Воин-солдат

Нам кажется само собой понятным, что войны ведутся солдатами. Но это понимание, происходящее из прусско-германской истории, не учитывает историческую обусловленность типа солдата. Солдата знал еще античный мир. Марширующие воины, как их изображает искусство беотийцев, уже символизируют военную службу. Рим вел свои войны при помощи солдат, и именно оттуда представление о сущности солдата перешло в христианское мышление Запада. Но в период средневековья на Западе носителем военных действий являлся не солдат, а воин. Для него борьба являлась смыслом существования и в конечном счете — самоцелью. Применение оружия, даже в битве. означало борьбу между двумя людьми, как это было у гомеровских героев. Носитель этой индивидуализированной формы борьбы являлся одновременно и членом и творением порядка, не строящегося на военной дисциплине. Начиная с германских дружин, через рыцарство и до связанных товарищеской клятвой отрядов ландскнехтов военные формирования всегда имели органическую жизненную структуру, которая по своим обычаям, традициям и внутренним связям хотя и могла явиться помехой для выполнения той или иной ближайшей задачи на поле боя, однако ей была присуща власть гораздо более сильная, чем простой приказ командира. Но даже крупные сражения пехоты ландскнехтов были простой борьбой человека против человека, без тактической перспективы и с минимальным вмешательством командиров в управление боем. Группа воинов распускалась, и каждый боролся и шел напролом, кто как мог. К этому общему знаменателю элементарной тактики воинов можно привести всю тысячелетнюю историю тактики западных стран.

В противоположность воину солдат является частью точного механизма, который служит для выполнения определенной функции в определенном месте и подчиняется нажатию центрального рычага. Как miles perpetuus (вечный воин), каким он приходит на смену ландскнехта и открывает эру регулярных армий, он не вырастает из своей первоначальной формы, то есть из воина, а является строго целенаправленным типом, созданным княжеской волей. Как отдельная личность, он поступает в подчинение своему полководцу, а в его отсутствие — военным начальникам. Не подвергаясь влиянию никаких других сил, кроме военных, он представляет собой пригодный для обработки сырьевой материал, в мастерской военного аппарата, что вполне отвечает требованиям абсолютной монархии. Внешне этот радикальный военно-исторический акт подчеркивается введением военной формы, которая становится отличительным признаком вечного воина.

Объяснять появление военной формы стремлением обезличить человека нельзя, так как это является неправильным толкованием существа данного исторического явления. Солдатская форма происходит от одежды магистратских сторожей и городских конных стражников, которые одевались в цвета своей общины, а сукно для форменной одежды получали от магистрата. Введение военной формы означало первоначально вступление в военную историю нового сословия — бюргерства, то есть такого сословия, для которого, в отличие от рыцарства и ландкнехтства. была важна не сама борьба, а только защита своих жизненных интересов и того ограниченного района, от которого оно получало боевое задание, военную форму и удостоверение на право ношения оружия.

Современный солдат своим происхождением обязан отнюдь не немцам. Организация вооруженных сил, с помощью которой государственная центральная власть преодолевала сопротивление сословий, соответствует развитию форм государства от ленной системы эпохи феодализма до абсолютной монархии. Поэтому не случайно, что впервые военная организация встречается во Франции.

В Германии появление солдата относится не к периоду становления империи. Попытка Максимилиана Первого, этого «последнего рыцаря», который отлично понимал своеобразие исторического момента, введением «кирасиров» переплавить ландскнехтов в солдат не увенчалась успехом по причине экономической слабости империи. Носителями новой организации вооруженных сил стали отдельные княжества, и в первую очередь Пруссия. Здесь новая форма солдатской организации подверглась образцовой чеканке. С этого времени Пруссия и немецкий солдат оказались связанными одной общей судьбой.