Стелла-5. Светило. Ад. Изольда

Всю дорогу с кладбища домой я безо всякой причины дулась на бабушку, притом злясь за это на саму себя... Я была сильно похожа на нахохлившегося воробья, и бабушка прекрасно это видела, что, естественно, меня ещё больше раздражало и заставляло глубже залезть в свою «безопасную скорлупу»... Скорее всего, это просто бушевала моя детская обида за то, что она, как оказалось, многое от меня скрывала и ничему пока не учила, видимо считая меня недостойной или не способной на большее. И хотя мой внутренний голос мне говорил, что я тут кругом и полностью не права, но я никак не могла успокоиться и взглянуть на всё со стороны, как делала это раньше, когда считала, что могу ошибаться...

Наконец, моя нетерпеливая душа дольше выдержать молчание была не в состоянии...

— Ну и о чём вы так долго беседовали? Если, конечно, мне можно это знать... — обиженно буркнула я.

— А мы не беседовали — мы думали, — спокойно улыбаясь, ответила бабушка.

Казалось, она меня просто дразнит, чтобы спровоцировать на какие-то, ей одной понятные действия...

— Ну, тогда, о чём же вы там вместе «думали»? — и тут же не выдержав, выпалила: — А почему бабушка Стеллу учит, а ты меня — нет?!.. Или ты считаешь, что я ни на что больше не способна?

— Ну, во-первых, брось кипятиться, а то вон уже скоро пар пойдёт... — опять спокойно сказала бабушка. — А, во-вторых, — Стелле ещё долго идти, чтобы до тебя дотянуться. И чему же ты хочешь, чтобы я учила тебя, если даже в том, что у тебя есть, ты пока ещё совсем не разобралась?.. Вот разберись — тогда и потолкуем.

Я ошалело уставилась на бабушку, как будто видела её впервые... Как это Стелле далеко до меня идти?!. Она ведь такое делает!.. Столько знает!.. А что — я? Если что-то и делала, то всего лишь кому-то помогала. А больше и не знаю ничего.

Бабушка видела моё полное смятение, но ни чуточки не помогала, видимо считая, что я должна сама через это пройти, а у меня от неожиданного «положительного» шока все мысли кувыркаясь пошли наперекосяк, и не в состоянии думать трезво, я лишь смотрела на неё большими глазами и не могла оправиться от свалившихся на меня «убийственных» новостей...

— А как же «этажи»?.. Я ведь никак не могла сама туда попасть?.. Это ведь Стеллина бабушка мне их показала! — всё ещё упорно не сдавалась я.

— Ну, так ведь для того и показала, чтобы сама попробовала, — констатировала «неоспоримый» факт бабушка.

— А разве я могу сама туда пойти?!.. — ошарашено спросила я.

— Ну, конечно же! Это самое простое из того, что ты можешь делать. Ты просто не веришь в себя, потому и не пробуешь...

— Это я не пробую?!. — аж задохнулась от такой жуткой несправедливости я... — Я только и делаю, что пробую! Только может не то...

Вдруг я вспомнила, как Стелла много, много раз повторяла, что я могу намного больше... Но могу — что?!. Я понятия не имела, о чём они все говорили, но теперь уже чувствовала, что начинаю понемножку успокаиваться и думать, что в любых трудных обстоятельствах мне всегда помогало. Жизнь вдруг показалась совсем не такой уж несправедливой, и я понемногу стала оживать...

Окрылённая положительными новостями, все последующие дни я, конечно же, «пробовала»... Совершенно себя не жалея, и вдребезги истязая своё, и так уже измождённое физическое тело, я десятки раз шла на «этажи», пока ещё не показываясь Стелле, так как желала сделать ей приятный сюрприз, но при этом не ударить лицом в грязь, сделав какую-нибудь глупую ошибку.

Но вот, наконец-то, решила — хватит прятаться и решила навестить свою маленькую подружку.

— Ой, это ты?!.. — сразу же зазвучал счастливыми колокольчиками знакомый голосок. — Неужели это правда, ты?! А как же ты сюда пришла?.. Ты что — сама пришла?

Вопросы, как всегда, сыпались из неё градом, весёлая мордашка сияла, и для меня было искренним удовольствием видеть эту её светлую, бьющую фонтаном, радость.

— Ну что, пойдём гулять? — улыбаясь, спросила я.

А Стелла всё никак не могла успокоиться от счастья, что я сумела придти сама, и что теперь мы уже сможем встречаться, когда пожелаем и даже без посторонней помощи!

— Вот видишь, я же тебе говорила, что ты можешь больше!.. — счастливо щебетала малышка. — Ну, теперь всё хорошо, теперь уже нам никто не нужен! Ой, а это как раз-то очень хорошо, что ты пришла, я тебе хотела что-то показать и очень тебя ждала. Но для этого нам придётся прогуляться туда, где не очень приятно...

— Ты имеешь в виду «нижний этаж»? — поняв, о чём она говорит, тут же спросила я.

Стелла кивнула.

— А что ты там потеряла?

— О, я не потеряла, я нашла!.. — победоносно воскликнула малышка. — Помнишь, я говорила тебе, что там бывают и хорошие сущности, а ты мне тогда не поверила?

Откровенно говоря, я не очень-то верила и сейчас, но не желая обижать свою счастливую подружку, согласно кивнула.

— Ну вот, теперь ты поверишь!.. — довольно сказала Стелла. — Пошли?

На этот раз, видимо уже приобретя кое-какой опыт, мы легко «проскользнули» вниз по «этажам», и я снова увидела очень похожую на виденные раньше гнетущую картину...

Под ногами чавкала какая-то чёрная, вонючая жижа, а из неё струились ручейки мутной, красноватой воды... Алое небо темнело, полыхая кровавыми бликами зарева и нависая по-прежнему очень низко, гнало куда-то багровую громаду неподъёмных туч... А те, не поддаваясь, висели тяжёлые, набухшие, беременные, грозясь разродиться жутким, всё сметающим водопадом... Время от времени из них с гулким рёвом прорывалась стена буро-красной непрозрачной воды, ударяя о землю так сильно, что казалось — рушится небо...

Деревья стояли голые и безликие, лениво шевеля обвисшими, шипастыми ветвями. Дальше за ними простиралась безрадостная, выгоревшая степь, теряясь вдали за стеной грязного, серого тумана... Множество хмурых, поникших людских сущностей неприкаянно бродили туда-сюда, бессмысленно ища чего-то, не обращая никакого внимания на окружающий их мир, который, и правда, не вызывал ни малейшего удовольствия, чтобы на него хотелось смотреть... Весь пейзаж навевал жуть и тоску, приправленную безысходностью...

— Ой, как же здесь страшно... — ёжась, прошептала Стелла. — Сколько бы раз сюда не приходила — никак не могу привыкнуть... Как же эти бедняжки здесь живут?!.

— Ну, наверное, эти «бедняжки» слишком сильно провинились когда-то, если оказались здесь. Их ведь никто сюда не посылал — они всего лишь получили то, чего заслуживали, правда же? — всё ещё не сдаваясь, сказала я.

— А вот сейчас посмотришь... — загадочно прошептала Стелла.

Перед нами неожиданно появилась заросшая сероватой зеленью пещера. А из неё, щурясь, вышел высокий, статный человек, который никоим образом не вписывался в этот убогий, леденящий душу пейзаж...

— Здравствуй, Печальный! — ласково приветствовала незнакомца Стелла. — Вот я подругу привела! Она не верит, что здесь можно найти хороших людей. А я хотела ей тебя показать... Ты ведь не против?

— Здравствуй милая... — грустно ответил человек, — Да не такой я хороший, чтобы меня кому-то показывать. Напрасно ты это...

