Гражданская война1

В массовом восприятии гражданская война 1917–1921 годов2 рисуется как военное столкновение «крас­ных» и «белых». Партии и полити­ческие силы по ходу событий корректировали свои так­тические установки, вступали в различные блоки, пере­живали перепады в уровне активности. Все это вызывало самые различные комбинации в соотношении противо­действующих сил. Смена этих комбинаций отражала логику развития событий в те годы.

В гражданской войне большевикам пришлось бороться не только с белым движением, но и с «демократической контрреволюцией» (сторонниками Учредительного со­брания), и со своими бывшими союзниками — левыми эсерами и анархистами. У белых, учредиловцев и анархи­стов было крайне мало общего, принципиальные разно­гласия между ними не оставляли шансов для создания полноценной коалиции. Немаловажно и то, что межпар­тийная борьба происходила на фоне массового брожения, не связанного с программами конкретных партий.

После взятия власти большевики стали преследовать организации правого и либерального толков. В ноябре 1917 года Ленин подписал декрет «Об аресте вождей гражданской войны против революции», где партия кадетов объявлялась «партией врагов народа». Члены Конституци­онно-демократической партии (КДП) подлежали аресту и суду ревтрибуналов. Враждебность большевиков испытали не только придерживавшиеся иных партийных ориента­ции, но и представители целых сословий и общественных групп — дворяне, купцы, священники, офицеры, казаки и др. Проводились казни лиц непролетарского происхождения.

В ответ усилилось противодействие, большевикам со стороны различных политических сил. Уже к началу 1918 года действовало несколько антибольшевистских организаций: «Комитет спасения Родины и революции», «Комитет общественного спасения», «Центральный Со­вет стачечных комитетов» и другие. Активную роль в этих организациях играли кадеты. Политика большевиков вы­зывала неприятие у основной части эсеровской партии. В резолюции партии социалистов-революционеров (ПСР) в декабре 1917 года было записано: «Политика больше­виков близорука и отчаянно авантюрна. Вся власть — Уч­редительному собранию». В то же время левые эсеры и часть анархистов поддержали большевиков.

После разгона Учредительного собрания противники большевиков стали активно вооружаться. Гражданская вой­на приобретала черты крайней нетерпимости. Попытки со стороны части интеллигенции сдержать скатывание страны к братоубийственному побоищу оказались безрезультат­ными.

До мая 1918 года вооруженные выступления против большевиков не носили характера полномасштабности. Поход генерала П. Краснова на Петроград и мятеж юнкеров в Москве в октябре 1917 года, восстания атаманов А. Каледина на Дону и А. Дутова на Южном Урале, на­ступление Л. Корнилова на Екатеринодар в конце 1917– начале 1918 года не имели четкой скоординированности, были разрозненными. Белое движение только начинало формироваться.

Начало масштабной войны в мае 1918 года связано не с выступлением белой гвардии, а со вспышкой активности эсеров, организовавших восстание чехословацкого корпуса, у руководства которого возникли серьезные трения с боль­шевиками. Предназначенный для переброски в Европу че­рез Дальний Восток корпус растянулся от Урала до Влади­востока. На этой территории (в Самаре, Екатеринбурге, Томске) возникли правительства, выступавшие под лозун­гом Учредительного собрания, решающую роль в них игра­ли эсеры и меньшевики.

Лето 1918 года — время военного столкновения боль­шевиков и эсеров, отличавшегося ожесточением. Только в 20 губерниях страны было зарегистрировано 245 анти­большевистских крестьянских выступлений, за которыми в идейно-политическом плане стояли эсеры.

К лету 1918 года проявились противоречия между большевиками и анархистами. В первые месяцы после октябрьского переворота их отношениям в целом была присуща взаимная лояльность. Анархисты действовали легально, выпускали массу литературы. Брестский мир расколол анархистов. Выявились сторонники Советской власти, некоторые из них сражались в составе Красной Армии — А. Железняков, А. Мокроусов, Д. Фурманов, Э. Берг; сотрудничали с большевиками анархистские группировки, возглавляемые А. Карелиным, А. Аникстом, А. Ге.

Другая, более значительная, чисть анархистов заняла антибольшевистскую позицию. Создавались отряды «чер­ной гвардии», их вооруженные выступления прошли в Курске, Воронеже, Екатеринославе. Анархисты участвовали в мятеже левых эсеров, а после его подавления перешли на позиции «активного террора» против большевиков.

