Репутация по Безиковичу

[99]

Замечательный англо-русский математик Абрам Самойлович Безикович сказал: «Репутация математика определяется числом данных им плохих доказательств». Ему ли не знать! Самому Безиковичу принадлежат десятки плохих доказательств – они и сделали его знаменитым.

Труды первооткрывателей всегда неуклюжи. Точки опоры, найденные то счастливыми озарениями, то «усильным, напряжённым постоянством», поначалу неизбежно слишком редки для создания сплошного пути. Промежутки приходится заполнять любыми подручными средствами. А многие временные мостки заменяет изящными стационарными конструкциями уже не сам творец, а кто-то из его последователей. Главное – чтобы проложенный маршрут был достаточно соблазнителен для дальнейшего движения.

Первый пулемёт Хайрема Стивенса Максима невообразимо сложен по устройству и неудобен в производстве по сравнению с давно освоенными картечницами – системами непрерывной стрельбы с ручным приводом. С момента первого выстрела в 1883-м история этого нагромождения рычагов, пружин, профилированных направляющих наполнена беспрестанными уточнениями допусков, заменами материалов, усовершенствованиями технологий…

Неизменным осталось главное: Максим первым создал действующую систему, свободную от главного недостатка картечниц – возможности принудительного отпирания затвора при затяжном выстреле. Последствия очевидны. Порох, почему-то не вспыхнувший сразу, срабатывает уже при открытом стволе, а то и после попадания патрона в систему выброса стреляных гильз. Разрыв поражает всё окружающее пламенем и мелкими осколками. Повреждения механизма и ранения расчёта неизбежны. Поэтому привод картечницы крутили неторопливо – в расчёте на самые медлительные из тогдашних капсюлей – и боязливо – а страх в бою опаснее любого врага.

Современные пороха и капсюли несравненно надёжнее, нежели во второй половине XIX века, когда картечницы вышли на поля сражений. Поэтому придуманная Ричардом Джорданом Гатлингом конструкция первой из них – с вращающимся пакетом стволов – вновь вошла в массовое употребление (в основном – в авиационных пулемётах и пушках, где необходима скорострельность). Но выводной тракт мотомногостволок по сей день изрядно сложнее и прочнее, нежели в системах с перезарядкой от энергии самого выстрела.

Моторный привод картечницы устранил и сложность одновременного управления огнём и вращения ручки. Генерал Михаил Иванович Драгомиров не зря говорил, что скорострельное оружие было бы полезно, только если бы для смерти солдата не хватало одной пули: во франко-прусской войне 1870-го, где впервые массово употребили новое оружие, зачастую в одного бойца попадало до десятка пуль, а его соседи в сомкнутом строю оставались невредимы. Но в пулемёте эта же сложность устранена без дополнительных усилий.

Десятки инженеров – включая самого Максима – постепенно усовершенствовали едва ли не все детали его пулемёта. Общие же принципы – перезаряжание усилием отдачи, предложенное ещё Генри Бессемером (творец конвертора – метода получения стали продувкой расплавленного чугуна воздухом – искал подешевевшему металлу соответственно массовое применение в оружии), и запирание рычажной парой, найденное самим Максимом – нашли куда более совершенное воплощение в конструкции Хуго Борхардта. Впрочем, и её вскоре радикально перекомпоновал Георг Иоганн Люгер – и по сей день она известна под торговой маркой Parabellum (si vis pacem para bellum: если хочешь мира – готовься к войне). Но и этот образец грозной эстетики смерти в конце концов уступил место иным конструкциям – зачастую заметно менее изящным, зато куда более простым в производстве и надёжным в применении.

