I. Йога и здоровье

Ранджиту Сингху, безобразному маленькому человечку, нравилось окружать себя красивыми женщинами. Пережитая в детстве оспа лишила его левого глаза и оставила отметины на лице. Грамоты он не знал. Но благодаря силе характера Сингху удалось объединить воюющие племена Западной Индии и в результате построить целую империю. Он стал махараджей Пенджаба и накопил немало богатств, в числе которых был и «Кохинор» – самый крупный алмаз в мире. Сингх мог быть щедрым. Он пожертвовал тонну золота индуистскому храму, хотя был сикхом. Он был гениальным военным и могущественным властителем, однако главным его достоинством было умение разбираться в людях.
В 1837 году ко двору Сингха явился странствующий йог и предложил организовать живое захоронение с целью продемонстрировать свои способности. Махарадж а согласился провести эксперимент, однако предпринял меры предосторожности. Святого человека должны были посадить в небольшую постройку в саду рядом с дворцом. Три из четырех дверей Сингх заложил кирпичом и цементным раствором, превратив открытый павильон в подобие темницы – или, если вам по душе более мрачное сравнение, в склеп.
Придворные офицеры и европейские врачи собрались, чтобы посмотреть, как йог усаживается в позу лотоса. Скорее всего, это был полный лотос – поза со скрещенными ногами, когда стопы лежат поверх бедер. Один из наблюдателей заметил, что сидящий напоминает «индуистского божка». Затем прислужники завернули йога в белое полотно и поместили внутрь деревянного ящика. Ящик поставили в неглубокую яму, вырытую в полу. Однако землей засыпать не стали, поскольку йог выразил беспокойство по поводу муравьев, которые могли напасть на него. Вместо этого люди махараджи заперли ящик на ключ. Затем на двери в постройку задвинули засов и воздвигли глинобитную стену, чтобы окончательно отгородить импровизированную тюремную камеру от внешнего мира.
В строении не было отверстий, через которые бы проникал воздух, или окон, куда можно было бы подать еду. Вокруг дежурила круглосуточная охрана. Старший придворный офицер периодически проверял часовых и докладывал о дежурстве махарадже.
Заключение длилось 40 дней и 40 ночей – с библейских времен это число символизирует абсолютную завершенность цикла. Затем махараджа подъехал к «темнице» на слоне, спешился перед собравшимися придворными и осмотрел результат.
Полотняный мешок покрылся плесенью, как будто в течение долгого времени пролежал нетронутым. Конечности йога были холодными, неподвижными, кожа сморщенной и бледной. Пульс не прощупывался.
Потом йог открыл глаза.
Его тело начало сотрясаться в жутких конвульсиях. Ноздри расширились. Теперь можно было прощупать слабый пульс. Через нескольк о минут расширились зрачки, кожа вновь порозовела.
Увидев рядом с собой махараджу, йог спросил слабо и едва слышно:
– Теперь ты мне веришь?

Мир йоги прошлых столетий был мистической страной чудес, а йоговские практики – как повседневные, так и самые невообразимые – сильно отличались от тех, к которым мы привыкли. Взять хотя бы уроки. Обучение всегда было индивидуальным, не существовало никаких «классов». Кроме того, женщины йогой почти не занимались. Это и понятно, если учесть, какой шовинизм царил в древнем индийском обществе. Но самое радикальное отличие заключалось в образе жизни, какой вели практикующие. Йоги, как правило, были бродягами, принимавшими участие в сексуальных ритуалах, или кем-то вроде трюкачей, скручивавшихся в узлы за подаяние, – и все это несмотря на то, что их жизнь была посвящена самым высокодуховным целям. Пенджаб Йоги не был исключением. Летописцы сообщают, что он всегда выполнял свой трюк с захоронением «за приличный гонорар». Так, в награду за сорокадневное заключение он получил жемчужное ожерелье, золотые браслеты, отрезы шелка, покрывала, которые «в Индии обычно носили принцы и люди благородного происхождения».
Прежде йоги были людьми такого же толка, что цыгане и циркачи. Они гадали по ладони, толковали сны и торговали амулетами. Более благочестивые зачастую просто сидели голышом, с нестрижеными бородами и грязными волосами, измазанные пеплом от погребальных костров, что должно было подчеркнуть преходящую природу физического тела.
Канпхаты – крупная йоговская секта – считались похитителями детей. Чтобы пополнить свои ряды, они брали на воспитание сирот, а при возможности покупали или похищали детей. Естественно, в хороших семьях к ним всегда относились с опасением. Временами йоговские «шайки» увязывались за торговыми караванами, как шакалы, и приставали к купцам, вымогая пищу и деньги. Иногда йогов нанимали в качестве охраны , и тогда они образовывали воинственные группы и занимались тем, что мы сейчас называем рэкетом.
Некоторые йоги курили марихуану и принимали опиум. Другие скитались с чашей для подаяний. Были среди них и святые. Но британские чиновники и образованные индийцы нередко презирали йогов, поскольку ощущали исходящую от них опасность и считали их бесполезными для общества. Типичное отношение к йогам хорошо характеризует проведенная британцами перепись населения, в которой йогов отнесли к разряду «разного и подозрительного сброда».
Причиной подобного неуважения отчасти можно считать связь йоги с сексом. Духовной целью йоги всегда было достижение блаженного состояния сознания, в котором мужские и женские аспекты вселенной соединяются и начинают восприниматься как единое целое. Этот союз (слово «йога» и означает «союз») приводил практикующего к просветлению. И достигнуть его можно было через сексуальный экстаз – элемент йоговской практики, о котором не слишком-то распространялись, и современным исследователям о нем стало известно лишь недавно. Дэвид Гордон Уайт, один из ведущих исследователей йоги и преподаватель Калифорнийского университета в Санта-Барбаре, в своей книге, опубликованной в 2006 году, отметил, что древние йоги стремились достичь божественного состояния сознания, «аналогичного блаженству сексуального оргазма».
Путь к экстатическому единению был известен как тантра. Эта безмерно популярная практика отвергала кастовую систему и привлекала в свои ряды толпы послед ователей; из тантры вышло множество авторитетных религиозных деятелей, написавших тысячи текстов и комментариев. В тантре обширно применялись магия, колдовство, гадание, ритуальное поклонение (особенно женским божествам), культы посвящения и священные сексуальные обряды. На Западе тантра, собственно, и прославилась своими сексуальными ритуалами. И они действительно практиковались, причем в таком объ еме, что это не могло не вызвать протеста индуистских и буддистских священников того времени. Тантристов обвиняли в том, что под прикрытием духовных практик они предаются оргиям.
Не избежал этих обвинений и Пенджаб Йоги, практикующий тантрист. По мере того как росла его слава, он начал вести себя так отвратительно, что махараджа решил изгнать его из своих земель. Однако йог ушел сам. Ничуть не огорчившись, он скрылся в горах в компании юной замужней девицы.
В течение веков тантрические ритуалы прошли несколько степеней деградации и достигли пика с появлением агхори, секты каннибалов, поедающих трупы людей и пьющих мочу и алкоголь из черепов. Агхори жили в местах для кремации и навозных кучах и презирали любые социальные условности, якобы стараясь сыскать публичную неприязнь и тем самым устроить испытание своему «я». Первобытные аскеты также практиковали ужасающие ритуалы и оргии. Ученые-религиоведы обычно опускают все кровавые подробности, но все же упоминают, к примеру, о пристрастии агхори к инцестам. Как бы то ни было, худшие проявления тантризма были столь экстремальны, что практику в целом сочли угрожающей для общества.
Было еще одно отличие йоги «старой» от той, к которой мы привыкли. Чтобы увидеть его, обратимся к принципам хатха-йоги (или йоги «физической»), изложенным в «Хатха-йога Прадипике» – священном тексте XV века, самом раннем из существующих описаний этой дисциплины.
В книге огромное внимание уделялось тем частям тела, о которых не слишком часто упоминается в современн ых учебниках по йоге, – *censored*у, вагине, промежности, анусу. «Прадипика» настоятельно рекомендовала выполнение сидячих поз с целью оказания давления на промежность – область между анусом и гениталиями, довольно чувствительную к сексуальной стимуляции. «Надавите пяткой на промежность, – говорится в книге. – Это отворяет двери, ведущие к освобождению».
В наше время для обозначения йоговских поз используется термин асана. Но на санскрите это слово означает «сидеть», что отсылает нас к временам Патанджали, когда йога «физическая» была не чем иным, как сидением в расслабленной позе для медитации. «Хатха-йога Прадипика» расставила новые акценты в том, что касается сидячих поз и стимулирующих действий. Но и в ней не было ни слова о позах стоя или плавных последовательностях, столь популярных в современных направлениях йоги.
В этом труде также объяснялось, как продлить половой акт; разумеется, рекомендации давались мужчинам, что вполне отражало традиц ионный йоговский шовинизм. В книге отмечалось, что необходима «партнерша женского пола», однако указывалось, что найти такую спутницу, которая добровольно бы согласилась на эксперименты, «удается не каждому».
Одно из описываемых упражнений обещало получение столь полного контроля над собой, что семяизвержение удалось бы сдержать, даже если бы йог «находился в объятиях страстной любовницы». Практикующая пара должна была постепенно усиливать уровень возбуждения, чтобы приблизиться к оргазму, но так и не испытать его, растянуть экстаз и слиться воедино, превзойдя все границы и объединив все противоположности.
Если подобное описание хатха-йоги и покажется читателям странным, так это потому, что со страниц современных книг и из уст современных гуру редко услышишь об истоках этой практики. Но на самом деле хатхайога – не что иное, как ответвление тантры. Хатха-йогу придумали для того, чтобы ускорить реализацию тантрической программы. Санскритский к орень хатх означает «насильственное действие»; так говорят, когда, к примеру, привязывают кого-то к столбу. «Хатха» означает «насилие» или «силу», согласно словарю санскрита МоньеВильямса (профессор Оксфордского университета). Эта дисциплина – тщательно продуманная программа активных физических действий, способствующих скорейшему достижению экстаза.
Таким образом, «хатха-йога» означает «насильственный союз». Однако этот дословный перевод крайне редко (точнее, никогда) фигурирует в популярной литературе.
Наконец, в отличие от современных практик в йоге прошлого большое внимание уделялось чудесам. В течение многих веков в индийской религиозной литературе описывались йоги, умеющие левитировать, останавливать сердцебиение и дыхание, исчезать на ровном месте, проходить сквозь стены, вселяться в другие тела, касаться луны, выживать, будучи похороненными заживо, становиться невидимыми, умирать по желанию, ходить по воде и, прямо как Иисус из Назарет а, воскрешать мертвых. Йоги были всем известными кудесниками. Их необычные способности даже получили особое название – сиддхи. На санскрите это слово означает «успех» или «совершенство», ну а в йоге – обладание сверхъестественными силами. Индийский мудрец Патанджали, изложивший основы мистической йоги около 16 веков назад, посвятил этим необычным способностям целую главу своих «Йогасутр», описывая такие умения, как телепатия и дар предвидения.
Исследователь из Университета Уэслейан Уильям Пинч писал о том, как йоги-воины, сражаясь за владение торговыми путями, распространяли слухи о своей сверхъестественной силе, чтобы отпугнуть врагов на поле боя. По словам Пинча, йоги имели репутацию непобедимых. «У тех, кто верил – и заставил своих врагов поверить – в собственное бессмертие, было несомненное тактическое преимущество», – писал он.
Для того чтобы рядовому практикующему открылся дар творить чудеса, он должен был достигнуть самадхи – состояния всепроникающего блаженства, в котором йог становился единым целым со вселенной. Для этого практикующий должен был обучиться управлять потоками праны – энергии тела, перемещая их вверх по позвоночнику к голове. В этот момент, как говорится в «Хатха-йога Прадипике», йог достигал состояния, «похожего на смерть».
Некоторые йоги входили в состояние эйфории с целью достижения духовного просветления. Другие – как Пенджаб Йоги, например, – делали это ради развлечения и выгоды, что было вполне в духе тантрического сообщества, состоявшего из самого разного люда.