Как ни странно, но этот печальный человек мне и вправду сразу чем-то понравился. От него веяло силой и теплом, и было очень приятно рядом с ним находиться. Уж во всяком случае, он никак не был похож на тех безвольных, убитых горем, сдавшихся на милость судьбы людей, которыми был битком набит этот «этаж».

— Расскажи нам свою историю, печальный человек... — светло улыбнувшись, попросила Стелла.

— Да нечего там рассказывать, и гордиться особо нечем... — покачал головой незнакомец. — И на что вам это?

Мне почему-то стало его очень жаль... Ещё ничего о нём не зная, я уже была почти что уверенна, что этот человек никак не мог сделать что-то по-настоящему плохое. Ну, просто не мог!.. Стела, улыбаясь, следила за моими мыслями, которые ей видимо очень нравились...

— Ну, хорошо, согласна — ты права!.. — видя её довольную мордашку, наконец-то честно признала я.

— Но ты ведь ещё ничего о нём не знаешь, а ведь с ним всё не так просто, — лукаво улыбаясь, довольно произнесла Стелла. — Ну, пожалуйста, расскажи ей, Печальный...

Человек грустно нам улыбнулся и тихо произнёс:

— Я здесь, потому что убивал... Многих убивал. Но не по желанию, а по нужде это было...

Я тут же жутко расстроилась — убивал!.. А я, глупая, поверила!.. Но почему-то у меня упорно не появлялось ни малейшего чувства отторжения или неприязни. Человек явно мне нравился, и как бы я не старалась, я ничего с этим поделать не могла...

— А разве это одинаковая вина — убивать по желанию или по необходимости? — спросила я. — Иногда люди не имеют выбора, не так ли? Например: когда им приходится защищаться или защищать других. Я всегда восхищалась героями — воинами, рыцарями. Последних я вообще всегда обожала... Разве можно сравнивать с ними простых убийц?

Он долго и грустно на меня смотрел, а потом также тихо ответил:

— Не знаю, милая... То, что я нахожусь здесь, говорит, что вина одинаковая... Но по тому, как я эту вину чувствую в моём сердце, то — нет... Я никогда не желал убивать, я просто защищал свою землю, я был там героем... А здесь оказалось, что я просто убивал... Разве это правильно? Думаю — нет...

— Значит, вы были воином? — с надеждой спросила я. — Но тогда, это ведь большая разница — вы защищали свой дом, свою семью, своих детей! Да и не похожи вы на убийцу!..

— Ну, мы все не похожи на тех, какими нас видят другие... Потому, что они видят лишь то, что хотят видеть... или лишь то, что мы хотим им показать... А насчёт войны — я тоже сперва так же, как ты думал, гордился даже... А здесь оказалось, что гордиться-то нечем было. Убийство — оно убийство и есть, и совсем не важно, как оно совершилось.

— Но это неправильно!.. — возмутилась я. — Что же тогда получается — маньяк-убийца получается таким же, как герой?!. Этого просто не может быть, такого быть не должно!

Во мне всё бушевало от возмущения! А человек грустно смотрел на меня своими печальными, серыми глазами, в которых читалось понимание...

— Герой и убийца точно так же отнимают жизнь. Только, наверное, существуют «смягчающие вину обстоятельства», так как защищающий кого-то человек, даже если и отнимает жизнь, то по светлой и праведной причине. Но, так или иначе, им обоим приходится за это платить... И платить очень горько, ты уж поверь мне...

— А можно вас спросить — как давно вы жили? — немного смутившись, спросила я.

— О, достаточно давно... Это уже второй раз я здесь... Почему-то две мои жизни были похожими — в обоих я за кого-то воевал... Ну, а потом платил... И всегда так же горько... — незнакомец надолго умолк, как будто не желая больше об этом говорить, но потом всё же тихо продолжил. — Есть люди, которые любят воевать. Я же всегда это ненавидел. Но почему-то жизнь второй уже раз возвращает меня на тот же самый круг, как будто меня замкнули на этом, не позволяя освободиться... Когда я жил, все народы у нас воевали между собой... Одни захватывали чужие земли — другие те же земли защищали. Сыновья свергали отцов, братья убивали братьев... Всякое было. Кто-то свершал немыслимые подвиги, кто-то кого-то предавал, а кто-то оказывался просто трусом. Но никто из них даже не подозревал, какой горькой окажется плата за всё, содеянное ими в той жизни...

— А у вас там была семья? — чтобы изменить тему, спросила я. — Были дети?

— Конечно! Но это уже было так давно!.. Они когда-то стали прадедами, потом умерли... А некоторые уже опять живут. Давно это было...

— И вы всё ещё здесь?!.. — в ужасе оглядываясь вокруг, прошептала я.

Я даже представить себе не могла, что вот так он существует здесь уже много, много лет, страдая и «выплачивая» свою вину, без какой-либо надежды уйти с этого ужасающего «этажа» ещё до того, как придёт его час возвращения на физическую Землю!.. И там он опять должен будет начать всё сначала, чтобы после, когда закончится его очередная «физическая» жизнь, вернуться (возможно сюда же!) с целым новым «багажом», плохим или хорошим, в зависимости от того, как он проживёт свою «очередную» земную жизнь... И освободиться из этого замкнутого круга (будь он хорошим или плохим) никакой надежды у него быть не могло, так как, начав свою земную жизнь, каждый человек «обрекает» себя на это нескончаемое, вечное круговое «путешествие»... И в зависимости от его действий, возвращение на «этажи» может быть очень приятным или же — очень страшным...

— А если вы не будете убивать в своей новой жизни, вы ведь не вернётесь больше на этот «этаж», правда же?— с надеждой спросила я.

— Так я ведь не помню ничего, милая, когда возвращаюсь туда... Это после смерти мы помним свои жизни и свои ошибки. А, как только возвращаемся жить обратно — то память сразу же закрывается. Потому, видно, и повторяются все старые «деяния», что мы не помним своих старых ошибок... Но, говоря по-честному, даже если бы я знал, что буду снова за это «наказан», я всё равно никогда бы не оставался в стороне, если б страдала моя семья... или моя страна. Странно всё это... Если вдуматься, то тот, кто «распределяет» нашу вину и плату, как будто желает, чтобы на земле росли одни трусы и предатели... Иначе, не наказывал бы одинаково мерзавцев и героев. Или всё-таки есть какая-то разница в наказании?.. По справедливости — должна была бы быть. Ведь есть герои, совершившие нечеловеческие подвиги... О них потом столетиями слагают песни, о них живут легенды... Уж их-то точно нельзя «поселять» среди простых убийц!.. Жаль, не у кого спросить...

— Я тоже думаю, не может такого быть! Ведь есть люди, которые совершали чудеса человеческой смелости, и они даже после смерти, как солнца, столетиями освещают путь всем оставшимся в живых. Я очень люблю про них читать и стараюсь найти как можно больше книг, в которых рассказывается о человеческих подвигах. Они помогают мне жить, помогают справляться с одиночеством, когда уже становится слишком тяжело... Единственное, что я не могу понять, это: почему на Земле герои всегда должны погибнуть, чтобы люди могли увидеть их правоту?.. И когда того же самого героя уже нельзя воскресить, тут уж все, наконец, возмущаются, поднимается долго спавшая человеческая гордость, и горящая праведным гневом толпа сносит «врагов», как пылинки, попавшиеся на их «верном» пути... — во мне бушевало искреннее возмущение, и я говорила наверняка слишком быстро и слишком много, но у меня редко появлялась возможность выговориться о том, что «болит»... и я продолжала.