Впрочем, конструкция Максима тоже служила более шести десятилетий – до конца Второй мировой войны. У нас перед нею его пулемёт сняли с производства, дабы заменить новейшей разработкой Василия Алексеевича Дегтярёва. Увы, принцип запирания разведением боевых упоров, успешно употреблённый им ещё в ручном пулемёте 1927 года, в станковой версии 1939-го явил серьёзную «детскую болезнь». Упоры дегтярёвской конструкции довольно длинны. Под давлением пороховых газов металл заметно сжимается – торец затвора осаживается назад миллиметра на два. Это ещё в пределах прочности материала гильзы. Но характерный для станкового пулемёта режим огня длинными очередями добавляет к осадке ещё и термическое расширение конструкции. Поперечный разрыв гильзы, весьма редкий в ДП-27, стал в ДС-39 неприемлемо частым. Времени на доводку системы не оставила начавшаяся война. Пришлось возрождать производство «Максима» – старого, сложного, тяжёлого, но доведенного до высокой степени надёжности. А раздвижные упоры укоротил до роликов (тем самым сократив упругую осадку металла до безопасного уровня) и сочетал с использованием отдачи Вернер Грунер – и немецкий пулемёт MG-42 выпускается под разные патроны до сих пор.

Грунера с Дегтярёвым и Люгера с Борхардтом знают – за пределами тесного мирка создателей и фанатичных ценителей оружия – несравненно меньше, нежели Максима. Хотя его конструкция несомненно плоха на фоне почти любого последующего огнестрельного творения. Правило Безиковича работает!

И работает не только в оружейном деле (и математике). Джеймс Клерк Максвелл описал электромагнитное поле системой из 20 уравнений с 12 неизвестными. Практически пользоваться теорией стало возможно лишь после того, как Оливёр Хевисайд преобразовал систему в четыре дифференциальных уравнения, создав для этого новые разделы в векторном исчислении. Но и новые уравнения носят старое имя Максвелла.

Хевисайд не в обиде: ему хватило собственных находок. Так, он придумал способ сведения дифференциальных уравнений к алгебраическим – и математикам пришлось искать обоснование удобного открытия. Он же вычислил: на высоте 100–120 км воздух так ионизирован, что достаточно длинные волны отражаются от него и могут обогнуть всю Землю (те волны, что проходят сквозь слой, именуют ультракороткими). Радисты доселе именуют распитие спирта, выданного для очистки многочисленных контактов, промывкой слоя Хевисайда.

Иной раз открытия и вовсе свершаются по ошибке. Историки доселе спорят: выбивал ли Христофор Колумб государственное финансирование под предлогом, способным найти отклик у тогдашних правителей – или сам верил, что Индия выходит к западному берегу Атлантики?

Неуклюжи бывают не только творения, но и сами творцы. Крайне застенчивый Фрэнклин Уинфилд Вулворт не мог – по тогдашнему обычаю – торговаться с покупателями. Потому и придумал открытое указание фиксированных цен. Это вызвало гнев его тогдашнего работодателя: нельзя выжать из каждого клиента максимум – значит, выгода упущена. Вулворт же основал собственное дело – и стал одним из богатейших предпринимателей своей эпохи (не беднее Максима), ибо возместил потенциальный недобор реальным оборотом.

Сегодня неуклюжа вся мировая экономика. В ней накопились бесчисленные – и, увы, уже вполне очевидные – перекосы, породившие кризис. Он несомненно сделает невыгодными ещё многие привычные направления деятельности, а потому вряд ли окажется преодолён раньше, нежели взамен будут найдены и освоены иные изобильные поприща.

Между тем на каждом новом пути неизбежны новые сложности. Не только от нехватки личного опыта отдельных предпринимателей. Но и потому, что в деле, ещё вовсе никем не изведанном, просто не у кого получить полезный совет. Придётся действовать методом тыка, то и дело набивая очевидные уродливые шишки – иной раз куда менее приятные, чем застенчивость Вулворта.

Вдобавок никто не гарантирует, что в конце каждого тоннеля найдётся свет. Тупиковых путей всегда несравненно больше, нежели плодотворных. Правда, за битого двух небитых дают – но дадут ли самому битому новый кредит под залог опыта, обретённого столь дорогим путём?

Единственное, что заставляет идти вперёд, – твёрдое понимание: пока никто не меняет – ничто не меняется. Раз старые пути завели в тупик – поиск иных решений оказывается не просто выгоден, но жизненно необходим.

Пусть путь, найденный Вами, мостят и обустраивают последователи – первооткрыватель тоже внакладе не останется. Не бойтесь выглядеть неуклюже!