Исторические прецеденты

Только в последние двадцать лет надличностное сознание было признано в качестве предмета серьезного научного исследования. До этого надличностные переживания обсуждались в духовном, мистическом, религиозном, магическом или паранормальном контекстах. Это была область деятельности священнослужителей и мистиков, а не ученых. Несмотря на современные предубеждения против открытия надличностной сферы для серьезных исследований, в изучении человеческого сознания было множество первооткрывателей, посвятивших этому делу всю свою жизнь. Одним из самых выразительных и смелых среди них был знаменитый швейцарский психиатр Карл-Густав Юнг.

Незадолго до смерти Юнг говорил, что все его наиболее зрелые труды выросли из надличностных переживаний, о которых он сообщал в работе «Septem Sermones ad Mortuos» («Семь поучений мертвому») , впервые изданной ограниченным тиражом в 1916 году. В этой книге он описал, как ему удалось прорваться через барьеры обыденного сознания и войти в мир, о существовании которого он прежде не мог и помыслить. В этом мире он начал общаться с сущностью, назвавшей себя Василид. На вопрос Юнга о его происхождении, Василид ответил, что жил в Александрии за много веков до рождения Юнга. Именно Василид говорил Юнгу о «плероме» — надличностном понятии, отразившемся позднее в его концепции «коллективного бессознательного».

Плерома — начало и конец сотворенных существ. Она пронизывает их точно так же, как свет пронизывает воздух…. Однако мы сами являемся плеромой, ибо мы — часть вечного и бесконечного… Даже в наимельчайшей точке есть плерома, бесконечная, вечная и целая, поскольку и малое, и великое представляют собой качества, содержащиеся в ней. Это то ничто, которое везде является целым и непрерывным1.

Хотя Юнг многое вынес из общения со своим внутренним проводником Василидом, однако, более глубокое влияние на его работу, в конечном счете, оказала связь со второй сущностью, которую он встретил на надличностном уровне. Эта вторая сущность, «дух во плоти», называвшая себя Филемоном, помогала Юнгу советами и руководством в работе в течение всей оставшейся жизни. В конце жизни Юнг, по существу, признавал, что самыми успешными и творческими из своих трудов он во многом обязан связи с Филемоном.

Еще один прецедент в поддержку надличностных уровней опыта можно найти в работе Абрахама Мэслоу о «пиковых переживаниях», которой он посвятил всю свою жизнь. Он настаивал на необходимости «депатологизировать» психику, то есть видеть во «внутренней сути» нашего существа не источник метафизической тьмы или болезни, а источник здоровья и родник творческих способностей человека. Он был убежден в том, что западная цивилизация затеняла важность этой внутренней сути, считая ее скорее суеверием, чем реальностью, либо рассматривая ее в качестве источника злых, опасных, невротических или психотических побуждений — чего то, что следует подавлять или вытеснять.

Всей своей работой с людьми, достигшими высокой степени «самореализации», Мэслоу демонстрировал, что человек может полностью реализовать свой потенциал не путем подавления сигналов, исходящих из этой внутренней сути, а, напротив, учась прислушиваться к ним. Его исследования показали, что хотя «голоса и побуждения», исходящие из внутренней сути (наподобие юнговского Филемона), могут быть «слабыми, тонкими и едва уловимыми, и их очень легко заглушить образованием, культурными притязаниями, боязнью неодобрения», тем не менее верно, что «подлинную индивидуальность можно отчасти определять как способность слышать эти побуждения-голоса внутри себя…». Он говорил: «Никакое психологическое здоровье невозможно без фундаментального принятия этой внутренней сущности человека и отношения к ней с любовью и уважением»2.

Около ста лет тому назад один из основоположников современных психологических исследований, Уильям Джеймс, размышлял над тем, как мы сами устанавливаем произвольные границы, которые в результате становятся преградами в нашей психике. Так же как Юнг и Мэслоу, он настойчиво призывал людей открыться широким возможностям, присущим этой сфере:

«Большинство людей живут… в весьма ограниченном круге своего потенциального бытия. Они используют очень малую часть возможностей своего сознания и ресурсов своей души в целом, почти так же, как если бы человек, имел привычку из всего своего телесного организма пользоваться и шевелить только мизинцем»3.