Меньшевики вместе с эсерами осенью 1918 года ока­зались в состоянии идейно-организационного кризиса. Их декларации о «третьем пути» оказались оторванными от повседневной практики. Эсеры выступили против большевиков, но не нашли сочувствия и у белых, не за­бывавших о «вкладе» эсеров в развал прежней государст­венности. Деникинские и колчаковские офицеры откры­то презирали эсеров и меньшевиков за половинчатость и склонность к политической риторике. После разгона эсе­ровской Директории в ноябре 1918 года некоторые «учредиловпы» были арестованы, а затем расстреляны белы­ми. Эсеровско-меньшевистские правительства не смогли удержаться у власти, независимо от своей воли они лишь подготовили почву для установления в Сибири и на Даль­нем Востоке военной диктатуры адмирала Колчака.

Белое движение было самым последовательным про­тивником большевиков. Его истоки идут от сложившейся в середине 1917 года коалиции монархистов, национали­стов и кадетов. Идеологи «Белого дела» князь Г. Львов, П. Струве, В. Шульгин стремились консолидировать движение на базе национальной идеи, предполагавшей борьбу за возрождение сильной российской государствен­ности, против «засилья Интернационала». Как военная сила белое движение стада оформляться в начале 1918 года, когда генералы М. Алексеев, Л. Корнилов и А. Каледин на­чали собирать в Новочеркасске добровольческие части. По­началу прибыло лишь 200 офицеров, затем генералы и пол­ковники Дроздовский, Неженцов, Богаевский, Марков, Эрдели, Кутепов, Филимонов, Улагай и другие привели свои отрады. В конце 1918 года добровольческую армию возглавил генерал А. Деникин. Основные идеи Деникина были выражены в словах: «Большевизм должен быть раз­давлен... вопрос о формах государственной власти является последующим этапом и будет решен волей русского наро­да». Главным было «скорейшее восстановление Великой, Единой, Неделимой России».

На востоке страны вооруженную борьбу против боль­шевиков возглавия бывший командующий Черноморским флотом А. Колчак. Сначала он вошел в состав эсеровского Сибирского правительства (Директории) в качестве воен­ного министра, а после переворота в ноябре 1918 года был объявлен «верховным правителем». Колчаку удалось со­брать около 400 тысяч войск. На северо-западе страны действовал генерал Н. Юденич, на юге — А. Деникин, на севере — Е. Миллер. Была установлена связь между ними, но соединения фронтов не получилось. Командующих антибольшевистскими армиями объединяло общее пони­мание ситуации, которую они квалифицировали как смуту, возникшую из-за «безответственности политических бол­тунов». Преодоление ее они видели в ужесточении управ­ления с помощью военных и в подъеме патриотизма.

Социальная база белого движения была довольно пе­строй. Раскол общества имел социальную окраску, но в целом в его основе были разные взгляды и представления о путях будущего развития. России. Выбор позиции был нелегким делом, требовал нравственной твердости. В бе­лые уходили люди (офицеры, юнкера, студенты, казаки, служащие), патриотически настроенные и верившие в на­циональную идею.

Исход бескомпромиссной схватки между красными и белыми решался на стыке самых различных факторов. Перевес красных был далеко не безусловным. Летом и осенью 1919 года крупные победы одерживала армия Деникина. В октябре оставалось всего лишь 300 км, чтобы занять Москву. Тем не менее, белым не удалось выиграть решающие сражения.

Белые армии растянулись по широкому фронту, красным удавалось концентрировать силы для отражения ударов, слабо согласованных между белым командовани­ем. Поражение белых было вызвано и тем, что их движе­ние вбирало в себя разномастные элементы, когда рядом с офицерами, чтущими кодекс чести, оказывались слу­чайные, безыдейные, корыстные люди или — напротив — политиканы из числа «учредиловцев», кругозор которых часто был ограничен партийными интересами.

