Дора, жена
Пес воет на луну. Безногий провожает матушку Анинью через пески. Жрица сказала, что лихорадка скоро уймется. Леденчик побежал за падре: может, тот знает какое-нибудь верное средство.
В пакгаузе тихо. Дора попросила «капитанов» идти спать, и они улеглись на полу, но мало кому удается заснуть этой ночью: все они думают о болезни Доры. А она поцеловала брата, отправила его спать. Он еще несмышленыш, он многого не понимает, он знает, что сестра больна, но даже и не думает о том, что она навсегда может покинуть его. А «капитаны» только об этом и думают, только этого и бояться. Неужто снова окажутся они без матери, без сестры, без невесты?
Рядом с Дорой остались только Педро и Большой Жоан. Негр улыбается, но Дора видит, что улыбается он через силу, наперекор снедающей его тоске, только чтобы утешить ее и подбодрить. Педро сжимает руку Доры. Чуть поодаль, скорчившись, уронив голову в ладони, сидит Профессор.
— Педро… — зовет Дора.
— Я здесь.
— Сядь поближе.
Педро пододвигается. Голос ее еле слышен.
— Хочешь чего-нибудь? — ласково спрашивает он.
— Ты любишь меня?
— Разве ты не знаешь?..
— Полежи со мной.
Педро вытягивается рядом с ней. Большой Жоан отходит к Профессору; оба молчат, оба грустят. Тихая ночь опустилась на пакгауз, и в неестественно блестящих глазах Доры — отзвук этой тишины.
— Ближе…
Педро придвигается, теперь они лежат вплотную друг к другу. Дора кладет его руку себе на грудь. Тело ее так и пышет горячечным жаром. Ладонь Педро — на ее девичьей груди. Дора водит его рукой по своей груди, спрашивает:
— Ты знаешь, что я уже взрослая?..
Его рука — на ее груди, тела их совсем близко. В глазах у нее — безмерный покой.
— Это случилось там, в приюте… Теперь я могу быть твоей женой.
Педро глядит на нее испуганно:
— Ведь ты же больна…
— Обними меня перед тем, как я умру…
— Ты не умрешь!
— Если обнимешь, не умру.
Тела их сливаются. Педро пронизывает порыв, пугающий его самого. Он боится причинить Доре боль, но она вроде бы не чувствует ее.
— Теперь ты моя, — говорит он прерывистым голосом.
Ее пылающее от жара лицо становится счастливым. Безмятежный покой уступает место радости. Педро осторожно отстраняется.
— Как хорошо, — шепчет Дора. — Я — твоя жена.
Педро целует ее, и прежнее выражение кроткого спокойствия появляется на лице Доры. Она смотрит на него с любовью.
— Теперь я буду спать… — слышит он.
Педро лежит рядом, сжимает ее горячую руку. Это его жена.
Мир и покой нисходят на новобрачных. Любовь всегда сладостна и добра, даже если смерть — совсем рядом. Тела их неподвижны, но в детских сердцах нет больше страха. Только покой, — покой баиянской ночи.
На рассвете Педро дотрагивается до лба Доры. Он — ледяной. Сердце ее не бьется. Крик его раскатывается по всему пакгаузу, и разбуженные им «капитаны» вскакивают. Большой Жоан глядит на Дору широко открытыми глазами, потом поворачивается к Педро:
— Ты не должен был…
— Она сама позвала меня, — отвечает тот и торопливо выходит из пакгауза, чтобы не разрыдаться при всех.
Профессор стоит над телом Доры, не решаясь дотронуться до него. Одно он понимает ясно: здесь ему больше оставаться незачем, теперешняя его жизнь в шайке кончена. Леденчик и падре Жозе Педро входят в пакгауз. Священник берет руку Доры, потом прикасается к ее лбу.
— Умерла.
Он начинает читать молитву, и почти все повторяют за ним:
— «Отче наш, сущий на небесах…»
Педро вспоминает, как молились хором в колонии. Плечи его начинают трястись, он затыкает уши. Поворачивается, смотрит на мертвую Дору — Леденчик вложил ей в пальцы лиловый цветок — и плачет навзрыд.
Пришли матушка Анинья и Богумил. Педро молча сидит в стороне. Жрица говорит:
— Как тень исчезла она с этого света, а на том станет святой. Зумби[16], король Палмареса, стал святым, и мы устраиваем кандобле в его честь. Роза Палмейрао тоже стала святой… Те, кто не знал страха при жизни, становятся нашими святыми.
— Как тень исчезла… — повторяет Большой Жоан. Как тень возникла она, как тень исчезла. Никто не может понять и объяснить это, — никто, даже Педро, который был ее мужем, даже Профессор, который любил ее.
— Господь принял ее душу, — говорит падре. — Она была безгрешна, она не знала, что такое грех…
Леденчик молится. Богумил знает, чего ждут от него. Надо взять тело Доры на борт баркаса и похоронить ее в море, у старого форта. Иного выхода нет. Но как объяснить это падре Жозе Педро? Безногий торопливо и сбивчиво растолковывает ему положение. Сначала падре приходит в ужас: это грех, на который он не может согласиться. Потом понимает, что хоронить Дору по обряду — это значит выдать «капитанов» властям. Педро Пуля хранит молчание.
А вокруг — тихая ночь. И в мертвых глазах Доры — матери, сестры, невесты, жены — покой. Кое-кто всхлипывает. Тело понесут Вертун и Большой Жоан. У Вертуна руки точно одеревенели, а Жоан рыдает как женщина. Матушка Анинья набрасывает на тело Доры белое кружевное покрывало.
— Иеманжа примет ее. Дора тоже станет святой.
Педро Пуля обнимает мертвую Дору, не дает вынести ее. Профессор подходит к нему:
— Отпусти. Я тоже любил ее. Что уж теперь…
Дору выносят в безмятежную ночную тишину, к таинственному необозримому морю. Падре читает молитвы, и странная похоронная процессия движется в темноте к баркасу Богумила. Педро, стоя на берегу, видит, как отчаливает парусник и уходит все дальше. Он простирает вслед ему руки.
«Капитаны» возвращаются к себе. Тает вдалеке белый парус. Луна освещает песок пляжа, и на поверхности воды звезд столько же, сколько на небе. Ночь тиха и спокойна, как лицо Доры.
Дата добавления: 2014-11-30; просмотров: 739;