— Ведь даже своего бедного Бога люди сперва убили, а только потом уже стали ему молиться. Неужели нельзя настоящую правду увидеть ещё до того, когда уже бывает поздно?.. Неужели не лучше сберечь тех же самых героев, равняться на них и учиться у них?.. Неужели людям всегда нужен шоковый пример чужого мужества, чтобы они могли поверить в своё?.. Почему надо обязательно убить, чтобы потом можно было поставить памятник и славить? Честное слово, я бы предпочитала ставить памятники живым, если они этого стоят...

А что вы имеете в виду, говоря, что кто-то «распределяет вину»? Это — Бог что ли?.. Но ведь, не Бог наказывает... Мы сами наказываем себя. И сами за всё отвечаем.

— Ты не веришь в Бога, милая?.. — удивился внимательно слушавший мою «эмоционально-возмущённую» речь, печальный человек.

— Я его не нашла пока... Но если он и вправду существует, то он должен быть добрым. А многие почему-то им пугают, его боятся... У нас в школе говорят: «Человек — звучит гордо!». Как же человек может быть гордым, если над ним будет всё время висеть страх?!. Да и богов что-то слишком много разных — в каждой стране свой. И все стараются доказать, что их и есть самый лучший... Нет, мне ещё очень многое непонятно... А как же можно во что-то верить, не поняв?.. У нас в школе учат, что после смерти ничего нет... А как же я могу верить этому, если вижу совсем другое?.. Думаю, слепая вера просто убивает в людях надежду и увеличивает страх. Если бы они знали, что происходит по-настоящему, они вели бы себя намного осмотрительнее... Им не было бы всё равно, что будет дальше, после их смерти. Они бы знали, что опять будут жить, и за то, как они жили — им придётся ответить. Только не перед «грозным Богом», конечно же... А перед собой. И не придёт никто искупать их грехи, а придётся им искупать свои грехи самим... Я хотела об этом кому-то рассказать, но никто не хотел меня слушать. Наверное, так жить всем намного удобнее... Да и проще, наверное, тоже, — наконец-то закончила свою «убийственно-длинную» речь я.

Мне вдруг стало очень грустно. Каким-то образом этот человек сумел заставить меня говорить о том, что меня «грызло» внутри с того дня, когда я первый раз «прикоснулась» к миру мёртвых, и по своей наивности думала, что людям нужно «только лишь рассказать, и они сразу же поверят и даже обрадуются!.. И конечно, сразу же захотят творить только хорошее...». Каким же наивным надо быть ребёнком, чтобы в сердце родилась такая глупая и неосуществимая мечта?!! Людям не нравится знать, что «там» — после смерти — есть что-то ещё. Потому что, если это признать, то значит, что им за всё содеянное придётся отвечать. А вот именно этого-то никому и не хочется... Люди, как дети, они почему-то уверены, что если закрыть глаза и ничего не видеть, то ничего плохого с ними и не произойдёт... Или же свалить всё на сильные плечи этому же своему Богу, который все их грехи за них «искупит», и тут же всё будет хорошо... Но разве же это правильно?.. Я была всего лишь десятилетней девочкой, но многое уже тогда никак не помещалось у меня в мои простые, «детские» логические рамки. В книге про Бога (Библии), например, говорилось, что гордыня это большущий грех, а тот же Христос (сын человеческий!!!) говорит, что своей смертью он искупит «все грехи человеческие»... Какой же Гордыней нужно было обладать, чтобы прировнять себя ко всему роду людскому, вместе взятому?!. И какой человек посмел бы о себе такое подумать?.. Сын божий? Или сын Человеческий?.. А церкви?!. Все красивее одна другой. Как будто древние зодчие сильно постарались друг руга «переплюнуть», строя Божий дом... Да, церкви и правда необыкновенно красивые, как музеи. Каждая из них являет собой настоящее произведение искусства... Но, если я правильно понимала, в церковь человек шёл разговаривать с богом, так ведь? В таком случае, как же он мог его найти во всей той потрясающей, бьющей в глаза золотом роскоши, которая меня, например, не только не располагала открыть моё сердце, а наоборот — закрыть его, как можно скорее, чтобы не видеть того же самого истекающего кровью, почти что обнажённого, зверски замученного Бога, распятого по середине всего того блестящего, сверкающего, давящего золота, как будто люди праздновали его смерть, а не верили и не радовались его жизни... Даже на кладбищах все мы сажаем живые цветы, чтобы они напоминали нам жизнь тех же умерших. Так почему же ни в одной церкви я не видела статую живого Христа, которому можно было бы молиться, говорить с ним, открыть свою душу?.. И разве Дом Бога — обозначает только лишь его смерть?.. Один раз я спросила у священника, почему мы не молимся живому Богу? Он посмотрел на меня, как на назойливую муху, и сказал, что «это для того, чтобы мы не забывали, что он (Бог) отдал свою жизнь за нас, искупая наши грехи, и теперь мы всегда должны помнить, что мы его не достойны (?!), и каяться в своих грехах, как можно больше»... Но если он их уже искупил, то в чём же нам тогда каяться?.. А если мы должны каяться — значит, всё это искупление — ложь? Священник очень рассердился и сказал, что у меня еретические мысли и что я должна их искупить, читая двадцать раз вечером «отче наш» (!)... Комментарии, думаю, излишни...

Я могла бы продолжать ещё очень и очень долго, так как меня всё это в то время сильно раздражало, и я имела тысячи вопросов, на которые мне никто не давал ответов, а только советовали просто «верить», чего я никогда в своей жизни сделать не могла, так как перед тем, как верить, я должна была понять — почему, а если в той же самой «вере» не было логики, то это было для меня «исканием чёрной кошки в чёрной комнате», и такая вера не была нужна ни моему сердцу, ни моей душе. И не потому, что (как мне некоторые говорили) у меня была «тёмная» душа, которая не нуждалась в Боге... Наоборот — думаю, что душа у меня была достаточно светлая, чтобы понять и принять, только принимать-то было нечего... Да и что можно было объяснить, если люди сами же убили своего Бога, а потом вдруг решили, что будет «правильнее» поклоняться ему?.. Так, по-моему, лучше бы не убивали, а старались бы научиться у него как можно большему, если он и правда, был настоящим Богом... Почему-то намного ближе я чувствовала в то время наших «старых богов», резных статуй которых у нас в городе, да и во всей Литве, было поставлено великое множество. Это были забавные и тёплые, весёлые и сердитые, грустные и суровые боги, которые не были такими непонятно «трагичными», как тот же самый Христос, которому ставили потрясающе дорогие церкви, этим как бы и вправду стараясь искупить какие-то грехи...

Эти боги напоминали мне добрых персонажей из сказок, которые чем-то были похожи на наших родителей — были добрыми и ласковыми, но если это было нужно — могли и сурово наказать, когда мы слишком сильно проказничали. Они были намного ближе нашей душе, чем тот непонятный, далёкий и так ужасно от людских рук погибший Бог...

Я прошу верующих не возмущаться, читая строки с моими тогдашними мыслями. Это было тогда, и я, как и во всём остальном, в той же самой Вере искала свою детскую истину. Поэтому спорить по этому поводу я могу только о тех моих взглядах и понятиях, которые у меня есть сейчас, и которые будут изложены в этой книге намного позже. А пока, это было время «упорного поиска», и давалось оно мне не так уж просто...

— Странная ты девочка... — задумчиво прошептал печальный незнакомец.

— Я не странная — я просто живая. Но живу я среди двух миров — живого и мёртвого... И могу видеть то, что многие, к сожалению, не видят. Потому, наверное, мне никто и не верит... А ведь всё было бы настолько проще, если бы люди послушали, и хотя бы на минуту задумались, пусть даже и не веря... Но думаю, что если это и случится когда-нибудь, то уж точно не будет сегодня... А мне именно сегодня приходится с этим жить...