И главное — белые не смогли обеспечить себя под­держкой крестьянства, которое на протяжении всей войны колебалось между ними и большевиками. Крестьян­ство «питало» и красную, и белую армии, а часто выступало в качестве силы, враждебной и тем, и другим (восстания в Поволжье, Сибири, махновщина). Покончив с белыми, большевики не закончили гражданскую войну. Им при­шлось потратить огромные усилия для борьбы с «антоновщиной» — крестьянским движением в Тамбовской губер­нии. Силы армии Антонова исчислялись несколькими тысячами вооруженных людей, имелись у него и тяжелые орудия. Антонов установил строгую дисциплину, наказы­вал бойцов за любое самовольство в отношении населения. О масштабах военных действий в Тамбовской губернии го­ворит то, что они продолжались в течение полутора лет. Против повстанцев были направлены регулярные войска под командованием М. Тухачевского. В них насчитывалось 38000 штыков, 10000 сабель, 500 пулеметов, 63 орудия, аэропланы и бронеавтомобили. Тухачевский указывал: «...приходится вести не бои и операции, а целую войну, ко­торая должна закончиться полной оккупацией восставшего района... борьбу приходится вести не с бандами, а со всем местным населением».

Последним аккордом войны в России было чрезвычайно жестокое подавление Кронштадтского мятежа, означавшего полярное изменение политических симпатий балтийских матросов — ударной силы красных в начальный период гражданской войны. Масштабные военные действия закончились, но отголоски обществен­ных расколов и потрясений времен гражданской войны еще долго давали о себе знать в политической и социально-психологической сферах жизни страны.

Одним из самых тяжелых и пагубных проявлений гражданской войны стал террор, источниками которого были как жестокость низов, так и направленная инициа­тива руководства противоборствующих сторон. Такая инициатива особенно наглядной была у большевиков. В газете «Красный террор» от 1 ноября 1918 г. откровен­но признавалось: «Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняе­мый действовал делом или словом против Советов. Первый вопрос, который вы должны ему предложить — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, вос­питания или профессии. Эти вопросы и должны опреде­лить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность крас­ного террора».

Свои теоретические представления большевики жест­ко и напористо реализовывали на практике. Кроме са­мых различных санкций к непосредственным участникам антибольшевистских движений они широко использовали систему заложничества. К Примеру, после убийства М. Урицкого в Петрограде было расстреляно 900 заложни­ков, а в ответ на убийство (в Берлине!) Розы Люксембург и Карла Либкнехта Царицынский совет распорядился расстрелять всех находившихся под арестом заложников. После покушения на Ленина в разных городах было казнено несколько тысяч человек. Тер­­­акт анархистов в Леонтьевском переулке Москвы (сентябрь 1919 года) повлек расстрелы большого числа арестованных, подавляющее большинства которых к анархистам никакого отношения не имело. Количество подобных примеров велико.

Казни связывались не только с заложничеством. В Пи­тере, Одессе, Севастополе, Киеве в 1918 году прошли мас­совые расстрелы офицеров, после забастовки рабочих в Ас­трахани в 1919 году — только по официальным данным — было расстреляно свыше 4 тысяч человек. «Беспощадный массовый террор» был объявлен против казачества.

Репрессии коснулись как целых слоев населения, так и отдельных лиц. В ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге в подвале Ипатьевского дома были расстреляны Николай II и его семья. Еще раньше, в ночь с 12 на 13 июня, на окраине Перми был расстрелян последний из Романовых, носивший титул императора — Михаил.

Репрессивные акции инициировались центральными и местными органами большевистской власти, но не менее часто они были проявлениями жестокости рядовых уча­стников войны. «Особой комиссией по расследованию «злодеяний большевиков», работавшей в 1919 году под руководством барона П. Врангеля, были выявлены многочисленные случаи жестокого, на грани садизма, обращения с населением и пленными со стороны красноармейцев. На Дону, на Кубани, в Крыму комиссия получала материалы, свидетельствовавшие об изуродованиях и убийствах раненых в лазаретах, об арестах и казнях всех, на кого указывали как на противников больше­вистской власти — часто вместе с семьями. Все казни, как правило, сопровождались реквизициями имущества.