Эксперимент с живым захоронением поразил многих, и не только при дворе Ранджита Сингха. Книги, описывающие это событие, были опубликованы в Вене, Лондоне и Нью-Йорке. Образованный мир дивился свершению йога и пытался найти этому объяснение. Известны слова Клода М. Уэйда, британского посла при дворе махараджи и очевидца «эксгумации», сказанные его соратникам: «Самонадеянно отрицать, что инд усы, возможно, обнаружили или сумели овладеть искусством, дотоле неизвестным европейской науке».
Примерно в то же время Н. Ч. Пол начал учебу в Медицинской школе в Калькутте, и этот случай привлек его пристальное внимание. Ведь он противоречил всем законам природы. В дальнейшем он описал его в своей книге – «Трактат о йогической философии». И как оказалось впоследствии, эта книга породила новую ветвь науки.

Что нам известно о Н. Ч. Поле? Ни в одном научном труде не содержатся какие-либо исчерпывающие сведения о нем, разве что встречаются редкие упоминания. Я не знал о нем почти ничего, пока не отправился в Калькутту – город, в котором кипит жизнь даже в сезон муссонов с их духотой.
Преодолев адские пробки, практически оглушенный ревом клаксонов, я добрался до Медицинской школы Пола. Я ждал, что сама клиника будет опрятной, что в ней сохранятся традиции ее британских основателей. Но это оказался бедлам. Бездомные соба ки, пациенты и студенты шныряли по коридорам полуразрушенных зданий. Во дворах лежали поваленные деревья. На стенах висели выцветшие постеры. У входа в библиотеку меня обуяло нехорошее предчувствие; мне было неуютно, но я все же горел желанием узнать о первом в мире ученом, решившем освободить йогу от ее мифического про шлого.
Я поднялся по круглой лестнице – вокруг торчали провода, висела паутина, валялись куски штукатурки. Библиотека, с ее высоким потолком и темными деревянными панелями на стенах, навевала мысли о былых – лучших – временах. Но упадок добрался и сюда. За стеклянными дверцами шкафов высились ряды старых книг, но слой пыли внутри оказался столь толстым, что даже названия на корешках невозможно было разобрать. Я вздрогнул от мысли о том, что шкафы превратились в мавзолеи. Над головой все было затянуто паутиной, как в фильме ужасов. Улыбающейся библиотекарше в ярком сари, казалось, было даже немного стыдно за окружающую обстановку, но не слишком. Вск оре выяснилось, что она, как и все остальные, ничего не знает о Поле и почти ничего – о работе школы в годы ее основания. Бенгальский медицинский колледж был основан в 1835 году и стал первой европейской медицинской школой в Азии. Его стены из красного кирпича с белой окантовкой являлись символом новой эпохи.
Я в панике понесся на другой конец города, в Национальную библиотеку – здание в колониальном стиле, находящееся на территории полного зелени кампуса. Там в течение нескольких дней я прочесывал старинные книги и доклады. Ничего. Ни капли информации! Некоторые отчеты были столь древними, что буквально рассыпались в руках. Многие книги были изгрызены червями: в словах недоставало букв, в предложениях – слов. Постепенно на столе вокруг меня выросли пирамиды книг. Я просматривал том за томом, но не находил ничего.
Наконец в одной из последних книг я все же наткнулся на кое-какие сведения о Поле. Его имя встречалось среди имен других выпускник ов Бенгальской медицинской школы. В книге были даты. Рассказ о его первом назначении – он был принят на службу колониальным врачом. Упоминался размер его заработка. И вот после стольких дней напряженной работы и беспокойства в моем исследовании наступил прорыв.
Потом мне повезло еще больше: я познакомился с П. Тханкаппаном Нейром, здравомыслящим, энергичным, доброжелательным мужчиной, внешне похожим на Ганди. К тому времени он написал около десятка книг о Калькутте и в свои 74 года все еще был полон идей.
Вместе с Нейром мы наведались к историкам, посетили архивы и литературные общества и много других мест, перемещаясь на автобусе, метро, велорикшах и электричках (с распахнутыми дверьми, из которых открывался вид на деревни с дымящимися утренними кострами). Денег он не брал. Нейр объяснил, что помогает мне из чувства гражданского долга.

