Религиозные верования иудейского народа в век Рождества Христова.

Две главных задачи были положены в основу воспитания еврейского народа: что Ягве, единый истинный Бог всего мира, призвал еврейский народ в завет с собою и что Ягве вступил в завет с этим народом не для его эгоистических национальных целей, а для спасения всего мира. На укрепление в первой истине ушло все время вплоть до Вавилонского плена. Только после плена народ не уклонялся от Ягве и не подвергался обличению со стороны пророков в идолопоклонстве (ср. кн. Неем. 9. 6,7)[3].

Вторая задача воспитания еврейского народа — послужить спасению всех людей, вследствие различных неблагоприятных обстоятельств не была достигнута или выполнена. Евреи, в несравненном своем большинстве, были убеждены, что они призваны лишь для собственного блага спасения и наследия в мессианском царстве; другие народы войдут в это царство разве лишь в качестве трофеев избранного народа, т.е. побежденными, рабами его. Это горделивое богопротивное сознание было причиною отвержения народа и его полной катастрофы в 70-135 г. по Р.Х.

До плена Вавилонского (и некоторое время после плена, чрез малых пророков) еврейскому народу было сообщено божественное откровение. После плена началось изучение народом сообщенного откровения. На это дело ушло свыше 10-ти веков, со времени Ездры (конец V в). до заключения талмудов — Иерусалимского (IV-V в. по Р.Х). и Вавилонского (VI в.). С объективно-культурной точки зрения, послепленная эпоха является весьма знаменательным временем в истории развития национального самосознания израильского народа: это века особого возбуждения внутренней жизни, времена колоссальной работы. Достаточно указать на то, что в это время зародился талмуд, который сделал возможным многовековое существование народа без государства, территории, без храма, царя и первосвященника.

Время после плена характеризуется, как “господство закона,” номократия. Начало этому господству — собственно среди иудеев иерусалимских положил Ездра, учредивший институт книжников. Сильным врагом развития номизма и иудейского национализма явился со 2-ой половины IV в. эллинизм. К этому времени иудеи александрийские, и отчасти палестинские, уже в значительной мере подчинились влиянию эллинизма. Однако, насильственный напор эллинизма, в лице Антиоха Епифана, на целый народ породил маккавейское восстание. С этого времени, тем не менее, развитие жизни под сенью закона было нарушено. Политическая независимость, достигнутая народом, делается исходным пунктом собственно иудейской, послепророческой апокалиптики и служит к сильному оживлению мессианских чаяний.

За четыре с лишним века до Р.Х., с последним пророком Малахией, прекратилось пророчество в истории еврейского народа и вообще какое бы то ни было сообщение божьего откровения. Это был период самостоятельного усвоения еврейским народом полученного откровения, который открывается эпохою книжничества.

В начале 2-ой половины V-го века священник Ездра, бывший в Вавилоне, услышав о больших неустройствах среди иудеев, вернувшихся из плена в Палестину, с разрешения царя, отправился в Иерусалим, чтобы привести в нормальный порядок жизнь в Иудее. В кн. Неемии (8: 1-8) так рассказывается о начале деятельности Ездры среди народа:

“И принес священник Ездра закон пред собрание мужчин и женщин... и читал из него на площади... И уши всего народа были преклонены к книге закона... И читали (левиты) из книги, из закона Божия, внятно и присоединяли толкование, и народ понимал прочитанное... Народ умилялся и плакал, слушая слово закона. По всему этому (т.е. высказанному в законе) мы даем твердое обязательство и подписываем” (ср. — 9:9, 38;10).

Это относится к 445 г. до Р.Х. За это время закон Божий настолько изучен, что может быть к половине II-го века, т.е. ко времени Маккавеев, были выработаны главнейшие положения, которые в половине II-го века по Р.Х, вошли в Мишну, кодификация которой приписывается Иуде св. (Гакодеш, конец II-го века). Забегая несколько вперед, скажем сейчас, что Мишна составляет основу талмуда. К Мишне — закону — было составлено толкование — Гемара; из Мишны и Гемары состоит талмуд иерусалимский, составленный в IV-V в., и Вавилонский — в VI в.

Полное господство закона привело к необходимости ограничения его, или лучше, — восполнения.

