Первая мировая война

В таком же положении немецкий солдат вступил и в первую мировую войну.

Немецкая нация осталась в долгу перед своими солдатами за то, что их четырехлетняя борьба и заслуги не получили должного отражения в печати. Величие и непостижимость боевых подвигов немецких солдат становятся наиболее понятными при рассмотрении двух основных моментов.

Во-первых, немецкая военная организация c момента своего зарождения всегда была монархической. Попытка распространить эту организацию на всю нацию существенных изменений не вызвала. Армия не колебалась в своем намерении защищать под предводительством монарха ту государственную систему, которая противоречила всей ее сущности как народной армии. Но в решающий момент она оказалась брошенной своим верховным вождем на произвол судьбы. «Серьезный случай»[14]заставил кайзера отказаться от военного и политического руководства. Оказалось, что господство монарха над армией, этот «фундамент вооруженных сил», давно уже стало фикцией.

Во-вторых, военная служба в патриотической армии, строящаяся на сознательности, нуждается в направляющей идее, которая оправдывала бы самопожертвование солдат и придавала бы ему определенный смысл. В борьбе за освобождение от наполеоновского гнета движущей силой был пафос стремления к свободе. В 1870–1871 годах через армию лежал путь к объединению немецкого народа, а вознаграждением за ее победы было осуществление мечты о возрождении Германской империи. В 1914 году солдат вступил в войну, не имея никакой другой цели, кроме защиты своего отечества.

То, что происходило тогда, вполне соответствовало законам и всему ходу развития немецкой военной системы. Как защитник отечества, солдат патриотической армии с подъемом встречал призыв к обороне. Благодаря этому он не замечал неудовлетворительного состояния государства и общества, которые он защищал. Для него остались в стороне и несостоятельность монарха и даже полная непригодность военного командования в первом акте этой драмы, скрыть которую в обстановке фронта было невозможно. Но чем дольше продолжалась война, тем яснее и отчетливее проявлялся ее тотальный характер. Для посылки на фронт всех людей, пусть даже не воспитанных в солдатском духе, но способных носить оружие, и для мобилизации всех сил народа для нужд войны теперь была необходима такая идея, которая, объединив под своим знаменем всю нацию, вселила бы в нее уверенность в том, что высшие силы стоят на ее стороне и что она выражает то дело, сила которого проявляется не столько в победе, сколько в готовности людей пожертвовать для нее своей жизнью.

Мы стоим на пороге века идеологических войн. Этому соответствовало все предвоенное поведение Запада, который придал своей борьбе характер крестового похода с целью to make the world fit for democracy.[15]Ответить на это в идеологическом отношении Германия не могла ничем. Литераторы и философы, взявшие на себя задачу дать убедительную картину «немецкого миропонимания», не сумели этого сделать не только для всего мира, но даже для самого немецкого народа. Таким образом, когда война затянулась на неопределенное время, а шансы на окончательный успех в ней были потеряны и лишения народа усилились, в тылу действующей армии началось разложение общественных и моральных устоев. Удивительно то, что это произошло тогда, а не значительно раньше.