Пол родился в Бенгалии (при рождении ему дали имя Нобин Чандер Пал, или, согласно другим интерпретациям, Навина Чандра Пала, или Нобин Чандра Пал), получил хорошее образование и сумел продвинуться по социальной лестнице. В начале XIX века британские колонизаторы безжалостно эксплуатировали индийский народ, но они же основали для индийской молодежи школы с европейской программой, где обучение шло на английском. Смысл этого предприятия заключался в том, чтобы создать класс квалифицированных мелких чиновников, которые помогали бы британским управленческим кадрам. Пол был одним из первых выпускников, успешно закончивших учебу по этой программе. В Калькутте, в те времена столице Британской Индии, он поступил в Медицинскую школу и погрузился в интеллектуальную жизнь города. Он посещал лекции Общества по распространению знаний – там можно было встретить всех, кто метил наверх, – и узнавал о таких передовых идеях, как «интересы женского пола».
По окончании колледжа, в 1841 году, Пал с гордостью добавил к своему имени инициалы В. Б. М. К. – выпускник Б енгальского медицинского колледжа. Они свидетельствовали о его новообретенном элитном статусе, как и новая фамилия, переделанная на европейский манер – «Пол» вместо «Пал».
Большой удачей для Пола стал его перевод в Бенарес (Варанаси). Этот город для индусов – самый священный во всей Индии; он расположен на берегу Ганга, самой священной из рек. Новое назначение позволило ученому увидеть жизнь йогов в непосредственной близости. Вдоль берега реки выстроились сотни храмов; паломники со всей Индии съезжались сюда искупаться в водах Ганга или кремировать тела своих близких; всем им не терпелось смыть с себя грехи и заслужить спасение. К гатам – широким каменным ступеням – стекались и мистики, чтобы окунуться в воду, пройти ритуал очищения и заняться медитацией. Здесь всегда можно было встретить как минимум одного лежащего на гвоздях йога. Неподалеку отсюда когда-то Будда прочел свою первую проповедь. Веками Бенарес был центром индуизма, играя для приверженцев этой религ ии ту же роль, что Мекка для мусульман, а Ватикан – для католиков. Для многих жителей Индии этот город до сих пор остается самым священным местом на земле.
«Трактат о йогической философии» увидел свет в 1851 году. В том году в Лондоне проходила Всемирная выставка, устроенная с целью привлечь внимание к Британии, лидеру мировой промышленности. А военный хирург Пол хотел показать, что и колонии не чужды прогресса.

В своем трактате Пол упоминал и об агхори, секте каннибалов, отмечая их злоупотребление спиртным. Однако, в общем и целом, его книга не принимала во внимание удивительное разнообразие индуистских мистических течений, во главу угла Пол ставил умение йогов «приостанавливать жизнь», точнее, как он выразился в предисловии, «в течение долгого времени не употреблять пищу, не дышать и становиться нечувствительными к внешним воздействиям».
В основу его исследования лег эксперимент с сорокадневным захоронением. Пол от мечал, что торжество над смертью, одержанное Пенджаб Йоги, «привело в замешательство многие европейские умы». Но он взял на себя смелость просветить научное сообщество, несмотря на то что был всего лишь обычным хирургом из Бенгалии.
Объяснение Пола не имело отношения к сложным позам и техникам очищения. Не упоминал он и об анатомии. Вместо этого он сосредоточил внимание на невидимом факторе, замерами и анализом которого в человеческом теле и природе занимались многие ученые той эпохи.
Речь шла о двуокиси углерода – продукте распада, образующемся при клеточном дыхании: мы все его выдыхаем. Основная информация об этом прозрачном газе была известна Полу еще по Медицинской школе, и он очень быстро сообразил, что йогические практики помогают накопить углекислый газ в организме. Главной манипуляционной техникой при этом является пранаяма – так на санскрите называются дыхательные упражнения, а точнее, управление праной – жизненной силой человека. «П рана» означает «жизненная сила», «яма» – обуздание или контроль.
Пол привел множество примеров того, как йоги управляют дыханием, чтобы выдыхать меньше углекислоты. К примеру, он описал общеизвестную практику, при которой делается меньшее количество дыхательных движений. Подобный контроль, писал он, «производит потрясающее действие» на объем выдыхаемого углекислого газа. Приведенные им цифры демонстрировали мощное снижение этого объема при дыхании в самом разнообразном темпе. Для начала он взял быстрый темп. Согласно проведенному им эксперименту, у йога, делавшего 96 дыхательных движений в минуту, вырабатывалось 79 кубических дюймов углекислоты. При замедлении дыхания до 24 дыхательных движений в минуту этот объем уменьшался более чем вдвое и составлял уже 24 кубических дюйма. При 6 дыхательных движениях в минуту (то есть во много раз ниже нормы) объем углекислоты снова падал более чем вдвое: до 10 кубических дюймов. Другими словами, замедление дыхания влекло за с обой сильное уменьшение уровня выдыхаемой углекислоты.
Около 10 страниц трактата было посвящено описанию других йоговских практик, приводящих к тому же эффекту. К примеру, Пол утверждал, что повторение мантры «ом» – священного слога в йоге – «значительно снижало» потери углекислого газа. Еще одним методом было вдыхание и выдыхание одного и того же воздуха – действие, которое, по мнению Пола, являлось «одним из простейших способов» ввести себя в эйфорический транс.
Кульминацией его анализа стало описание распространенного среди йогов обычая медитировать в гупхах, или пещерах, слабоосвещенных и плохо вентилируемых подземных убежищах с высокой концентрацией «отработанного» воздуха, используемого для «вторичного» дыхания. Пол отметил, что помощник йога обычно замазывал небольшой вход в пещеру глиной – совсем как во время эксперимента Ранджита Сингха, когда у входа в склеп соорудили глинобитную стену. Благодаря этому возникала «замкнутая атмосфера », в которой йог выдыхал гораздо меньше углекислого газа, чем на «свежем воздухе со свободной вентиляцией».
Не боясь предстать истинным натуралистом [7 - Натурализм – философское направление, в котором природа считается единственным объяснением всего сущего.], Пол сравнил этот процесс с рутинным явлением природного мира, исключив все домыслы о йоговских чудесах. Умение йогов замедлять течение жизненных процессов, по его словам, было не более чем «человеческой спячкой», а пещеры, куда святые уединялись для медитации, – теми же берлогами для уходящих на зимовку зверей.
В подтверждение своей точки зрения Пол отмечал, что спячка – обычный способ, используемый многими животными для сохранения энергии. Он заявлял, что святые отшельники ничем не отличаются от летучих мышей, ежей, сурков, хомяков и сонь. Точь-в-точь как зимующие животные, йоги выстилают свои гупхи теплоизоляционным материалом – травой, хлопком, овечьей шерстью. «Гупха для йога так же необходима, – писал он, – как нора для зверя, уходящего на зимовку».
Именно «спячка», заключал Пол, помогла Пенджаб Йоги пережить захоронение. «Если сравнить повадки зимующих зверей с поведением йогов, – отмечал Пол, – то можно увидеть, что они совершенно идентичны».
Современная наука доказала, что хирург из Бенгалии был абсолютно прав в своих доводах о физиологии дыхания – несмотря на то, что экстатические состояния йогов, постигших высшие ступени знаний, мало чем напоминают дрему впавших в спячку животных. Ученые выяснили, что, готовясь к зимовке, млекопитающие действительно «запечатывают» свои норы, а их дыхательный процесс претерпевает те же изменения, что и у находящихся в пещерах йогов. По словам Дэвида Э. Уортона, зоолога и автора книги «Жизнь на пределе возможностей» (Life at the Limits), закрытое пространство берлоги «способствует накоплению углекислого газа, подавляя тем самым обмен веществ животного». Замедляются биоритмы, и орган изм готовится к глубокому сну.
Нужно отдать должное исследованию Пола, особенно с учетом того, что он был всего лишь скромным врачом и в его распоряжении, как и у всех ученых той эпохи, находились весьма ограниченные средства. Пол приоткрыл завесу над одной из главных йоговских тайн, обнаружив, что йога замедляет обмен веществ человека.
Как мы еще увидим, дыхательные практики йоги меняют концентрацию углекислого газа в крови, тем самым оказывая влияние на энергетические процессы, протекающие в организме, и помогая контролировать различные состояния, в том числе уровень возбуждения нервной системы. Применение этих практик приносит определенную пользу для здоровья, а кроме того, чревато прибавкой в весе.
Йога по-прежнему завораживала и была полна тайн. Однако Пол сделал смелый шаг, объяснив одну из ее мистических составляющих, и это стало началом революции.