Жестокость была присуща и белым. Приказы о преда­нии военно-полевому суду пленных из числа добровольно вступивших в Красную армию подписывал адмирал Кол­чак. Расправы с восставшими против колчаковцев деревня­ми устраивал в 1919 г. генерал Майковский. В Сибири было создано несколько концлагерей для сочувствующих большевикам. В Макеевском районе в ноябре 1918 года ко­мендант из приближенных генерала Краснова опубликовал приказ со словами «...всех арестованных рабочих повесить на главной улице и не снимать три дня». При этом у белых не было организаций, подобных ЧК, ревтрибуналам и рев­военсоветам. Высшее руководство Белого движения не вы­ступало с призывами к террору, заложничеству, расстрелам. Поначалу белые, при всей античеловечности междоусо­бицы, старались держаться правовых норм. Но пораже­ния белых на фронтах «открыли перед ними пропасть отча­яния» — на милосердие большевиков рассчитывать не приходилось. Обреченность толкала белых на преступле­ния. Много страданий принесла мирному населению Си­бири «атаманщина». Грабежами, погромами и жестокими казнями сопровождалось восстание Григорьева на Украине. «Белое движение было начато почти что святыми, а кончи­ли его почти что разбойники» — с горечью признавал один из «белых» идеологов Владимир Шульгин.

Против бессмысленной жестокости гражданской войны выступали многие деятели российской культуры — В. Короленко, И. Бунин, М. Волошин и другие. «Русскую жестокость» клеймил М. Горький.

Общие потери в гражданской войне, носившей бра­тоубийственный характер, составили около 10% населе­ния страны (более 13 миллионов человек).

На момент октябрьского восстания и в первое время после него у большевиков не было четкого и детального плана преобразований — в том числе и в экономической сфере. Они рассчитывали, что после победы революции в Германии «немецкий пролетариат как более организо­ванный и передовой» возьмет на себя задачу выработки социалистического курса, а российскому останется толь­ко поддерживать этот курс. У Ленина в то время звучали характерные фразы типа «Мы не знаем, как нужно строить социализм» или «Мы социализм протащили в повсед­невную жизнь и тут должны разобраться».

Ориентиром хозяйственной политики большевиков стала модель экономического устройства, описанная в трудах классиков марксизма. По этой модели государство диктатуры пролетариата должно было стать монополи­стом всей собственности, все граждане становились на­емными служащими у государства, в обществе должна была господствовать уравнительность, то есть брался курс на замену товарно-денежных отношений централизованным распределением продукции и административным управ­лением народным хозяйством. Ленин так обрисовал представляемую им социально-экономи­ческую модель: «Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы».

На практике эти представления реализовывались в ликвидации частной собственности. Были национализированы все частные банки, аннулированы все внешние государственные займы, мо­нополизирована внешняя торговля — финансовая систе­ма была полностью централизована.

Промышленность в первые недели после октября пе­реводилась под «рабочий контроль», что заметного эко­номического — да и политического — эффекта не давало. Тогда была проведена форсированная национализация про­мышленности, транспорта, торгового флота, названная Лениным «красногвардейской атакой на капитал». Быст­ро была национализирована и вся торговля — вплоть до мелких лавок и мастерских.

Вводилась строжайшая централизация управления всего народного хозяйства. В декабре 1917 года был создан Высший Совет Народного Хозяйства, в руках которого сосредоточивалось все экономическое управление и пла­нирование. Объявлялось требование военной дисциплины на производстве, вводилась всеобщая трудовая повин­ность для лиц от 16 до 50 лет. За уклонение от обязатель­ного труда предусматривались строгие санкции.

Торговля заменялась карточным распределением про­дуктов. Не занятые общественно полезным трудом карто­чек не получали.

В деревне была введе­на продразверстка. Эта мера отражала теоретические представления большевиков: была сделана попытка ад­министративно отменить в деревне товарно-денежные от­ношения. Но с другой стороны и конкретная практика оставляла большевикам довольно малый выбор: после ликвидации помещичьих и монастырских хозяйственных комплексов механизм заготовки и реализации продоволь­ствия был сломан. Крестьянство в условиях общинной локальности склонялось к натуральщине в ведении хо­зяйства. Большевики попытались создать в деревне сов­хозы и сельхозкоммуны, перевести сельское хозяйство на рельсы централизованного производства и управления. Чаще всего эти попытки терпели откровенные неудачи. Возникла угроза голода. Преодоление продовольст­венных трудностей власть видела в чрезвычайных мерах, в использовании силы. Среди городских рабочих велась агитация, призывавшая к «походу против кулачества». Продотрядам разрешалось применение оружия.

