Бабушка! — радостно вскрикнула Жасмин, влетая в зал.

Моя милая девочка, — охнула Скай, протягивая руки внучке, которая, встав на колени, крепко обняла старую леди.

Что случилось? — допытывалась Жасмин. — Отчего ты вздумала путешествовать в такую ужасную погоду? И почему не сообщила, что приедешь?

Не успела. Нужно было добраться до вас, пока этот негодяй Сен-Дени не натворит новых бед.

Маркиз Хартсфилд? — переспросила Жасмин. — Но при чем тут он?

Еще вина? — осведомился граф. Скай ответила насмешливым взглядом.

Виски? — догадался он, сдерживая смех. Она кивнула и, сделав глоток янтарной жидкости, начала рассказ. А в это время Дейзи и Нора, перебивая друг друга, объяснялись с Адали. Тот внимательно слушал женщин. Он был доволен тем, что Скай взяла Нору в помощь Дейзи. Адали хорошо знал девушку, дочь мажордома и экономки в Королевском Молверне. Уж она точно не неряха, не распустеха и вполне надежна. Помощь такого человека неоценима в случае нужды.

Скай быстро освоилась в замке. Адали поселил ее в покоях западной башни, принадлежавших когда-то легендарной Дженет Лесли. На первом этаже была приемная и две маленькие спальни, где ночевали Дейзи и Нора, на втором — столовая, буфетная и уютная гостиная. На третьем этаже размещались просторная, красиво обставленная спальня и гардеробная. Во всех комнатах, кроме гардеробной, были камины. Несколько дней ушло на то, чтобы апартаменты приняли жилой вид. С дубовой мебели сняли чехлы и отполировали темное дерево. Занавеси и балдахин над кроватью вычистили и повесили. Чудесные восточные ковры принесли из кладовой и разложили на полу. Они принадлежали леди Дженет, и, когда та переехала в свой новый замок, о них почему-то забыли. Туалеты мадам Скай хранились в гардеробной. На кровать положили ее собственную перину, подушки и белье. Все остальное хранилось в дубовой укладке, обитой внутри кедровыми дощечками. Слуги достали серебряные подсвечники и начищенные медные лампы для освещения комнаты; каждое утро у каминов складывались вязанки дров. На буфете появились хрустальные графины с вином и виски и четыре кубка, в фарфоровой чаше благоухала смесь высушенных цветочных лепестков.

Удивляюсь, как у нее хватило духа покинуть Королевский Молверн на пороге зимы, — заметил граф Гленкирк ночью, когда они с женой уютно устроились в постели, прижимаясь друг к другу и слушая завывание ледяного ветра и стук дождя.

А я нет, — тихо ответила Жасмин, крепче обнимая мужа. — Она не хочет оставаться в Королевском Молверне на рождественские праздники. Неужели ты не понимаешь? И не может гостить у детей, потому что те начнут строить сочувственно-скорбные мины и этим окончательно разобьют ее сердце. Я единственная, кто не видел, как умер дедушка, потому она и приехала ко мне. И клянусь всем святым, я рада! Ни разу еще не рожала без присмотра бабушки!