Исследователям йоговских «чудес» приходи лось быть настороже и учитывать возможность обмана – проблема, которая явно волновала махараджу Пенджаба. Проходимцы представляли реальную угрозу, ведь в Индии была тьма уличных магов, зарабатывавших на жизнь иллюзионистскими трюками – от заклинания змей и разрезания друг друга на куски до карабканья по канатам, которые потом исчезали прямо в воздухе. В Индии веками промышляли целые кланы мошенников, отточивших свое мастерство до такой степени, что даже западные фокусники приходили в замешательство и приезжали в Индию, чтобы узнать секреты местных иллюзионистов.
При этом индийские кудесники обычно изо всех сил старались окружить свою деятельность религиозными «ритуалами», призывая в свидетели богов и святых индуистского пантеона. Кроме того, согласно Ли Сигелу, исследователю индийских «чудес», многие недобросовестные религиозные деятели в Индии, включая йогов и свами, не устояли перед искушением заняться уличной магией в качестве способа заработка и нередко пытали сь выдать простые фокусы за «чудотворные свидетельства божественных сил».
Один индийский социолог как-то раз отправился в путешествие по азиатскому субконтиненту, переодевшись нищим монахом. За это время он сблизился с несколькими сотнями индуистских «святых», и более шести процентов из них сами признались ему в том, что выполняют фокусы и псевдойогические чудеса, к которым относятся и живые погребения. При этом похороненным заживо тайком проносили еду; кроме того, они могли покидать свою камеру через секретный лаз. В одном из таких случаев городские жители, к своему удивлению, обнаружили прогуливающегося по берегу реки йога, который на тот момент был заживо похоронен.

В 1896 году в Будапеште прошла Всемирная выставка в честь тысячелетнего юбилея города. Среди праздничных мероприятий были выступления двух индийских святых. Эти йоги, по слухам, умели впадать в глубокий транс, словно умирая, а потом возвращаться из мертвых.
Профессор Аурель фон Тёрёк, директор Антропологического музея в Будапеште, славился своими тщательными исследованиями черепов. Любовь к скрупулезности и свойственная людям науки подозрительность наложили отпечаток и на его внешний вид – он носил аккуратную бородку, маленькие очки.
Профессор приложил немало усилий, чтобы добиться аудиенции у йогов и сделать необходимые измерения. Йоги по очереди ложились в стеклянный гроб, входили в транс, а раз в неделю или две менялись местами – этот процесс всегда сопровождался очень торжественной церемонией и пением мантр. Восхищенная толпа, горожане, снующие туда-сюда, – все это нарушало покой, необходимый для серьезных исследований.
С некоторым раздражением в своем предварительном отчете фон Тёрёк отметил, что заниматься наукой в таких условиях нелегко. Однако он сделал неожиданное открытие, которое заставило его насторожиться: пристально изучив йогов, он не отметил никакого резкого снижения основн ых жизненных показателей.
Вскоре выяснилось, что подозрения фон Тёрёка были оправданны. Несколько скептиков спрятались в помещении, где находились йоги. Поздно ночью они с изумлением увидели, как крышка гроба поднялась, йог встал из гроба и принялся есть пирог, запивая его бутылкой молока!
Кудесника тут же схватили.
Однако ему и другому самозванцу удалось исчезнуть, подобно Гудини. Свой спектакль они приберегли для другого города и другого часа.

Как мы вскоре увидим, в ХХ веке к йоговским чудесам стали относиться еще более скептически. И в том же ХХ веке появилась всепоглощающая новая сила, которая перекроила йогу вдоль и поперек. Благодаря этой силе нелицеприятные аспекты йоги удалось скрыть, а научные исследования получили вполне законный ход. Это произвело настоящий прорыв в изучении йоги.
Этой силой было движение за независимость Индии. Оно возникло, когда национальная элита, десятилетиями копившая недовольство британским колониальным правлением, направила усилия на то, чтобы создать национальную идею, способную объединить массы, отвергнуть мысль о превосходстве Запада и сформировать общественное мнение, необходимое для изгнания ненавистных иностранцев. (Примерно в это же время похожая инициатива зародилась в Ирландии и принесла тот же результат.)
Всплеск индийского национализма привел к тому, что многочисленные политические объединения попытались модернизировать индуизм, вдохнуть в него новую жизнь и сделать его фундаментом индийской национальной идеи. Древний период индийской истории они рассматривали как эпоху культурного, религиозного и социального величия. Многие ученые сходятся во мнении, что их главной целью при этом была замена мифа о превосходстве белого человека мифом о национальном гении.
Йога, с ее древними корнями и мистическими устремлениями, должна была стать звездой этой новой программы. Однако репутация йоги на тот момент была подорвана. По правде говоря, йоги так низко упали в глазах своих соотечественников, что многие индусы воспринимали этих нечесаных бродяг как символ всего, чем так плох индуизм.
Поэтому эта практика нуждалась в кардинальных изменениях. И они не заставили себя ждать.