Централизаторские тенденции в экономике прояви­лись еще до большевиков. В годы войны нормирование производства, сбыта и потребления было характерно для всех воюющих стран. В 1916 году царское правительство в России приняло решение о продразверстке, эту меру подтвердило и Временное правительство: в условиях ми­ровой войны она была явно вынужденной. Большевики же ввели продразверстку намного жестче. Кроме натуральной хлебной повинности, от кре­стьян требовалось участие в системе трудовых повинно­стей, в мобилизации лошадей и подвод. Национализиро­вались все зернохранилища, ускоренно ликвидировались все частновладельческие хозяйства.

Коммунистические, натуральные элементы внедря­лись в повседневную жизнь: бесплатными объявлялись продовольственные пайки, коммунальные услуги, произ­водственная одежда для рабочих, городской транспорт, некоторая печать и т. п. У такой системы находились свои сторонники среди служащих, неквалифицирован­ных рабочих и др. В тех трудных экономических условиях боялись свободно-рыночных цен. У многих вызывала одобрение борьба со спекуляцией. Жестко централизованная хозяйственная система, созданная боль­шевиками, фактически и была ориентирована на моби­лизацию ресурсов для обеспечения армии и в условиях военного времени оказалась достаточно дееспособной.

В годы гражданской войны на территориях, где к вла­сти приходили «учредиловцы» или белые, происходила денационализация промышленности, банков, разреша­лась частная торговля. В то же время для поддержания нормального потребления в городах делались попытки регулировать торговые отношения между городом и де­ревней. Эти попытки были робкими и непоследователь­ными. Понимание необходимости четкого управления экономикой в условиях военного времени часто подавля­лось у лидеров антибольшевистского движения сообра­жениями пропагандистского толка. К тому же наладить хозяйственную жизнь мешали оторванность занятых ими районов от центра и разлад межотраслевых связей.

В районах крестьянского движения, как правило, осуществлялся переход к свободному землепользованию в соответствии с крестьянскими представлениями. При этом господствовала почти полная децентрализация хо­зяйственных связей, что лишало повстанцев всякого эко­номического преимущества перед большевиками.

В годы войны экономика быстро деградировала. Дорево­люционные производственные фонды проедались, ново­го строительства и расширения их не было. Жизнь людей становилась все тяжелее. Кроме непрекращавшегося кре­стьянского брожения, ширилось недовольство в городах. В 1920 году начались забастовки на крупнейших пред­приятиях, являвшихся до этого оплотом большевиков (например, забастовали путиловцы в Питере, металлисты в Харькове). Волновалась армия. К 1921 году оказались практически полностью исчерпанными запасы металла, мануфактуры, топлива, оставшиеся с 1917 года. Многие предприятия не работали. Объем продукции крупной промышленности составлял в 1920 году 14,8 % довоенно­го уровня. Стоял почти весь транспорт.

Большевики рассматривали гражданскую войну иск­лючительно как международное, а не внутрироссийское явление. Накануне октябрьского переворота Ленин писал, что взятие власти пролетариатом в одной стране должно стать лишь началом целой серии войн в других странах, а цель этих войн — «окончательно победить и экспропри­ировать буржуазию во всем мире». Именно такая позиция диктовала большевикам конкретные подходы ко всем вопросам их политики — в том числе и внешней.

В основе политического поведения большевиков была непререкаемая уверенность в грядущей мировой ре­волюции. Пригласив Германию и ее союзников на переговоры в Брест, большевики всеми возможными способами затя­гивали переговоры, со дня на день ожидая революции в Германии. Ленин указывал в своих тезисах: «Массовые стачки в Австрии и в Германии... Из этого факта вытекает возможность для нас еще в течение известного периода от­тягивать и затягивать мирные переговоры». Г. Зиновьев позднее свидетельствовал: «...в момент Брестского мира Владимир Ильич считал, что вопрос о победе пролетарской революции в Европе есть вопрос двух-трех месяцев... В ЦК партии все часами считали развитие событий в Германии и в Австрии. Мы считали, раз мы возьмем власть, то этим самым завтра развяжем руки революции в других странах».

Брестский договор (март 1918 года) сильнейшим об­разом скомпрометировал большевиков, отдавших При­балтику, Финляндию, Польшу, Украину, Белоруссию немцам и Закавказье туркам. Договор спровоцировал чехословаков на вооруженное восстание, а Антанту — на интервенцию.

