармонии и следовать им.

Следовать Дао – следовать «естественности», собственной «природе». Это означает – отбросить искусственность, т.е. все, противоречащее «природе». В даосском трактате, в разделе «Похвала естественности» говорится: « Конь может ступать копытами по инею и снегу, а шкура защищает его от ветра и холода. Он щиплет траву и пьет воду, встает на дыбы и пускается вскачь. Такова настоящая природа коня. И если бы его пустили жить в высокие террасы и просторные залы, он вряд ли обрадовался бы этому.

Но вот пришел Болэ и сказал: «Я умею укрощать коней». И он стал прибивать подковы и ставить клейма, стреноживать и запирать в конюшню…, он стал заставлять их бегать рысью и галопом, в одной упряжке и друг за другом. Он мучил их уздечкой и шлеей, нагонял на них страх плеткой и кнутом, и коней погибало больше половины.

Если одеть на коней хомут и накинуть на них узду, они будут дергать головой и кусать удила, упираться и брыкаться. Вот почему, если даже у лошадей появляются разбойничьи повадки, то повинен в том сам Болэ».[28]

Даосизм – попытка вернуться к «естественности» и тем самым обрести свободу. С точки зрения даосизма, всякие правила поведения, обязанности и долг появляются тогда, когда утрачен Путь. Знание Пути было свойственно людям древности. «Настоящие люди древности не знали, что такое радоваться жизни и страшиться смерти. Они не сожалели о своих промахах и не гордились своими удачами, всякую пищу находили одинаково вкусной… Жили с легкой душой и как бы в свое удовольствие, делали лишь то, что нельзя было не делать. Решительны были они и делали все по-своему. Они радовались дарованному им, но забывали о нем, когда лишались этого. Таковы были настоящие люди. Прохладные, как осень, теплые, как весна, они следовали в своих чувствах четырем временам года, жили, сообразуясь со всем сущим, и никто не знал, где положен им предел».[29]

Таким образом, даосский мудрец подобен коню живущим на воле. Он знает Путь, т.е. следует природе, живет «естественной» жизнью. Он ощущает свое единство со всем миром, не противостоит миру, не пытается его подчинить своей воле. «Поднебесному миру надо позволить быть таким, каков он есть».