В октябре 1924 года Джаганнатх Г. Гун, которому тогда было 40 лет, открыл совершенно уникальное учреждение – ашрам, который раскинулся на обширной территории и был полностью посвящен научному изучению йоги. Ашрам Гуна находился на горном плато к югу от Бомбея, неподалеку от курортного городка со свежим, прохладным климатом, где жители побережья спасались от жары. Там, среди бескрайних зеленых холмов, Гун начал свое исследование, которое считается первым в мире крупным экспериментальным анализом йоги.
Для этих целей он построил лабораторию, оснастив ее новейшим оборудованием, нанял помощников и надел белый халат лаборанта. Он основал ежеквартальный альманах, «Йога Миманса» («миманса» на санскрите означает «глубокие раздумья», или «медитация»), и публиковал в нем результаты своих исследований. Он обустроил свой обширный ашрам таким образом, чтобы в нем хватило места всем многочисленным желающим, заинтересованным в йога-терапии и преподавании йоги; особенно здесь приветствовали молодежь, что было вполне в духе индийского национализма. Эти молодые люди, выпускники ашрама, заявил Гун, завуалированно намекая на борьбу Индии за независимость, «станут самоотверженными строителями своей нации».
В течение полувека Гун с миссионерским рвением руководил группами ученых, которые написали сотни новаторских работ. Его усилиями древняя дисциплина обрела новый облик, став практикой для поддержания здоровья и физической формы. О деятельности Гуна восторженно отзывались Ганди, Неру и множество других знаменитых представителей движения за независимость, а также прославленные гуру, благодаря которым новая йога обрела популярность во всем мире. В Гуне удивительным образом сочетались гордость и мужество, скромность и наивность.
«Он никогда не искал признания, – вспоминал о нем О. П. Тивари, секретарь ашрама. Мы разговаривали в его кабинете; за окном лил дождь. – Он никогда не стремился получить воздаяние за свои заслуги, не хотел, чтобы люди говорили, что он пр оделал великую работу».
Самое удивительное, что Гун, с головой окунувшийся в научные исследования, не был ни ученым, ни врачом. Его образование не выдерживало сравнения ни со степенями многоуважаемого фон Тёрёка, ни даже с квалификацией обычного врача Пола – он никогда не изучал естественные науки. Не было у него и денег. Единственное, чем он обладал в излишке, – это верой в движение за независимость.
Гун (1883–1966) вырос к северу от Бомбея, в провинции, ставшей очагом мятежа против британцев. Осиротев в 14 лет, он бросился в пучину националистической борьбы. Он зачитывался «Кесари» («лев»), популистской газетой, призывавшей поверженный народ бойкотировать британские товары, учиться и стремиться к само управлению. В молодости Гун решил посвятить себя борьбе за освобождение Индии и служению нации и религии, он принял обет целомудрия, отказался заводить семью и поклялся никогда не сотрудничать с британцами. Вместо британских тканей он носил кх ади, домотканое полотно. Был период, когда он бродил по деревням и пел песни в традиционном индийском стиле, распространяя таким образом идеи, пропагандируемые «Кесари».
У Гуна появился шанс проявить себя, когда богатый индийский промышленник нанял его на должность преподавателя в одну из своих школ, администрация которой ратовала за независимость. Гун быстро продвинулся по карьерной лестнице. К 1920 году покровитель назначил его руководить небольшим колледжем. Но в 1923 году власти закрыли колледж, не оставив без внимания агитационную деятельность Гуна против британского правления, – и тот оказался на улице.
И снова богатый меценат пришел на помощь. На этот раз он пожертвовал крупную сумму денег, и это позволило безработному преподавателю сделать самый важный в своей жизни шаг – основать научный ашрам.
Гун с головой погрузился в исследования, один за другим публикуя отчеты о научных открытиях в альманахе «Йога Миманса». Альманах издавался на английском языке, претендуя на широкую целевую аудиторию. В 1924 году вниманию общественности было представлено два исследования, в 1925-м – уже шесть, в 1926-м – четыре, в 1927-м – семь, и так далее. В первые годы работы ашрама Гун сделал рентгеновские снимки более десятка практикующих в асанах различной сложности. В те дни исследования подобного масштаба не имели аналогов.
«Мы не сделаем ни одного заявления, – говорил Гун, – не имея научных доказательств». Эти слова, разуме ется, были преувеличением, но отражали его отношение к происходящему.
Йога, которую преподавали в ашраме, была тщательно переработанным вариантом древней практики. Здесь не терпели неопрятности: никто не посыпал себя пеплом и не ходил нечесаным. В ашраме царила идеальная чистота, как в научной лаборатории. Все неприглядные аспекты йоги вдруг исчезли.
На протяжении всей своей карьеры Гун запрещал использовать слово «тантра»: ин дийские националисты питали отвращение к предтече хатха-йоги. Ученики Гуна слыхом не слыхивали об экстатических состояниях, подобных «блаженству оргазма», как говорил Гордон Уайт. Им никто не давал советов, как продлить половой акт, подобных тем, что содержались в «Хатха-йога Прадипике». Все это не входило в планы устроителей ашрама. А планировали они сделать так, чтобы у йоги появилось новое, привлекательное лицо, чтобы эта дисциплина стала научной и считалась символом здоровья и хорошей физической формы.
Исследования Гуна были выполнены очень скрупулезно, несмотря на отсутствие у него естественно-научного образования. Одно из первых было посвящено высокому кровяному давлению. Необходимо было выяснить, насколько велики риски при выполнении сложных поз, не превышают ли они положительного действия на организм этой практики. С целью изучения проблемы Гун предложил 11 ученикам выполнить стойку на голове и стойку на плечах – две позы, являющиеся наиболее опасными в йо ге.
Стойка на голове (ширшасана)

Перевернутые позы могут вызвать волнение у практикующих одним своим названием. Внезапно новички обнаружили, что их мир перевернулся с ног на голову; сердце застучало. Однако стоило им обрести уверенность и некоторый навык, и позы вдруг, как ни странно, стали оказывать расслабляющее или, в другой раз, приятно будоражащее действие. В йоге принято считать, что перевернутые позы нейтрализуют воздействие силы притяжения на организм, улучшают кровообращение и насыщают питательными веществами основные органы, включая мозг, оказывая мощное обновляющее действие.
Гун и его помощники обнаружили, что эти позы хоть и сложны, но тем не менее дают не слишком большую нагрузку на сердце. Традиционно кровяное давление измеряется в миллиметрах ртутного столба; стандартный показатель для взрослого человека, находящегося в состоянии покоя, в днев ное время – около 120 мм. Гун обнаружил, что при выполнении стойки на голове средний показатель был равен 125 мм; после 2 минут выполнения он поднимался до 140 мм, а по истечении 4 минут опускался до 130 мм. Гун сделал вывод, что такое небольшое повышение давления ставит йогу в выгодное положение в сравнении, к примеру, с забегом на 100 ярдов, когда давление подскакивает до 210 мм ртутного столба.
Он писал, что перевернутые позы выполняют свою функцию по «обеспечению притока крови» к участкам тела с недостаточным кровообращением, хотя и вызывают «сравнительно небольшой скачок» кровяного давления. При этом также тренируются и мышцы, несмотря на незначительные физические усилия. «У нас достаточно фактов, – заявлял Гун, – чтобы доказать, что эти позы являются непревзойденной тренировкой даже для силачей!»
На протяжении всей своей жизни Гун питал склонность к преувеличениям. Ведь он отчасти работал на публику. Надев внушающий доверие белый халат, Гун изо всех сил старался не только продвинуть научные доказательства, но и повысить репутацию йоги. Он стремился утвердить идею о том, что польза йоги научно подтверждена, и тем самым привнести в древнюю практику надежность и прогрессивность науки. Больше всего ему хотелось сделать йогу респектабельной дисциплиной.
Однако исследования Гуна также отличала и глубина. Несмотря на свои политические амбиции и отсутствие научного образования, в лабораторной работе он раз за разом демонстрировал любовь к скрупулезности. Ему даже удалось опровергнуть один из основных постулатов йоги.
Пытаясь казаться научно подкованными, йоги того времени (и нашего, кстати) заявляли, что практика быстрого дыхания вызывает омолаживающее действие, так как насыщает легкие и кровоток кислородом, освежая тело, ум и дух. По их словам, ученики, практикующие интенсивное йоговское дыхание, буквально ощущали покалывание и вибрации во всем теле от притока живительного кислоро да. Гун провел ряд новаторских измерений и заявил, что это не так. Он выяснил, что быстрое дыхание практически не изменяет количество кислорода, поглощаемое кровью, а эффект подобной интенсивной практики объясняется тем, что ученики выдыхают огромное количество углекислого газа.
«Идея о том, что при выполнении пранаям человек усваивает больше кислорода, – миф», – писал Гун, используя йоговский термин, обозначающий дыхательную практику. Открытие Гуна противоречило общепринятому мнению той эпохи, но он упрямо твердил о своей находке, которая, как выяснилось, имела научное подтверждение.
Пытаясь собрать средства на исследования, Гун применил ловкий ход и разослал экземпляры «Йога Мимансы» индийским махараджам. Эти богачи стояли во главе княжеств, неподвластных британскому правлению. Многие из них покровительствовали индийскому исскуству и культуре и участвовали в движении за обновление Индии, а некоторые живо интересовались йогой.
Влияние Гуна быстро росло, и вскоре он стал героем националистически настроенной интеллигенции. В 1927 году, спустя всего три года после основания ашрама, бывший безработный школьный учитель уже консультировал Ганди – пожалуй, самого знаменитого индуса после Будды и наиболее известного лидера движения за независимость Индии.
У пандита были проблемы со здоровьем. Ганди страдал продолжительными приступами недомогания и усталости, усугубляемыми его длительными голодовками и приверженностью народным методам лечения (западную медицину он презирал). Он жаловался на повышенное давление. Гун посоветовал ему выполнять успокаивающую стойку на плечах. «В вашем случае, – писал он в одном из писем, – поза точно должна помочь». Гун отметил, что в результате практики этой перевернутой позы его собственное давление нормализовалось и всегда оставалось постоянным – 120 мм ртутного столба.
Гун, как правило, рекомендовал выполнять определенные позы для р ешения конкретных проблем со здоровьем, создав подход, который в дальнейшем переняли многие преподаватели йоги. Продвигал он и прочие новшества. Вскоре после основания ашрама Гун ввел инструктаж в группах, вдохновившись примером учителей боевых искусств. Кроме того, уроки были бесплатными.
Еще одной инновацией было присутствие в классе женщин. Сначала в ашрам принимали только мужчин. Но вскоре политика изменилась. В 1926 году Гун заявил, что его обновленная йога «особенно хорошо подходит для женщин». В этом он проявил большую дальновидность, с учетом той популярности, которую йога в итоге завоевала у женского пола.
Можно без преувеличения сказать, что Гун совершил переворот в йоге. Тем не менее на Западе о нем почти ничего неизвестно – имя Гуна знают лишь несколько исследователей. По словам Джозефа С. Олтера, специалиста по медицинской антропологии из Питсбургского университета и автора книги «Йога в современной Индии», «нет человека, который оказал бы на современную практику йоги более значительное влияние».