Вмешательство Антанты в русские дела имело неод­нозначные последствия. Еще в годы первой мировой вой­ны союзники «проявили заинтересованность» в обескров­ливании России. Не желая выхода ее из войны, они выступили на стороне белых, но при этом никто из них, за исключением отчасти Франции, не был заинтересован в возрождении сильной России как одного из решающих факторов международных отношений в послевоенную эпоху. Были заключены секретные соглашения о разделе сфер влияния в России. Интервенты грабили природные ресурсы страны, дискредитируя тем самым Белое движе­ние. От активных действий против регулярных частей Красной Армии иностранные войска старались уклонять­ся. Масштабы «внутренней» войны многократно превос­ходили масштабы столкновений с интервентами. В Белом движении не было доверия к «союзникам», напротив — поведение их больно било по чувствам русских патрио­тов. Так, адмирал А. Колчак свидетельствовал: «Владиво­сток произвел на меня впечатление чрезвычайно тяже­лое... Это был наш порт, наш город. Теперь же там распоряжались кто угодно. Все лучшие дома, лучшие ка­зармы, лучшие дамбы были заняты чехами, японцами, союзными войсками, а наше положение было глубоко унизительно, глубоко печально. Я чувствовал, что Влади­восток не является уже нашим русским городом... Я не мог относиться к этому доброжелательно... все получало глубоко оскорбительный и глубоко тяжелый характер для русских».

В пропагандистском плане большевики из факта интервенции извлекли для себя все возможное, по­старавшись дезавуировать патриотизм белого движения. Сами же они в глазах населения предстали патриотами. При этом от своих стратегических целей большевики не собирались отказываться. Вторая Программа РКП(б), принятая в марте 1919 года, зафиксировала следующее: «Началась эра всемирной, пролетарской, коммунистиче­ской революции». Говорилось о неизбежности, желатель­ности и необходимости гражданских войн внутри отдель­ных стран и войн пролетарских государств против капиталистических стран.

В марте 1919 года был создан Коминтерн, представ­ленный как международная коммунистическая партия. Главной своей целью Коминтерн провозглашал революционное свержение мировой буржуазии и замену капита­лизма мировой системой коммунизма.

Красную Армию готовили как передовой отрад между­народной революции. Предпринимались попытки экспорта революции. Троцкий готовил военный поход а Персию и даже предлагал провести военную экспедицию в Индию, как Он говорил— «в тыл британскому империализму». Ту­хачевский подписал приказ: «На штыках мы принесем тру­дящемуся человечеству счастье и мир. Вперед! На Варшаву! На Берлин!». Для форсирования мировой революции ис­пользовались государственные средства. К примеру, Карл Радек был командирован в Германию с золотом из россий­ской казны с целью подготовки революции. Зарубежные компартии активно финансировались из Москвы. Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» в те годы опреде­лял все остальные лозунги, означая призыв к Всемирной Республике Советов. Убежденность большевиков в осуще­ствимости их представлений подкреплялась революцион­ным брожением в Германии и Австро-Венгрии. Однако германскую революцию возглавили социал-демократы, не собиравшиеся превращать ее в мировую. Австро-венгерская революция привела к распаду страны на рад самостоятель­ных государств. Провозглашенная в Венгрии Советская власть просуществовала недолго.

Убежденность в том, что рано или поздно все госу­дарственные границы будут ликвидированы, вела к тому, что при подписании договоров с получившими независи­мость Финляндией, Эстонией, Латвией, Польшей – тонкий и сложный вопрос о границах – с советской стороны почти не изучался. В результате Латвия и Эстония, до этого ни­когда не имевшие собственной государственности, полу­чили рад районов с преобладанием русского населения, граница с Финляндией пролегла в 32 километрах от Пи­тера — на расстоянии досягаемости дальнобойной артил­лерии, а Польша получила западные районы Украины и Белоруссии. Позднее, когда надежды на мировую рево­люцию не сбылись, это стало выглядеть как «подарок ми­ровому империализму».

Активно разыгрывалась большевиками «националь­ная карта», в то время как руководители белых считали невозможным признавать какие-либо территориальные и национально-административные изменения в России без санкции Учредительного собрания. Будучи убежденными сторонниками единой страны, они отказывались (за ис­ключением П. Врангеля) даже декларировать право на­ций на самоопределение. Это не позволило им создать прочный антибольшевистский союз с национальными военными формированиями. В 1919 году отказ лидеров Белого движения заявить о признании независимости Финляндии привел к тому, что 100-тысячная финская ар­мия, подготовленная для наступления на Петроград, так и не сдвинулась с места.