— Мне очень жаль, милая... — прошептал человек. — А ты знаешь, здесь очень много таких, как я. Их здесь целые тысячи... Тебе, наверное, было бы интересно с ними поговорить. Есть даже и настоящие герои, не то, что я. Их много здесь...

Мне вдруг дико захотелось помочь этому печальному, одинокому человеку. Правда, я совершенно не представляла, что я могла бы для него сделать.

— А хочешь, мы создадим тебе другой мир, пока ты здесь?.. — вдруг неожиданно спросила Стелла.

Это была великолепная мысль, и мне стало чуточку стыдно, что она мне первой не пришла в голову. Стелла была чудным человечком и каким-то образом всегда находила что-то приятное, что могло принести радость другим.

— Какой такой «другой мир»?.. — удивился человек.

— А вот, смотри... — и в его тёмной, хмурой пещере вдруг засиял яркий, радостный свет!.. — Как тебе нравится такой дом?

У нашего «печального» знакомого счастливо засветились глаза. Он растерянно озирался вокруг, не понимая, что же такое тут произошло... А в его жуткой, тёмной пещере сейчас весело и ярко сияло солнце, благоухала буйная зелень, звенело пение птиц, и пахло изумительными запахами распускающихся цветов... А в самом дальнем её углу весело журчал ручеек, расплёскивая капельки чистейшей, свежей, хрустальной воды...

— Ну, вот! Как тебе нравится? — весело спросила Стелла.

Человек, совершенно ошалев от увиденного, не произносил ни слова, только смотрел на всю эту красоту расширившимися от удивления глазами, в которых чистыми бриллиантами блестели дрожащие капли «счастливых» слёз...

— Господи, как же давно я не видел солнца!.. — тихо прошептал он. — Кто ты, девочка?

— О, я просто человек. Такой же, как и ты — мёртвый. А вот она, ты уже знаешь — живая. Мы гуляем здесь вместе иногда. И помогаем, если можем, конечно.

Было видно, что малышка рада произведённым эффектом и буквально ёрзает от желания его продлить...

— Тебе правда нравится? А хочешь, чтобы так и осталось?

Человек только кивнул, не в состоянии произнести ни слова.

Я даже не пыталась представить, какое счастье он должен был испытать, после того чёрного ужаса, в котором он ежедневно и уже так долго находился!..

— Спасибо тебе, милая... — тихо прошептал мужчина. — Только скажи, как же это может остаться?..

— О, это просто! Твой мир будет только здесь, в этой пещере и кроме тебя его никто не увидит. И если ты не будешь отсюда уходить — он навсегда останется с тобой. Ну, а я буду к тебе приходить, чтобы проверить... Меня зовут Стелла.

— Я не знаю, что и сказать за такое... Не заслужил я. Наверно неправильно это... Меня Светилом зовут. Да не очень-то много «света» пока принёс, как видите...

— Ой, ничего, принесёшь ещё! — было видно, что малышка очень горда содеянным и прямо лопается от удовольствия.

— Спасибо вам, милые... — Светило сидел, опустив свою гордую голову, и вдруг совершенно по-детски заплакал...

— Ну, а как же другие, такие же?.. — тихо прошептала я Стелле в ушко. — Их ведь, наверное, очень много? Что же с ними делать? Ведь это нечестно — помочь одному. Да и кто дал нам право судить о том, кто из них такой помощи достоин?

Стеллино личико сразу нахмурилось...

— Не знаю... Но я точно знаю, что это правильно. Если бы это было неправильно — у нас бы не получилось. Здесь другие законы...

Вдруг меня осенило:

— Погоди-ка, а как же наш Гарольд?!.. Ведь он был рыцарем, значит, он тоже убивал? Как же он сумел остаться там, на «верхнем этаже»?..

— Он заплатил за всё, что творил... Я спрашивала его об этом — он очень дорого заплатил... — смешно сморщив лобик, серьёзно ответила Стелла.

— Чем — заплатил? — не поняла я.

— Сущностью... — печально прошептала малышка. — Он отдал часть своей сущности за то, что при жизни творил. Но сущность у него была очень высокой, поэтому, даже отдав её часть, он всё ещё смог остаться «наверху». Но очень мало кто это может, только по-настоящему очень высокоразвитые сущности. Обычно люди слишком много теряют, и уходят намного ниже, чем были изначально. Как Светило...

Это было потрясающе... Значит, сотворив что-то плохое на Земле, люди теряли какую-то свою часть (вернее — часть своего эволюционного потенциала), и даже при этом всё ещё должны были оставаться в том кошмарном ужасе, который звался — «нижний» Астрал... Да, за ошибки и в правду приходилось дорого платить...

— Ну вот, теперь мы можем идти, — довольно помахав ручкой, прощебетала малышка. — До свидания, Светило! Я буду к тебе приходить!

Мы двинулись дальше, а наш новый друг всё ещё сидел, застыв от неожиданного счастья, жадно впитывая в себя тепло и красоту созданного Стеллой мира, и окунаясь в него так глубоко, как делал бы умирающий, впитывающий вдруг вернувшуюся к нему жизнь, человек...

— Да, это правильно, ты была абсолютно права!.. — задумчиво сказала я.

Стелла сияла.

Пребывая в самом «радужном» настроении мы только-только повернули к горам, как из туч внезапно вынырнула громадная, шипасто-когтистая тварь и кинулась прямо на нас...

— Береги-и-сь! — взвизгнула Стела, а я только лишь успела увидеть два ряда острых, как бритва, зубов, и от сильного удара в спину, кубарем покатилась на землю...

От охватившего нас дикого ужаса мы пулями неслись по широкой долине, даже не подумав о том, что могли бы быстренько уйти на другой «этаж»... У нас просто не было времени об этом подумать — мы слишком сильно перепугались.

Тварь летела прямо над нами, громко щёлкая своим разинутым зубастым клювом, а мы мчались, насколько хватало сил, разбрызгивая в стороны мерзкие слизистые брызги, и мысленно моля, чтобы что-то другое вдруг заинтересовало эту жуткую «чудо-птицу»... Чувствовалось, что она намного быстрее и оторваться от неё у нас просто не было никаких шансов. Как на зло, поблизости не росло ни одно дерево, не было ни кустов, ни даже камней, за которыми можно было бы скрыться, только вдали виднелась зловещая чёрная скала.

— Туда! — показывая пальчиком на ту же скалу, закричала Стелла.

Но вдруг, неожиданно, прямо перед нами откуда-то появилось существо, от вида которого у нас буквально застыла в жилах кровь... Оно возникло как бы «прямо из воздуха» и было по-настоящему ужасающим... Огромную чёрную тушу сплошь покрывали длинные жёсткие волосы, делая его похожим на пузатого медведя, только этот «медведь» был ростом с трёхэтажный дом... Бугристая голова чудовища «венчалась» двумя огромными изогнутыми рогами, а жуткую пасть украшала пара невероятно длинных, острых, как ножи, клыков, только посмотрев на которые, с перепугу подкашивались ноги... И тут, несказанно нас удивив, монстр легко подпрыгнул вверх и... подцепил летящую «гадость» на один из своих огромных клыков... Мы ошарашено застыли.

— Бежим!!! — завизжала Стелла. — Бежим, пока он «занят»!..

И мы уже готовы были снова нестись без оглядки, как вдруг за нашими спинами прозвучал тоненький голосок:

— Девочки, постойте!!! Не надо убегать!.. Дин спас вас, он не враг!

