Генрих Тюдор возник в дверях неожиданно, наполняя собой всю комнату. Он прикрыл за собой дверь, и Блейз грациозно опустилась в реверансе.

Значит, ты примчалась по, моему зову, моя деревенская простушка? — спросил Генрих, помогая ей встать.

Разве я могла отказать вам, сир? — спросила она. — Ваше письмо было довольно туманным. Если бы не вы просили меня об одолжении, я наверняка осталась бы в Риверс-Эдже.

Неужели я подверг вас столь тяжкому испытанию, мадам? — спросил король.

Да, — честно ответила Блейз, — это так, Гэл. Прежде всего мне пришлось перестать кормить ребенка.

Приношу мои извинения милорду Филиппу Уиндхему! — усмехаясь, произнес король. — Я понимаю, что причинил ему немало страданий.

Блейз рассмеялась.

Милорд, я не шучу! — воскликнула она. — Мне пришлось выдержать настоящую битву с мужем — он убежден, что вы вызвали меня лишь затем, чтобы вновь соблазнить.

Мне пришлось заверить его, что ваше величество — слишком благородный человек, чтобы даже помыслить о таком поступке.

Мадам, вы ранили меня в самое сердце! — запротестовал король и схватил ее в объятия, быстро поцеловав в губы и проведя ладонями по груди. — Неужели мне не видать даже маленьких радостей, Блейз?

Она высвободилась.

Нет, Гэл, ни малейших! — сурово отозвалась она.

Значит, ты любишь своего мужа, моя деревенская простушка?

Вопрос застал ее врасплох, а затем истина сорвалась с ее губ с такой поразительной ясностью, что Блейз удивилась, как это она раньше сомневалась в ней.