Дробя Россию на национально-территориальные обра­зования, объединенные на федеративных началах, больше­вики стремились представить мировому пролетариату образец будущей «Всемирной Федерации Со­ветов». Лидеры большевиков неоднократно пытались вы­ступить от имени этой «Федерации», еще не существующей. Так, нарком по иностранным делам Г.В. Чичерин заявил в газете «Известия» в сентябре 1918 года: «Советское пра­вительство является представителем не только рабочего класса России, но и всего эксплуатируемого человечества». Ленин, Троцкий, Зиновьев часто обращались с письмами к трудящимся зарубежных стран с призывами к свержению капиталистических правительств. Они выступали как дея­тели Коминтерна, но на Западе их призывы воспринима­лись как выступления государственных руководителей, по­этому компартии за рубежом расценивались как советская агентура. Это было еще одним источником вражды между Западом и большевистским правительством. Большевики относились к правительствам Запада как к классовому про­тивнику, хотя считали полезным использовать «межимпе­риалистические» противоречия в своих целях (как при под­писании Брестского мира; интересна выдержка из меморандума Троцкого в августе 1919 года: «...мы могли бы даже рассчитывать, вероятно, на прямую поддержку ва­шингтонских подлецов против Японии»).

В конечном итоге расчеты на мировую революцию оказались утопией. Она не состоялась, Россия вынуждена была решать массу сложных проблем, накоп­ленных за период ожидания «подхода пролетариата с За­пада».

На базе ленинской концепции двух культур (буржуазной и пролетарской) стало развиваться движение Пролеткульта, тотально отрицавшего всю прежнюю культуру, весь опыт прежних поколений. Пролеткультовщина связывалась с представлением, что при социализме все должно быть по-новому — не похоже на старое. Появлялся механический критерий: раз что-либо имело место до 1917 года, значит, враждебно социализму. Насаждалось представление, что подлинная история человечества на­чалась лишь в октябре 1917 год, а до этого была лишь некая предыстория. Абсолютизировался классовый под­ход в оценке любых явлений русской истории, а само по­нятие «русская история» объявлялось реакционно-монар­хическим.

Стремление оторвать русский народ от исторической традиции, связанной с православием, а также «воинству­ющий материализм» большевиков стали причинами жес­точайшего давления на Русскую Православную Церковь.

Запрещались крестные ходы, было отменено испол­нение колокольного звона во всех церквах. Изымались церковные средства. Это вызывало повсеместные столкновения между властями и верующими.

Отношения властей и церкви обострились до крайно­сти, когда началась кампания по ликвидации мощей рус­ских святых, в течение веков считавшихся заступниками и хранителями земли русской. Эта кампания была открытым глумлением и надругательством над чувствами верующих, никак не согласовывалась с положением декреты об отделении церкви от государства. В течение 1919 года было вскрыто и осквернено 58 мощей. Взрыв возмуще­ния среди населения вызвало вскрытие — похожее напогром — мощей Сергия Радонежского — одного из са­мых почитаемых святых в Русской Православной Церкви. «Акцию обеспечивало» подразделение военных курсантов.

В течение 1918—1920 годов дважды привлекался к судам ревтрибунала Патриарх Тихон. Эти суды носили пропагандистский характер. Осенью 1918 года патриарх отказался благословить белое движение, запретил свя­щенникам поддерживать как белых, так и красных, осуждая братоубийство. Однако органы Советской власти посчитали такую позицию «потворством белому террору» и объявили Тихона «главой контрреволюционеров».

За 1918—1920 годы было закрыто 673 монастыря, их помещения отводились под склады, приюты, казармы, тюрьмы и концлагеря. К монахам, проявлявшим недо­вольство, применялись суровые санкции карательных орга­нов.