Мы резко обернулись — сзади стояла крохотная, очень красивая черноглазая девочка... и спокойно гладила подошедшее к ней чудовище!.. У нас от удивления глаза полезли на лоб... Это было невероятно! Уж точно — это был день сюрпризов!.. Девочка, глядя на нас, приветливо улыбалась, совершенно не боясь рядом стоящего мохнатого чудища.

— Пожалуйста, не бойтесь его. Он очень добрый. Мы увидели, что за вами гналась Овара и решили помочь. Дин молодчина, успел вовремя. Правда, мой хороший?

«Хороший» заурчал, что прозвучало как лёгкое землетрясение и, нагнув голову, лизнул девочку в лицо.

— А кто такая Овара, и почему она на нас напала? — спросила я.

— Она нападает на всех, она — хищник. И очень опасна, — спокойно ответила девчушка. — А можно спросить, что вы здесь делаете? Вы ведь не отсюда, девочки?

— Нет, не отсюда. Мы просто гуляли. Но такой же вопрос к тебе — а что ты здесь делаешь?

— Я к маме хожу... — погрустнела малышка. — Мы умерли вместе, но почему-то она попала сюда. И вот теперь я живу здесь, но я ей этого не говорю, потому что она никогда с этим не согласится. Она думает, что я только прихожу...

— А не лучше ли и вправду только приходить? Здесь ведь так ужасно!.. — передёрнула плечиками Стелла.

— Я не могу её оставить здесь одну, я за ней смотрю, чтобы с ней ничего не случилось. И вот Дин со мной... Он мне помогает.

Я просто не могла этому поверить... Эта малюсенькая храбрая девчушка добровольно ушла со своего красивого и доброго «этажа», чтобы жить в этом холодном, ужасном и чужом мире, защищая свою, чем-то сильно «провинившуюся», мать! Не много, думаю, нашлось бы столь храбрых и самоотверженных (даже взрослых!) людей, которые решились бы на подобный подвиг... И я тут же подумала — может она просто не понимала, на что собиралась себя обречь?!

— А как давно ты здесь, девочка, если не секрет?

— Недавно... — грустно ответила, теребя пальчиками чёрный локон своих кудрявых волос, черноглазая малышка. — Я попала в такой красивый мир, когда умерла!.. Он был таким добрым и светлым!.. А потом я увидела, что мамы со мной нет и кинулась её искать. Сначала было так страшно! Её почему-то нигде не было... И вот тогда я провалилась в этот ужасный мир... И тут её нашла. Мне было так жутко здесь... Так одиноко... Мама велела мне уходить, даже ругала. Но я не могу её оставить... Теперь у меня появился друг, мой добрый Дин, и я уже могу здесь как-то существовать.

Её «добрый друг» опять зарычал, от чего у нас со Стеллой поползли огромные «нижнеастральные» мурашки... Собравшись, я попыталась немного успокоиться, и начала присматриваться к этому мохнатому чуду... А он, сразу же почувствовав, что на него обратили внимание, жутко оскалил свою клыкастую пасть... Я отскочила.

— Ой, не бойтесь пожалуйста! Это он вам улыбается, — «успокоила» девчушка.

Да уж... От такой улыбки быстро бегать научишься... — про себя подумала я.

— А как же случилось, что ты с ним подружилась? — спросила Стелла.

— Когда я только сюда пришла, мне было очень страшно, особенно, когда нападали такие чудища, как на вас сегодня. И вот однажды, когда я уже чуть не погибла, Дин спас меня от целой кучи жутких летающих «птиц». Я его тоже испугалась вначале, но потом поняла, какое у него золотое сердце... Он самый лучший друг! У меня таких никогда не было, даже когда я жила на Земле.

— А как же ты к нему так быстро привыкла? У него внешность ведь не совсем, скажем так, привычная...

— А я поняла здесь одну очень простую истину, которую на Земле почему-то и не замечала — внешность не имеет значения, если у человека или существа доброе сердце... Моя мама была очень красивой, но временами и очень злой тоже. И тогда вся её красота куда-то пропадала... А Дин, хоть и страшный, но зато всегда очень добрый и всегда меня защищает, я чувствую его добро и не боюсь ничего. А к внешности можно привыкнуть...

— А ты знаешь, что ты будешь здесь очень долго, намного дольше, чем люди живут на Земле? Неужели ты хочешь здесь остаться?..

— Здесь моя мама, значит, я должна ей помочь. А когда она «уйдёт», чтобы снова жить на Земле — я тоже уйду... Туда, где добра побольше. В этом страшном мире и люди очень странные — как будто они и не живут вообще. Почему так? Вы что-то об этом знаете?

— А кто тебе сказал, что твоя мама уйдёт, чтобы снова жить? — заинтересовалась Стелла.

— Дин, конечно. Он многое знает, он ведь очень долго здесь живёт. А ещё он сказал, что когда мы (я и мама) снова будем жить, у нас семьи будут уже другие. И тогда у меня уже не будет этой мамы... Вот потому я и хочу с ней сейчас побыть.

— А как ты с ним говоришь, со своим Дином? — спросила Стелла. — И почему ты не желаешь нам сказать своё имя?

А ведь и правда — мы до сих пор не знали, как её зовут! И откуда она — тоже не знали...

— Меня звали Мария... Но разве здесь это имеет значение?

— Ну, конечно же! — рассмеялась Стелла. — А как же с тобой общаться? Вот когда уйдёшь — там тебе новое имя нарекут, а пока ты здесь, придётся жить со старым. А ты здесь с кем-то ещё говорила, девочка Мария? — по привычке перескакивая с темы на тему, спросила Стелла.

— Да, общалась... — неуверенно произнесла малышка. — Но они здесь такие странные. И такие несчастные... Почему они такие несчастные?

— А разве то, что ты здесь видишь, располагает к счастью? — удивилась её вопросу я. — Даже сама здешняя «реальность» заранее убивает любые надежды!.. Как же здесь можно быть счастливым?

— Не знаю. Когда я с мамой, мне кажется, я и здесь могла бы быть счастливой... Правда, здесь очень страшно, и ей здесь очень не нравится... Когда я сказала, что согласна с ней остаться, она на меня сильно накричала и сказала, что я её «безмозглое несчастье»... Но я не обижаюсь... Я знаю, что ей просто страшно. Так же, как и мне...

— Возможно, она просто хотела тебя уберечь от твоего «экстремального» решения, и хотела только лишь, чтобы ты пошла обратно на свой «этаж»? — осторожно, чтобы не обидеть, спросила Стелла.

— Нет, конечно же... Но спасибо вам за хорошие слова. Мама часто называла меня не совсем хорошими именами, даже на Земле... Но я знаю, что это не со злости. Она просто была несчастной оттого, что я родилась, и часто мне говорила, что я разрушила ей жизнь. Но это ведь не была моя вина, правда же? Я всегда старалась сделать её счастливой, но почему-то мне это не очень-то удавалось... А папы у меня никогда не было. — Мария была очень печальной, и голосок у неё дрожал, как будто она вот-вот заплачет.

Мы со Стеллой переглянулись, и я была почти уверенна, что её посетили схожие мысли... Мне уже сейчас очень не нравилась эта избалованная, эгоистичная «мама», которая вместо того, чтобы самой беспокоиться о своём ребёнке, его же героическую жертву совершенно не понимала и, в придачу, ещё больно обижала.

— А вот Дин говорит, что я хорошая, и что я делаю его очень счастливым! — уже веселее пролепетала малышка. — И он хочет со мной дружить. А другие, кого я здесь встречала, очень холодные и безразличные, а иногда даже и злые... Особенно те, у кого монстры прицеплены...

— Монстры — что?.. — не поняли мы.