Из всех многочисленных почитателей Гуна наиболее дальновидными оказались представители клана Водейяр из Майсора – города и штата Южной Индии, богатого шелками и благовониями, кофе и сандалом. Эти мирные правители царствовали на территории размером примерно с Шотландию. Майсор был одним из самых прогрессивных индийских княжеств, и, по свидетельствам историков, правящая семья сыграла важную роль в национальном движении, в том числе в популяризации йоги как элемента индийского национального самосознания.
Подобно Гуну в его ашраме, принцы Майсора покровительствовали той вариации древней дисциплины, которая далеко ушла от мира тантры и эротизма. В ней не было ничего мистического. В течение нескольких десятилетий члены правящего клана практиковали эклектичный стиль йоги, объединявший элементы индийских боевых искусств и традиционной борьбы с западной гимнастикой и обычными упр ажнениями, в том числе теми, которым индусы научились у британцев. Целью этой практики была популяризация боевых искусств, укрепление мышц и оздоровление организма.
В 1933 году, через 10 лет после того, как Гун основал ашрам, администрация Майсорского дворца наняла нового учителя йоги. Он был невысокого роста, отличался вспыльчивым нравом и глубокой эрудицией, и звали его Тирумалай Кришнамачарья. С ранних лет он посвятил себя изучению санскрита, индийской медицины и прочих классических дисциплин, обретших второе дыхание в эпоху возрождения индийской национальной идеи. Кришнамачарья разработал свой стиль йоги, а толчком к этому послужило увлечение принцев гимнастикой.
Позы выполнялись в особой последовательности, плавно перетекая одна в другую, и были соединены с глубоким дыханием. Обо всем этом, возможно, никто никогда бы и не узнал, если бы у Кришнамачарьи (1888–1989) не появилось несколько одаренных учеников, благодаря которым он стал самой влиятельной фигурой в истории современной хатха-йоги. Его идея объединять позы в связки привела к возникновению последовательности «приветствие солнцу», а в дальнейшем к появлению других «текучих» последовательностей и стилей, включая аштангу и виньясу, пауэр-йогу и вини-йогу.
Администрация Майсорского дворца не раз отправляла Кришнамачарью в туры по Индии с целью популяризации йоги – люди, посещавшие эти занятия, в открытую заявляли о его «пропагандистской деятельности». В 1934 году махараджа попросил Кришнамачарью поехать в ашрам Гуна, на север, и изучить его методы. Кришнамачарья отправился туда на поезде.
В следующем году придворный гуру развил тему терапевтического эффекта йоги в своей книге «Йога Макаранда» («Мед йоги»), которую издал махараджа. В ней Кришнамачарья вслед за Гуном расхваливал применение йоги в терапевтических целях и делал это еще более настойчиво. К примеру, он указывал на пользу от выполнения уттхиты паршваконасаны – разновидности позы треугольника, известной в современной терминологии как «поза вытянутого бокового угла». При выполнении этой асаны практикующий наклоняется вбок, сгибает одну ногу, другую оставив абсолютно прямой, и поднимает руку над головой, другой рукой касаясь пола. В результате «излечиваются боли в животе, мочеполовые инфекции, лихорадочные состояния и прочие болезни», утверждал Кришнамачарья, совершенно не утруждая себя объяснениями, почему это так.
Поза вытянутого бокового угла (уттхита паршваконасана)

Одному из учеников упрямого и властного Кришнамачарьи было суждено сыграть ключевую роль в популяризации хатха-йоги во всем мире. Речь идет о его свояке Б. К. С. Айенгаре (р. 1918). Молодой Айенгар с детства отличался слабым здоровьем, и первые его уроки в Майсоре прошли не очень удачно. Кришнамачарья вскоре потерял интерес к своему новому ученику. Но Айенгар был упорен и в конце концов поправил свое з доровье. Как и учитель, он заинтересовался способностью йоги восстанавливать здоровье. Он начал ездить по Индии с Кришнамачарьей, демонстрируя свои новые умения и без труда скручиваясь в узлы.
Именно тогда восемнадцатилетний Айенгар обратился к медицинским знаниям. Это помогло ему увязать свой подход к йоге с современными представлениями о теле человека. В принципе, его методы были близки методам Гуна.
Более глубокое погружение в мир йоги для Айенгара началось в 1936 году, когда хирург по имени В. Б. Гокхале, пораженный демонстрацией асан в исполнении юноши, помог тому переехать в крупный город Пуну, где Айенгар и живет до сих пор. Гокхале стал его другом, покровителем и образованным проводником в области анатомии человека.
Поза треугольника (триконасана)

Обширные познания о человеческом теле – о строении скелета, мышечной системы – позволили Айенгару еще больше отт очить выполнение асан. Хорошим примером является поза треугольника. Айенгар скорректировал позу, устранив небольшие огрехи в положении тела, ограничивавшие спектр движения. Эту позу для начинающих, известную в оригинале как триконасану, выполняли из положения стоя, широко расставив руки и ноги и нагнувшись вбок; одна рука при этом тянулась к полу, другая – к потолку. Затем необходимо было проделать то же самое, но только нагнувшись в другую сторону. Основной проблемой было то, что при наклоне головка бедренной кости – место прикрепления большой ягодичной мышцы – препятствовала дальнейшему движению тела. Однако нашлось простое решение: если ученик поворачивал стопу на 90 градусов, чтобы пальцы ноги смотрели вбок, то и вся нога вращалась вслед за стопой, а головка бедренной кости разворачивалась назад, и таз, а вслед за ним и туловище могли свободно опуститься в наклон. В результате удавалось глубже наклониться и лучше вытянуть мышцы.
Используя такие хитрости, Айенг ар стал мастером выравнивания. Умение найти точное положение тела в позах стало его коньком. Он многое узнал о том, что в йоге разумно, что чересчур амбициозно, а что рискованно.
Гун, ставший председателем Совета по физической культуре Бомбейского региона, увидел публичное выступление Айенгара в 1945 году. История умалчивает о том, встретились ли лично эти два первопроходца, стремившихся увязать хатха-йогу с современной наукой. Однако известно, что Гун добился получения гранта для института, где выступал Айенгар.
* * *
В 1947 году Индия отвоевала независимость, и власть имущие потеряли интерес к йоге как способу развить национальную гордость. Спонсорство закончилось или значительно сократилось. В горах к югу от Бомбея сотрудникам ашрама Гуна пришлось затянуть пояса; будущее виделось неопределенным.
И именно в это время, когда резко уменьшилась поддержка со стороны «своих», йога начала с вое шествие по всему миру. «Экспорт» йоги начался усилиями одаренного практикующего, который учился у Гуна и у Кришнамачарьи. Как и Айенгар, этот неофит пришел в йогу, чтобы поправить здоровье, и впоследствии стал всячески расхваливать лечебный эффект этой практики. Удивительным же было то, что этим полным энтузиазма популяризатором йоги являлась женщина. Взяв за основу слова Гуна о том, что йога «особенно хорошо подходит для женщин», она стала во главе целой армии практикующих йогинь.
Дочь шведского банкира и русской аристократки, Евгения Петерсон (1899–2002) была восходящей звездой индийского кинематографа, выступавшей под сценическим псевдонимом Индра Деви, когда ей диагностировали серьезное сердечное заболевание. Она познакомилась с Гуном и прошла обучение в его ашраме, который сравнивала со здравницей. Деви, посещавшая занятия вместе с другими женщинами, переживала из-за недостаточной гибкости своего тела. Женщина-инструктор посоветовала ей набраться терпения .
Затем начинающая йогиня захотела учиться у Кришнамачарьи. Но тот ей отказал. «Он сказал, что не принимает в ученики женщин», – вспоминала потом Деви. Она проявила настойчивость, и в конце концов гуру уступил.
Деви оказалась хорошей ученицей. В 1947 году она переехала в Голливуд и начала преподавать йогу знаменитостям: Глории Свенсон, Грете Гарбо и Мэрилин Монро. Она стала первым «звездным инструктором».
Свои познания она изложила в книге 1953 года «Вечная молодость, вечное здоровье». Книга стала первым бестселлером хатха-йоги; кроме того, именно на ее страницах йога впервые предстала перед широкой публикой как система оздоровления. Она переиздавалась 16 раз и никогда не задерживалась на полках. Книга была рассчитана в первую очередь на женщин, написана в тоне задушевной беседы и полна рекомендаций по поддержанию хорошей физической формы.