Со времени Маккавеев начинается изучение пророков. Люди, искавшие у пророков лишь ответа на вопрос, какая награда их ожидает якобы за исполненный закон, — сделали из них очень скудные, даже жалкие извлечения, отнюдь не поняв всей глубины их содержания. Люди же глубоко религиозные и несколько мистически настроенные создали на основании пророков величественный образ будущего, хотя быть может носивший в себе следы излишней фантазии и недисциплинированной мысли.

Под влиянием изучения пророков создается апокалиптика. Самое название αποκάλυψις покоится на обще-библейском или религиозном понятии об откровении вообще. Самым названием своим апокалиптика показывает, что она близко примыкает к пророчеству. Апокалиптики заняты вопросом о судьбе народа избранного: не противоречит ли понятию единого всемогущего Бога и Его народа все, совершающееся с этим народом в мире, при господстве языческих народов. Апокалиптика занята вопросами эсхатологическими и решает их в рамках универсальной истории. Прямым переходом от пророчества к апокалиптике служит книга пророка Даниила, будучи сама первым апокалипсисом и образцом для последующих. Важнейшими апокалипсисами являются книга Эноха (появ. ок. 162-161 до Р.Х.), потом апокалипсисы Варуха и Ездры, по более вероятному предположению явившиеся после разрушения Иерусалима, т.е. в конце 1-го века. Есть еще апокалипсис, но уже являющийся подражанием не иудейскому пророчеству, а кутающийся в одежду языческого оракула. Мы разумеем книги Сивиллы (oracula Sibyllina) — литературный сборник разновременного происхождения александрийского Иудейства. Богатством мессианского и эсхатологического материала отличается 3-я книга Сивиллы, и именно стихи 97-807, относящиеся к 140 г. до Р.Х. Неизвестный автор при описании мировых событий и переворотов, изображая те бедствия, которые причинил Египту вышедший из Азии “сильный царь, могучий орел,” продолжает: “тогда (когда бедствия губительной войны достигнут крайних пределов) с востока (соб. от солнца) Бог пошлет царя, который успокоит землю от губительной войны, умерщвляя одних и исполняя твердые обетования другим.”

Рядом с этим апокалиптическим направлением, отнюдь не проникавшим глубоко в народ, жило направление древнейшее его, национально-политическое или рационалистическое. Для последователей его закон был и остался главнейшею опорою жизни и в некотором смысле единственным источником спасения. С этой точки зрения закона смотрели и на религию и на самое будущее избавление. Религия, вместо прежнего союза, как интимного взаимоотношения Бога с народом, получила характер делового, жизненно-практического договора. Народ обязан исполнить весь закон, а Бог должен даровать ему за это спасение. Мессия для них был дорог не как откровение живого Бога, а как носитель благ для своего народа. Поэтому не удивительно, что за деревьями будущих благ забывается иногда и Мессия (как, например, в книге Юбилеев, Вознесении Моисея и др.). Первым литературным памятником, где дает себя знать рационалистическое направление, является книга Сираха. В ней именно проводится идея о законе, как главнейшем источнике спасения, и не упоминается о Мессии. Сильно дает себя знать рационально-политическое направление в книгах Варуха и Товита. В книге Юбилеев или Малом Бытии, написание которой можно только с вероятностью относить к 1-му веку до Р.Х., совсем не упоминается о мессианском царе, но изображению будущих мессианских эсхатологических времен в этой книге достаточно отведено места (особ. гл. 1 и 23). Апокалиптическая книга “Псалмы Соломона “есть наиболее яркое выражение национально-политического направления.

Что касается воззрений на Мессию народных масс, то они проникнуты, согласно нашим евангелиям, национально-политическим характером; от этого взгляда не были свободны и лучшие израильтяне, например, Захария, ученики Христовы и другие. Они лишь не настаивали, не упорствовали в своих воззрениях, а, в конце концов, смиренно подчинялись воле Божьей. Идея христианского посреднического служения ближним, тем более братства со всеми народами была чужда сознанию иудея. Это-то его эгоистическое желание царства Мессии для себя и было Ахиллесовой пятою для него, при первом пришествии Иисуса Христа.

Примечание. По общему мнению исследователей, иудеи не имели учения о Страждущем Мессии до III в. по Р.Х. В книгах апокрифических, в частности в апокалипсисах, такого учения не содержится. — Из “Разговора с Трифоном-иудеем” (глава LVIII) св. Иустина следует, что во II-ом веке некоторые из иудеев стали признавать необходимость страданий и смерти Христа, но упорно оспаривали образ смерти на кресте, ссылаясь на закон (“проклят всяк, висяй на древе”).