— Ну, у них страшенные чудища на спинах сидят, и говорят им, что они должны делать. А если те не слушают — чудища над ними страшно издеваются... Я попробовала поговорить с ними, но эти монстры не разрешают.

Мы абсолютно ничего из этого «объяснения» не поняли, но сам факт, что какие-то астральные существа истязают людей, не мог остаться нами не «исследованным», поэтому мы тут же её спросили, как мы можем это удивительное явление увидеть.

— О, да везде! Особенно у «чёрной горы». Во-он там, за деревьями. Хотите, мы тоже с вами пойдём?

— Конечно, мы только рады будем! — сразу же ответила обрадованная Стелла.

Мне тоже, если честно, не очень-то улыбалась перспектива встречаться с кем-то ещё, «жутким и непонятным», особенно в одиночку. Но интерес перебарывал страх, и мы, конечно же, пошли бы, несмотря на то, что немного побаивались... Но когда с нами шёл такой защитник, как Дин — сразу же становилось веселее...

И вот, через короткое мгновение перед нашими широко распахнутыми от изумления глазами развернулся настоящий Ад... Видение напоминало картины Боша (или Босха, в зависимости от того, на каком языке переводить), «сумасшедшего» художника, который потряс однажды своим искусством весь мир... Сумасшедшим он, конечно же, не был, а являлся просто видящим, который почему-то мог видеть только нижний Астрал. Но надо отдать ему должное — изображал он его великолепно... Я видела его картины в книге, которая была в библиотеке моего папы, и до сих пор помнила то жуткое ощущение, которое несли в себе большинство из его картин...

— Ужас, какой!.. — прошептала потрясённая Стелла.

Можно, наверное, было бы сказать, что мы видели здесь на «этажах» уже многое... Но такого даже мы не в состоянии были вообразить в самом жутком нашем кошмаре!.. За «чёрной скалой» открылось что-то совершенно немыслимое... Это было похоже на огромный, выбитый в скале плоский «котёл», на дне которого пузырилась багровая «лава»... Раскалённый воздух «лопался» повсюду странными вспыхивающими красноватыми пузырями, из которых вырывался обжигающий пар и крупными каплями падал на землю или на попавших в тот момент под него людей... Раздавались душераздирающие крики, но тут же смолкали, так как на спинах тех же людей восседали омерзительнейшие твари, которые с довольным видом «управляли» своими жертвами, не обращая ни малейшего внимания на их страдания...

Под обнажёнными ступнями людей краснели раскалённые камни, пузырилась и «плавилась» пышущая жаром багровая земля... Сквозь огромные трещины прорывались выплески горячего пара и обжигая ступни рыдающим от боли людским сущностям, уносились в высь, испаряясь лёгким дымком... А по самой середине «котлована» протекала ярко красная, широкая огненная река, в которую время от времени те же омерзительные монстры неожиданно швыряли ту или иную измученную сущность, которая падая, вызывала лишь короткий всплеск оранжевых искр, и тут же, превратившись на мгновение в пушистое белое облачко, исчезала... уже навсегда... Это был настоящий Ад, и нам со Стеллой захотелось как можно скорее оттуда «исчезнуть»...

— Что будем делать?.. — в тихом ужасе прошептала Стелла. — Ты хочешь туда спускаться? Разве мы чем-то можем им помочь? Посмотри, как их много!..

Мы стояли на чёрно-буром, высушенном жаром обрыве, наблюдая простиравшееся внизу залитое ужасом «месиво» боли, безысходности, и насилия, и чувствовали себя настолько по-детски бессильными, что даже моя воинственная Стелла на этот раз безапелляционно сложила свои взъерошенные «крылышки» и готова была по первому же зову умчаться на свой, такой родной и надёжный верхний «этаж»...

И тут я вспомнила, что Мария вроде бы говорила с этими, так жестоко судьбой (или ими самими) наказанными, людьми ...

— Скажи, пожалуйста, а как ты туда спустилась? — озадачено спросила я.

— Меня Дин отнёс, — как само собой разумеющееся, спокойно ответила Мария.

— Что же такое страшное эти бедняги натворили, что попали в такое пекло? — спросила я.

— Думаю, это касается не столь их проступков, сколько того, что они были очень сильные и имели много энергии, а этим монстрам именно это и нужно, так как они «питаются» этими несчастными людьми, — очень по-взрослому объяснила малышка.

— Что?!.. — чуть ли не подпрыгнули мы. — Получается — они их просто «кушают»?

— К сожалению — да... Когда мы пошли туда, я видела... Из этих бедных людей вытекал чистый серебристый поток и прямиком заполнял чудищ, сидящих у них на спине. А те сразу же оживали и становились очень довольными. Некоторые людские сущности после этого почти не могли идти... Это так страшно... И ничем нельзя помочь... Дин говорит, их слишком много даже для него.

— Да уж... Вряд ли мы можем что-то сделать тоже... — Печально прошептала Стелла.

Было очень тяжко просто повернуться и уйти. Но мы прекрасно понимали, что на данный момент мы совершенно бессильны, а просто так наблюдать такое жуткое «зрелище» никому не доставляло ни малейшего удовольствия. Поэтому, ещё раз взглянув на этот ужасающий Ад, мы дружно повернули в другую сторону... Не могу сказать, что моя человеческая гордость не была уязвлена, так как проигрывать я никогда не любила. Но я уже также давно научилась принимать реальность такой, какой она была, и не сетовать на свою беспомощность, если помочь в какой-то ситуации мне было пока ещё не по силам.

— А можно спросить вас, куда вы сейчас направляетесь, девочки? — спросила погрустневшая Мария.

— Я бы хотела наверх... Если честно, мне уже вполне достаточно на сегодня «нижнего этажа»... Желательно посмотреть что-нибудь полегче... — сказала я, и тут же подумала о Марии — бедная девчушка, она ведь здесь остаётся!.. И никакую помощь ей предложить мы, к сожалению, не могли, так как это был её выбор и её собственное решение, которое только она сама могла изменить...

Перед нами замерцали, уже хорошо знакомые вихри серебристых энергий, и как бы «укутавшись» ими в плотный, пушистый «кокон», мы плавно проскользнули «наверх»...

— Ух, как здесь хорошо-о!.. — оказавшись «дома», довольно выдохнула Стелла. — И как же там «внизу» всё-таки жутко... Бедные люди, как же можно стать лучше, находясь каждодневно в таком кошмаре?!. Что-то в этом неправильно, ты не находишь?

Я засмеялась:

— Ну и что ты предлагаешь, чтобы «исправить»?

— А ты не смейся! Мы должны что-то придумать. Только я пока ещё не знаю — что... Но я подумаю... — совершенно серьёзно заявила малышка.

Я очень любила в ней это не по-детски серьёзное отношение к жизни, и «железное» желание найти положительный выход из любых появившихся проблем. При всём её сверкающем солнечном характере, Стелла также могла быть невероятно сильным, ни за что не сдающимся и невероятно храбрым человечком, стоящим «горой» за справедливость или за дорогих её сердцу друзей...

— Ну что, давай чуть прогуляемся? А то что-то я никак не могу «отойти» от той жути, в которой мы только что побывали. Даже дышать тяжело, не говоря уже о видениях... — попросила я свою замечательную подружку.

Мы уже снова с большим удовольствием плавно «скользили» в серебристо-«плотной» тишине, полностью расслабившись, наслаждаясь покоем и лаской этого чудесного «этажа», а я всё никак не могла забыть маленькую отважную Марию, поневоле оставленную нами в том жутко безрадостном и опасном мире, только лишь с её страшным мохнатым другом, и с надеждой, что может наконец-то её «слепая», но горячо любимая мама, возьмёт да увидит, как сильно она её любит и как сильно хочет сделать её счастливой на тот промежуток времени, который остался им до их нового воплощения на Земле...