Популярность йоги росла, а научное сообщество тем времен ем снова углубилось в изучение темы, которая так и не перестала быть актуальной, – йоговские «чудеса». Несмотря на ряд разоблачений, смелые утверждения индийских гуру с каждым днем звучали все громче.
Одним из таких гуру был Йогананда, харизматичный свами, имя которого означало «блаженство посредством единения с божественным». В своей книге «Автобиография йога» он поведал о личных встречах с йоговскими «суперменами», которые умели летать, менять погоду, читать мысли, проходить сквозь стены, материализовать драгоценные камни из воздуха и – что немаловажно для медитирующих в чаще леса – делать так, чтобы тучи комаров исчезли. Все это напоминало оживших джиннов из сказки про Аладдина. Книга Йогананды была переведена на несколько десятков языков; она восхитила и вдохновила целое поколение искателей.
«Тот, кто научится сознательно контролировать биение сердца, сумеет победить смерть», – писал он, повторяя сказанное в «Хатха-йога Прадипике». В свое м курсе для суперпродвинутых йогов Йогананда раскрыл «тайну», которая на самом деле таковой не являлась: «Йоги умеют останавливать сердцебиение и дыхание, но при этом не умирают, так как в их теле остается космическая энергия».
И вот в гуще этой феерии сверхъестественного вдруг случилось беспрецедентное событие – в мире разоблачений йоги появился перебежчик, «двойной агент», знавший секреты этой дисциплины, ее знаменитостей, а главное, ее уязвимые места.
Басу Кумар Багчи (1895–1977) вырос в Бенгалии, как и Н. Ч. Пол, и был близким другом Йогананды. Они вместе учились в колледже, вместе приняли монашеский обет, основали школу, потом переехали в Америку, где проповедовали и издавали религиозные трактаты. Багчи был второй скрипкой в перспективном предприятии, основанном Йоганандой в Лос-Анджелесе. Содружество Самореализации Йогананды в итоге завладело огромным количеством недвижимости на побережье, включая участок живописного калифорнийского бер ега площадью более 12 акров.
Но двое друзей впоследствии поссорились – якобы из-за того, что Йогананда нарушил обет целомудрия с почитательницами женского пола. Багчи же добровольно снял монашеский обет и получил докторскую степень по психологии. Проработав некоторое время в Гарварде, он занял пост в Мичиганском университете и стал первопроходцем в сфере расшифровки мозговых волн с целью диагностики и лечения заболеваний, в том числе опухолей мозга и эпилепсии. В этот период Багчи почти ничего не писал о йоге. Йога была его прошлым, не будущим.
А потом Йогананда умер. Это произошло в 1952 году, во время выступления знаменитого свами в лос-анджелесском отеле «Билтмор». С Йоганандой случился сердечный приступ, он упал, и сообщение о его смерти попало на первую страницу «Лос-Анджелес Таймс». После кончины йога в возрасте 59 лет Содружество Самореализации пустилось во все тяжкие. Йогананду объявили почившим святым. Началась идеализация. Содружест во напечатало портреты покойного йога, буквально лучившегося неземным светом.
И Багчи решил копнуть глубже. Так началось десятилетнее исследование самого впечатляющего из йоговских чудес – умения останавливать сердце.
Багчи привлек коллег, заручился финансовой поддержкой Фонда Рокфеллера, купил лучшее оборудование, съездил в Индию, посетил ашрам Гуна и изучил самых опытных практикующих йогов в мире. Его радости не было предела, когда ему наконец удалось найти даже Кришнамачарью, «гуру современных гуру», основавших самые популярные школы современной йоги. Знаменитый учитель был живым доказательством того, что йоговские чудеса существуют. Чтобы привлечь сторонников, Кришнамачарья начал демонстрировать умения, которые его приверженцы называли сиддхами: на время прекращал сердцебиение, останавливал машины одними руками, поднимал зубами тяжелые предметы.
Когда к нему впервые обратились с просьбой продемонстрировать сиддхи, он запротестовал. Ему было 67 лет, он был слишком стар. Но наконец он согласился. Ба гчи подсоединил электроды, почтенный гуру закрыл глаза и сконцентрировался. Бип, бип, бип – заплясали самописцы, улавливая еле заметное сердцебиение, как бы Кришнамачарья ни старался. Да, безусловно, биение сердца замедлилось. Но даже мимолетного взгляда на бумагу было достаточно, чтобы понять: оно бьется, пусть медленно и недостаточно четко, чтобы это можно было расслышать стетоскопом. Ошибки быть не могло – бип, бип, бип.
В 1961 году Багчи и его коллеги опубликовали отчет о своем открытии в журнале «Кровообращение» – престижном альманахе Американской ассоциации кардиологов. «Мы часто слышали сообщения о том, что некоторые йоги способны останавливать сердце, – вспоминал позднее Багчи. – Все, даже врачи, верили в этот миф. Мы же узнали истину».

Вскоре к исследованию подключился еще один инсайдер. Этот не был перебежчиком, скорее его можно было назвать одним из самых авторитетных людей в мире йоги.
Джаганнатху Гуну на тот момент было почти 80 лет; его побелевшие волосы волнами спадали на плечи. Исследования сердцебиения привлекли его внимание. Ведь в них участвовали и его коллеги. Багчи прожил в ашраме Гуна дольше кого-либо из индийских учеников – более пяти недель. Тот постулат, который западные ученые приехали изучить – а как выяснилось, и опровергнуть, – был не просто какой-то мелочью, а основополагающей идеей йоги. Все это ставило сотрудников научного ашрама в неловкое положение.
Менее серьезный исследователь взялся бы отрицать находку ученых или искать в их измерениях изъян. Но только не Гун. Не мятежник-националист, поклявшийся не делать ни одного заявления, «не имея научных доказательств», Гун созвал своих коллег и, к чести своей, сделал это не для галочки и не для самооправдания, а с искренними намерениями. Как будто на закате лет его снова переполнила решимость укрепить репутацию своего заведения. И пока Багчи и его команда занимались исследованиями сердца, Гун взялся за куда более сложную проблему.
Как показал пример Пенджаб Йоги, самой впечатляющей публичной демонстрацией сверхъестественных способностей гуру и адептов йоги было живое захоронение.
Гун заставил своих коллег соорудить «самадхи-яму» – точь-в-точь такую, как земляные «берлоги» йогов-чудотворцев. Однако яму нужно было устроить таким образом, чтобы минимизировать внешние воздействия и полностью исключить жульничество. В отличие от ям йогических «супергероев», эту вырыли не в поле, не в саду, а в подвале лаборатории, где доступ воздуха было легче контролировать и ограничивать. Это была яма шести футов в длину, четырех в ширину и четырех в глубину с полом из гипса и кирпичными стенами, покрытыми толстым слоем краски. Дверь запечатали, сделав яму герметичной. В результате этих предосторожностей получился отсек, полностью отгороженный от внешнего мира, – первый в своем роде. Свежий воздух не мог проникать внутрь, а выдыхаемый – выходить наружу.<
> Для участия в эксперименте сотрудники ашрама пригласили добровольцев из своих рядов, и не только. Самым одаренным оказался бродячий циркач атлетического сложения, выполнявший йогические трюки на деревенских ярмарках. Он хвастался, что пробыл под землей около месяца. Звали его Рамандана Йоги, он носил браслеты и плавки тигровой расцветки.
В 1962 году он дважды отважился на эксперимент с захоронением. В первый раз ему удалось выдержать срок, который был весьма далек от 40 дней и 40 ночей. И даже от месяца и недели. Рамандана Йоги пробыл в яме ровно 11 часов. Вторая попытка была чуть успешнее. Он продержался 18 часов, после чего, задыхаясь, потребовал, чтобы его выпустили.
В общей сложности ученые запирали добровольцев в яме 11 раз. Прежде подобные эксперименты не проводились ни разу. Результаты противоречили всем россказням о йоговских чудесах, которыми потчевали народ в течение многих столетий.