Параллельно разгрому церкви шло тотальное разру­шение традиционной народной морали. Нравственным объявлялось то, что было выгодно пролетарской партии. Насаждая новый быт, часто «резали по живому», не счи­таясь с привычными взглядами людей. Возникло обще­ство «Долой стыд», пропагандировалась свободная лю­бовь. Повсеместно проводились дискуссии об отмирании семьи, которая наиболее радикально настроенными «но­ваторами» объявлялась пережитком капитализма. Пре­следовались церковные обряды — венчание, крещение новорожденных и т. п. Взамен этому придумывались новые, «революционные» обряды. Вместо крещения вводили так называемое «октябрение», когда ребенка с пеленок при­нимали в комсомол и давали «революционное» имя. Вме­сто имен из православных святцев появлялись Революции, Диктатуры, Гегемоны. Возникали имена, производные от целых выражений: Ледат (Л.Д. Троцкий), Вилен (В.И. Ленин), Вектор (Великий коммунизм торжест­вует), Тролезин (Троцкий, Ленин, Зиновьев), Ясленик (Я с Лениным и Крупской) и т. п.

Была объявлена война всей русской исторической традиции. Уже в 1918 году прошло массовое переименование улиц в Питере, Москве и других городах. Появи­лись Троцк, Зиновьевск, Урицк, Загорск и т. п. При жиз­ни «вождей» им стали строить, памятники.

Неудачные попытки большевиков с нуля создать но­вую культуру, реализовать фантастические проекты в об­ласти культуры несколько отрезвили их лидеров, застави­ли понять, что «палка была перегнута». Ленин выступил с критикой пролеткультовского движения и отказался от нее. Он высказал формулу: «Надо овладеть всем богатством мировой куль­туры». Однако под мировой культурой у Ленина подразумевались, прежде всего, европейские, западные образцы, он призывал учиться у Германии, США, Англии. О соб­ственном историческом опыте России речи не велось.

Большевики ставили задачу придать культуре светский, массовый, неэлитный характер. По их замыслам, эта задача несла немалую агитационно-политическую нагрузку. Тем не менее, решение позволило приобщить широкие массы народа к ее началам «книжной» культуры, способствовало созданию системы культурно-просветительской работы, появлению сети библиотек, клубов, читален. Проводились лекции, беседы, ставились агитпьесы, агитконцерты. Под­нимался вопрос о ликвидации неграмотности населения.

Советская власть ввела цензуру, закрыла антибольшевист­ские газеты, вся выпускаемая литература контролировалась в отношении содержания. Тем не менее в литературной жизни оживление не спадало. Продолжали существовать поэтические кружки футуристов, акмеистов, символистов, имажинистов. Пролеткульту приходилось вести творческие поиски в соревновании с другими литературными течени­ями. Продолжали работу В. Маяковский, А. Блок, С. Есе­нин, Н. Клюев и др. Из писателей многие не приняли по­слеоктябрьской действительности и эмигрировали, среди них — И. Бунин, А. Куприн, Ал. Толстой и др. В то же вре­мя на литературном горизонте появляются новые имена — М. Шолохов, К. Федин, Л. Леонов, Л. Сейфулина, Вс. Ива­нов и др. Их книги были написаны в духе реализма и одновременно лояльно к новой власти.

В живописи на волне новаторских поисков проявили себя различные направления — авангардизм (К. Петров-Водкин), импрессионизм (К. Коровин), абстракционизм (В. Кандинский, К. Малевич).

Перестраивалось театральное дело. Хотя были запре­щены к постановке балет и оперетта, театр не умер. Мно­гие театральные режиссеры и актеры признали Совет­скую власть. Театр был сферой, которой особо коснулись пролеткультовские веяния: на сцене преобладал импрес­сионизм декораций, шло увлечение революционной сим­воликой. Обычным делом была вольная интерпретация классиков.

Литературно-театральная жизнь отличалась активно­стью. Это выглядело довольно парадоксально на фоне всеобщего развала, особенно в городах, где отсутствовало нормальное снабжение продовольственными и промыш­ленными товарами (доходило и до настоящего голода), не было электричества, а значит — освещения, повсеместно была испорчена канализация, не ходили трамваи. За годы гражданской войны деньги обесценились в 1614 раз. Не­обходимость как-то выжить заставляла многих добывать пропитание нечестными способами, наблюдался упадок общественной морали. При этом культурная жизнь не за­тухала, духовный тонус в обществе был высоким, что от­ражало уверенность людей в том, что трудности истори­ческого момента так или иначе будут преодолены.

Теории изучения

Из правил многотеоретического изучения