— Ой, ты только посмотри, как красиво!.. — вырвал меня из моих грустных раздумий радостный Стеллин голосок.

Я увидела огромный, мерцающий внутри, весёлый золотистый шар, а в нём красивую девушку, одетую в очень яркое цветастое платье, сидящую на такой же ярко цветущей поляне, и полностью сливавшуюся с буйно пламенеющими всеми цветами радуги невероятными чашечками каких-то совершенно фантастических цветов. Её очень длинные, светлые, как спелая пшеница, волосы тяжёлыми волнами спадали вниз, окутывая её с головы до ног золотым плащом. Глубокие синие глаза приветливо смотрели прямо на нас, как бы приглашая заговорить...

— Здравствуйте! Мы вам не помешаем? — не зная с чего начать и, как всегда, чуть стесняясь, приветствовала незнакомку я.

— И ты здравствуй, Светлая, — улыбнулась девушка.

— Почему вы так меня называете? — очень удивилась я.

— Не знаю, — ласково ответила незнакомка, — просто тебе это подходит!.. Я — Изольда. А как же тебя по правде зовут?

— Светлана, — немного смутившись, ответила я.

— Ну вот, видишь — угадала! А что ты здесь делаешь, Светлана? И кто твоя милая подруга?

— Мы просто гуляем... Это Стелла, она мой друг. А вы, какая Изольда — та, у которой был Тристан? — уже расхрабрившись, спросила я.

У девушки глаза стали круглыми от удивления. Она, видимо никак не ожидала, что в этом мире её кто-то знал...

— Откуда ты это знаешь, девочка?.. — тихо прошептала она.

— Я книжку про вас читала, мне она так понравилась!.. — восторженно воскликнула я. — Вы так любили друг друга, а потом вы погибли... Мне было так жаль!.. А где же Тристан? Разве он больше не с вами?

— Нет, милая, он далеко... Я его так долго искала!.. А когда, наконец, нашла, то оказалось, что мы и здесь не можем быть вместе. Я не могу к нему пойти... — печально ответила Изольда.

И мне вдруг пришло простое видение — он был на нижнем астрале, видимо за какие-то свои «грехи». И она, конечно же, могла к нему пойти, просто, вероятнее всего, не знала, как или не верила, что сможет.

— Я могу показать вам, как туда пойти, если вы хотите, конечно же. Вы сможете видеть его, когда только захотите, только должны быть очень осторожны.

— Ты можешь пойти туда? — очень удивилась девушка.

Я кивнула:

— И вы тоже.

— Простите, пожалуйста, Изольда, а почему ваш мир такой яркий? — не смогла удержать своего любопытства Стелла.

— О, просто там, где я жила, почти всегда было холодно и туманно... А там, где я родилась всегда светило солнышко, пахло цветами и только зимой был снег. Но даже тогда было солнечно... Я так соскучилась по своей стране, что даже сейчас никак не могу насладиться вволю... Правда, имя моё холодное, но это потому, что маленькой я потерялась, и нашли меня на льду. Вот и назвали Изольдой...

— Ой, а ведь, и правда, — «изо льда»!.. Я никогда бы не додумалась!.. — ошарашено уставилась на неё я.

— Это ещё, что!.. А ведь у Тристана и вообще имени не было... Он так всю жизнь и прожил безымянным, — улыбнулась Изольда.

— А как же — «Тристан»?

— Ну, что ты, милая, это же просто «владеющий тремя станами», — засмеялась Изольда. — Вся его семья ведь погибла, когда он был ещё совсем маленький, вот и не нарекли имени, когда время пришло — некому было.

— А почему вы объясняете всё это как бы на моём языке? Это ведь по-русски!

— А мы и есть русские, вернее — были тогда... — поправилась девушка. — А теперь ведь, кто знает, кем будем...

— Как — русские?.. — растерялась я.

— Ну, может не совсем... Но в твоём понятии — это русские. Просто тогда нас было больше, и всё было разнообразнее — и наша земля, и язык, и жизнь... Давно это было...

— А как же в книжке говорится, что вы были ирландцы и шотландцы?!.. Или это опять всё неправда?

— Ну, почему — неправда? Это ведь то же самое, просто мой отец прибыл из «тёплой» Руси, чтобы стать владетелем того «островного» стана, потому, что там войны никак не кончались, а он был прекрасным воином, вот они и попросили его. Но я всегда тосковала по «своей» Руси... Мне всегда на тех островах было холодно...

— А могу ли я вас спросить, как вы по-настоящему погибли? Если это вас не ранит, конечно. Во всех книжках про это по-разному написано, а мне бы очень хотелось знать, как по-настоящему было...

— Я его тело морю отдала, у них так принято было... А сама домой пошла... Только не дошла никогда... Сил не хватило. Так хотелось солнце наше увидеть, но не смогла... А может Тристан «не отпустил»...

— А как же в книгах говорят, что вы вместе умерли, или что вы убили себя?

— Не знаю, Светлая, не я эти книги писала... А люди всегда любили сказы друг другу сказывать, особенно красивые. Вот и приукрашивали, чтобы больше душу бередили... А я сама умерла через много лет, не прерывая жизни. Запрещено это было.

— Вам, наверное, очень грустно было так далеко от дома находиться?

— Да, как тебе сказать... Сперва, даже интересно было, пока мама была жива. А когда умерла она — весь мир для меня померк... Слишком мала я была тогда. А отца своего никогда не любила. Он войной лишь жил, даже я для него цену имела только ту, что на меня выменять можно было, замуж выдав... Он был воином до мозга костей. И умер таким. А я всегда домой вернуться мечтала. Даже сны видела... Но не удалось.

— А хотите, мы вас к Тристану отведём? Сперва покажем, как, а потом вы уже сама ходить будете. Это просто... — надеясь в душе, что она согласится, предложила я.

Мне очень хотелось увидеть «полностью» всю эту легенду, раз уж появилась такая возможность, и хоть было чуточку совестно, но я решила на этот раз не слушать свой сильно возмущавшийся «внутренний голос», а попробовать как-то убедить Изольду «прогуляться» на нижний «этаж» и отыскать там для неё её Тристана.

Я и правда очень любила эту «холодную» северную легенду. Она покорила моё сердце с той же самой минуты, как только попалась мне в руки. Счастье в ней было такое мимолётное, а грусти так много!.. Вообще-то, как и сказала Изольда — добавили туда, видимо, немало, потому что душу это и вправду зацепляло очень сильно. А может, так оно и было?.. Кто же мог это по-настоящему знать?.. Ведь те, которые всё это видели, уже давным-давно не жили. Вот потому-то мне так сильно и захотелось воспользоваться этим, наверняка, единственным случаем и узнать, как же всё было на самом деле...

Изольда сидела тихо, о чём-то задумавшись, как бы не решаясь воспользоваться этим единственным, так неожиданно представившимся ей случаем, и увидеться с тем, кого так надолго разъединила с ней судьба...

— Не знаю... Нужно ли теперь всё это... Может быть просто оставить так? — растерянно прошептала Изольда. — Ранит это сильно... Не ошибиться бы...

Меня невероятно удивила такая её боязнь! Это было первый раз с того дня, когда я впервые заговорила с умершими, чтобы кто-то отказывался поговорить или увидеться с тем, кого когда-то так сильно и трагически любил...

— Пожалуйста, пойдёмте! Я знаю, что потом вы будете жалеть! Мы просто покажем вам, как это делать, а если вы не захотите, то и не будете больше туда ходить. Но у вас должен оставаться выбор. Человек должен иметь право выбирать сам, правда, ведь?