В н аше время ашрам выглядит слегка обветшалым – со стен отваливается штукатурка, все заросло густой растительностью. Но яма словно застыла во времени – краска такая же яркая, стены и пол чистые. Она готова принять новых добровольцев, если такие появятся. Отчасти музей, отчасти приглашение принять вызов.
«Мы готовы провести новый эксперимент», – заявил Макранд Гор, старший исследователь ашрама, показывая мне яму. Крошечная берлога, хорошо освещенная и выкрашенная яркой краской, действительно, казалось, готова была принять нового волонтера. С потолка свисали пучки проводов, словно поджидая очередного йога со сверхъестественными способностями.
К экскурсии присоединился начальник Гора Т. К. Бера, невысокий и крепкий мужчина. По его словам, сотрудники ашрама уже несколько десятилетий пытались найти подтверждение тому, что сиддхи существуют, но, увы, не обнаружили ни одного, как ни старались.
«Люди говорят, что йога – это черная магия, – заметил Бера. – Но мы пока сделали лишь одно открытие: йоги способны существовать в условиях сильно замедленного метаболизма. Это все, что мы обнаружили. И это не магия».
Мир «популярной йоги» никак не прокомментировал эксперимент с демистификацией живых захоронений, однако продолжил избавляться от старых ассоциаций с магией и эротизмом. Эта тенденция достигла пика с приходом Айенгара.
Его «Прояснение йоги» (1965) вскоре стало прикладной библией хатха-йоги. Книга разошлась по всему миру тиражом более миллиона экземпляров, подтвердив экспортный потенциал йоговской практики. В предисловии Айенгар насмехался над доверчивыми простаками, которые спрашивали его, может ли он «пить кислоту, жевать стекло, проходить сквозь огонь, становиться невидимым и выполнять прочие магические трюки». Свою цель он обрисовывал совсем другой: представить йогу «в свете современной эпохи».
Айенгар не упоминал ни слова о Гуне, Багчи, пров альном эксперименте с участием своего гуру Кришнамачарьи или обучении у своего научного руководителя Гокхале. Он просто снабдил свою книгу более точными указаниями, чем кто-либо до него.
Для каждой позы он отмечал ряд лечебно-профилактических эффектов, часто используя для этого медицинские термины. Возьмем, к примеру, позу саранчи, или шалабхасану. При выполнении этой позы практикующий лежит на животе и поднимает голову, грудь и ноги как можно выше. Айенгар утверждал, что эта асана «облегчает боли в крестцовом и поясничном отделе позвоночника», благотворно воздействует на «мочевой пузырь и предстательную железу».
Также он нахваливал достоинства стойки на голове. По его словам, при переворачивании тела «обеспечивается приток здоровой, чистой крови к клеткам мозга», «снабжаются кровью гипофиз и шишковидная железа». При этом Айенгар не упоминал о научных исследованиях или клинических испытаниях, подтверждающих его слова, не отмечал возможность э ффекта плацебо. Он просто сыпал медицинскими терминами, отчего его книга начинала казаться авторитетной с научной точки зрения, при этом о досадной необходимости привести доказательства он просто «забыл». Это действительно было «прояснение йоги», только вот откуда лился этот свет – так и осталось непонятно.
Поза саранчи (шалабхасана)

Но Айенгар упорствовал и заявлял, что йога способна вылечить самые различные заболевания и что она обладает терапевтическими свойствами – опять же, не ссылаясь ни на какие источники и не приводя доказательств, лишь упоминая об «опыте работы с учениками». Слово «терапия» в его книге использовалось несколько десятков раз. В конце он представил собственный список «терапевтических асан» для почти 100 заболеваний и болезненных состояний. Среди них были артрит, астма, боли в спине, бронхит, диабет, дизентерия, эпилепсия, сердечные заболевания, бессонница, мигрени, полиомиелит, пневмони я, ишиас, бесплодие, тонзиллит, язва и варикозное расширение вен.
Но важнее всего был подсознательный посыл «Прояснения йоги». Почти 600 фотографий изображали Айенгара, скручивающего свое гибкое тело во всевозможные кольца и узлы, петли и витки. С этих снимков на нас взирал совершенный бодибилдер, чья внешность не вызывала никаких ассоциаций с йогами прошлых времен. Никакого пепла, амулетов, нечесаных волос и бороды. Столетия упадка отошли в прошлое: перед нами был новый вид йога.
Секс тоже перестал быть частью йоговской программы. Правда, в книге Айенгара о нем все же упоминалось, хоть и в рамках терапевтической темы. К примеру, одним из заболеваний в списке была импотенция.
Но было кое-что поважнее: в самом конце книги, на последних страницах, в разделе «Рекомендации и риски», среди рассуждений о более продвинутых уровнях практики можно было наткнуться на неожиданное признание Айенгара: даже «дистиллированная» йога хра нит в себе остатки былого огня.
В этом разделе он писал о способности «управлять сексуальной энергией» и предупреждал, что йога способна разжечь необузданное пламя из тлеющих угольков сексуальности. И если практикующий поддастся ему, «дремлющие желания пробудятся и станут смертельными».
Это было похоже на слова врача, вдруг сообщившего пациенту, что у текущего курса лечения есть серьезные побочные эффекты, о которых прежде умалчивалось. Дальше было хуже: Айенгар продолжил расписывать риски, запоздало упоминая о них где-то в середине длинного параграфа. В моем издании это предупреждение находится на 437 странице.
Практикуя йогу, предостерегал Айенгар, человек оказывается «на перепутье судьбы». Одна дорога ведет его к божественному предназначению, другая – к «наслаждению земными удовольствиями».

Итак, базовая трансформация йоги была завершена. Йога проделала путь от практики для супергероев до зан ятия обычных людей, среди которых все чаще и чаще встречались женщины. Йога больше не была уделом лишь одиноких мистиков – теперь она принадлежала всему человечеству. Домом ее больше не была Индия – им стал весь мир. Занятия стали групповыми, а не индивидуальными. Атрибутами йогов перестали быть черепа и пепел, а стали – все чаще – коврики и спортивная одежда. Миллионы энтузиастов, игнорируя мистицизм прошлых столетий, обратились к новым целям: здоровье и фитнес. Сексуальные практики не были утрачены полностью, но этот аспект дисциплины, как правило, оставляли без внимания или обыгрывали как незначительный, часто делая вид, что его как будто и нет.
Другими словами, из древней практики, ставившей своей целью выход за границы физического тела, йога превратилась в крестовый поход современного человека за новыми гранями физического совершенства.

Пожалуй, величайшим из многих парадоксов модернизации йоги стало то, что лозунг «йога для здоровья », выдвинутый демистификаторами, подхваченный индийскими националистами, переработанный на экспорт и разрекламированный смелыми утверждениями, расхваленный по всему миру как лучшее средство оздо