Наконец-то она кивнула:

— Ну что ж, пойдём, Светлая. Ты права, я не должна прятаться за «спиной невозможного», это трусость. А трусов у нас никогда не любили. Да и не была я никогда одной из них...

Я показала ей свою защиту и, к моему величайшему удивлению, она сделала это очень легко, даже не задумываясь. Я очень обрадовалась, так как это сильно облегчало наш «поход».

— Ну что, готовы?.. — видимо, чтобы её подбодрить, весело улыбнулась Стелла.

Мы окунулись в сверкающую мглу и через несколько коротких секунд, уже «плыли» по серебристой дорожке Астрального уровня...

— Здесь очень красиво...— прошептала Изольда, — но я видела его в другом, не таком светлом месте...

— Это тоже здесь... Только чуточку ниже, — успокоила её я. — Вот увидите, сейчас мы его найдём.

Мы «проскользнули» чуть глубже, и я уже готова была увидеть обычную «жутко-гнетущую» нижнеастральную реальность, но, к моему удивлению, ничего похожего не произошло... Мы попали в довольно таки приятный, но правда, очень хмурый и какой-то печальный пейзаж. О каменистый берег тёмно-синего моря плескались тяжёлые, мутные волны... Лениво «гонясь» одна за другой, они «стукались» о берег и нехотя, медленно возвращались обратно, таща за собой серый песок и мелкие, чёрные, блестящие камушки. Дальше виднелась величественная, огромная, тёмно-зелёная гора, вершина которой застенчиво пряталась за серыми, набухшими облаками. Небо было тяжёлым, но не пугающим, полностью укрытым серыми облаками. По берегу местами росли скупые карликовые кустики каких-то незнакомых растений. Опять же — пейзаж был хмурым, но достаточно «нормальным», во всяком случае, напоминал один из тех, который можно было увидеть на земле в дождливый, очень пасмурный день... И того «кричащего ужаса», как остальные виденные нами на этом «этаже» места, он нам не внушал...

На берегу этого «тяжёлого» тёмного моря, глубоко задумавшись, сидел одинокий человек. Он казался совсем ещё молодым и довольно-таки красивым, но был очень печальным и никакого внимания на нас, подошедших, не обращал.

— Сокол мой ясный... Тристанушка... — прерывающимся голосом прошептала Изольда.

Она была бледна и застывшая, как смерть... Стелла, испугавшись, тронула её за руку, но девушка не видела и не слышала ничего вокруг, а только не отрываясь смотрела на своего ненаглядного Тристана... Казалось, она хотела впитать в себя каждую его чёрточку... каждый волосок... родной изгиб его губ... тепло его карих глаз... чтобы сохранить это в своём исстрадавшемся сердце навечно, а возможно даже и пронести в свою следующую «земную» жизнь...

— Льдинушка моя светлая... Солнце моё... Уходи, не мучай меня... — Тристан испуганно смотрел на неё, не желая поверить, что это явь, и закрываясь от болезненного «видения» руками, повторял: — Уходи, радость моя... Уходи теперь...

Не в состоянии более наблюдать эту душераздирающую сцену, мы со Стеллой решили вмешаться...

— Простите пожалуйста нас, Тристан, но это не видение, это ваша Изольда! Притом, самая настоящая...— ласково произнесла Стелла. — Поэтому лучше примите её, не раньте больше...

— Льдинушка, ты ли это?.. Сколько раз я видел тебя вот так, и сколько терял!.. Ты всегда исчезала, как только я пытался заговорить с тобой, — он осторожно протянул к ней руки, будто боясь спугнуть, а она, забыв всё на свете, кинулась ему на шею и застыла, будто хотела так и остаться, слившись с ним в одно, теперь уже не расставаясь навечно...

Я наблюдала эту встречу с нарастающим беспокойством, и думала, как бы можно было помочь этим двум настрадавшимся, а теперь вот таким беспредельно счастливым людям, чтобы хоть эту, оставшуюся здесь (до их следующего воплощения) жизнь, они могли бы остаться вместе...

— Ой, ты не думай об этом сейчас! Они же только что встретились!.. — прочитала мои мысли Стелла. — А там мы обязательно придумаем что-нибудь...

Они стояли, прижавшись друг к другу, как бы боясь разъединиться... Боясь, что это чудное видение вдруг исчезнет и всё опять станет по-старому...

— Как же мне пусто без тебя, моя Льдинушка!.. Как же без тебя темно...

И только тут я заметила, что Изольда выглядела иначе!.. Видимо, то яркое «солнечное» платье предназначалось только ей одной, так же, как и усыпанное цветами поле... А сейчас она встречала своего Тристана... И надо сказать, в своём белом, вышитом красным узором платье, она выглядела потрясающе!.. И была похожа на юную невесту...

— Не вели нам с тобой хороводов, сокол мой, не говорили здравниц... Отдали меня чужому, по воде женили... Но я всегда была женой тебе. Всегда была суженой... Даже когда потеряла тебя. Теперь мы всегда будем вместе, радость моя, теперь никогда не расстанемся... — нежно шептала Изольда.

У меня предательски защипало глаза и чтобы не показать, что плачу, я начала собирать на берегу какие-то камушки. Но Стеллу не так-то просто было провести, да и у неё самой сейчас глаза тоже были «на мокром месте»...

— Как грустно, правда? Она ведь не живёт здесь... Разве она не понимает?.. Или, думаешь, она останется с ним?.. — малышка прямо ёрзала на месте, так сильно ей хотелось тут же «всё-всё» знать.

У меня роились в голове десятки вопросов к этим двоим, безумно счастливым, не видящим ничего вокруг, людям. Но я знала наверняка, что не сумею ничего спросить и не смогу потревожить их неожиданное и такое хрупкое счастье...

— Что же будем делать? — озабочено спросила Стелла. — Оставим её здесь?

— Это не нам решать, думаю... Это её решение и её жизнь, — и уже обращаясь к Изольде, сказала. — Простите меня, Изольда, но мы хотели бы уже пойти. Мы можем вам ещё как-то помочь?

— Ой, девоньки мои дорогие, а я и забыла!.. Вы уж простите меня!.. — хлопнула в ладошки стыдливо покрасневшая девушка. — Тристанушка, это их благодарить надо!.. Это они привели меня к тебе. Я и раньше приходила, как только нашла тебя, но ты не мог слышать меня... И тяжело это было. А с ними столько счастья пришло!

Тристан вдруг низко-низко поклонился:

— Благодарю вас, славницы... за то, что счастье моё, мою Льдинушку мне вернули. Радости вам и добра, небесные... Я ваш должник на веки вечные... Только скажите.

У него подозрительно блестели глаза, и я поняла, что ещё чуть-чуть — и он заплачет. Поэтому, чтобы не ронять (и так сильно битую когда-то!) его мужскую гордость, я повернулась к Изольде и как можно ласковее сказала:

— Я так понимаю, вы хотите остаться?

Она грустно кивнула.

— Тогда, посмотрите внимательно на вот это... Оно поможет вам здесь находиться. И облегчит, надеюсь... — я показала ей свою «особую» зелёную защиту, надеясь, что с ней они будут здесь более или менее в безопасности. — И ещё... Вы, наверное, поняли, что и здесь вы можете создавать свой «солнечный мир»? Думаю ему (я показала на Тристана) это очень понравится...

Изольда об этом явно даже не подумала и теперь просто засияла настоящим счастьем, видимо предвкушая «убийственный» сюрприз...

Вокруг них всё засверкало весёлыми цветами, море заблестело радугами, а мы, поняв, что с ними точно будет всё хорошо, «заскользили» обратно, в свой любимый Ментальный этаж, чтобы обсудить свои возможные будущие путешествия...