Эра Тайсё

Япония ощущала собственную значимость и в действительности была таковой. Ее единодушно приняли в мировое сообщество и признали членом Большой пятерки (наряду с Британией, Францией, Германией и Соединенными Штатами). И вполне естественно, что для японского народа его страна и в дальнейшем должна была оставаться великой державой. Но последующие усилия правительства по модернизации Японии вскоре натолкнулись на серьезные проблемы. Роберт Дж. Кернер удачно охарактеризовал то время как «эпоху, которая продолжает отбрасывать свою зловещую тень на предпринимаемые Японией шаги и фактически направляет их».

Почти два поколения отделяют лидеров эры Тайсё (1912‑1926) от тех самураев, которые подготовили падение токугавского бакуфу. Закат могущества правящей олигархии Мэйдзи вызвал значительные изменения в Японии. Когда от убийств, болезней, старости, естественной смерти и вынужденной отставки поредели ряды «людей Мэйдзи», стало формироваться новое поколение лидеров. Но из‑за отсутствия у них единства помыслов эти лидеры оказались не способны справиться с трудностями того времени. Если эпохе Мэйдзи приходилось отвечать на вопрос «как», то эра Тайсё стала перед вопросом «во имя чего».

Император Тайсё («Великая справедливость»), взошедший на трон после смерти в 1912 году императора Мэйдзи, был болезненным человеком, не способным посвятить себя государственным делам. Такая ситуация потребовала изменений в самой политической роли монарха, так что император все больше и больше оказывался оттесненным с политической сцены. И хотя лидеры правительства Тайсё разделяли основные понятия концепции кокутай, выдвинутой в эпоху Мэйдзи, т.е. государственного устройства, покоящегося на преданности, сыновней почтительности, согласии и нравственном порядке, они внесли существенные изменения в смысл этих понятий. Правовая трактовка кокутая со стороны правительства Тайсё постепенно попадала под влияние идей Минобэ Тацукити (1873‑1948), профессора конституционного права в Токийском императорском университете.

Для Минобэ государство было юридическим лицом, обладающим и суверенитетом, и полномочиями для осуществления власти; император являлся лишь высшим государственным органом с исполнительными функциями. Трактовка со стороны Минобэ концепции кокутай означала ограничение полномочий императора, в прошлом считавшихся священными и неизменными. Определяя императору место «государственного органа», Минобэ пытался ослабить автократическую форму правления и поставить под сомнение саму законность неконституционных образований. Он стремился воспрепятствовать действиям тех, кто пытался самостоятельно распоряжаться вооруженными силами, вынудив давать на это санкцию самого императора. Фактически он ослаблял воздействие конфуцианства на нравственность и правосудие. Уэсуги Синкити, тоже профессор Токийского императорского университета, выступал против позиции Минобэ. Уэсуги сделал из императора мистический орган, приравнивая его к абсолютному самодержавцу в монархическом государстве. Милитаристы позднее используют этот взгляд для оправдания своих своеобразных целей.

Правительство Тайсё состояло из отдельных политических элит. Три основные элиты включали гражданскую администрацию, вооруженные силы и политические партии. Каждая элита распадалась на ряд враждующих между собой группировок, что делало политическую сцену Тайсё довольно запутанной, но в конце концов политические партии стали самой влиятельной силой в правительстве. Широкой общественности были известны многие серьезные личные недостатки некоторых партийных политиков. Многие из них оказались оппортунистами, действующими наподобие генералов без армии. Своим властолюбием они добивались влияния и, заняв выгодное положение, забывали свой долг представлять интересы народы и использовали свое положение, объединяясь с теми, кто мог послужить их интересам. Широким массам эти политики представлялись людьми без принципов или этических норм.

По мере того, как политические цели лидеров Тайсё все более рознились друг от друга, стала формироваться группа либеральных мыслителей, личные идеалы и идеология которых способствовали дальнейшему социальному и политическому разладу. В целом эпоха Тайсё характеризовалась высокой степенью интеллектуальной активности; но сами цели все дальше отходили от устремлений эпохи Мэйдзи. Романтизм Мэйдзи проторил путь определенного рода реализму и даже натурализму, ибо новому поколению, чье воспитание было уже не столь ориентировано на конфуцианство, как в случае с поколением предыдущим, было чуждо настоящее чувство социальной ответственности. Саму эту тенденцию можно легко проследить в литературе того периода. Писателей перестали заботить император, военные проблемы, политика и экономика, они обратили свои взоры на запутавшуюся личность в запутанном обществе. В произведениях того времени преобладали проблему отчаяния, уныния и тщетности человеческого бытия. Популярной была тема обретения собственного согласия с природой; безусловно, большинство авторов этих работ привлекала нравственная природа человека.

Задача самоосуществления, как ее представляли писатели Тайсё, состояла не в сдерживании, а в том, чтобы дать выход внутренним силам. Человек познает себя, высвобождая свои естественные желания, особенно желания сексуальные, из пут общественных традиционных нравов. Такие традиционные занятия, как классические будо, которыми уже стали пренебрегать в эпоху Мэйдзи, рассматривались как совершенно устаревшие; духовная природа классических будо препятствовала свободному выражению собственного "я". Массы предпочитали находить менее взыскательные занятия — такие, как спорт.

Романист Нацумэ Сосэки (1867‑1916) оказал огромное влияние на упрочение духа либерализма в эпоху Тайсё. Сочинения Сосэки высмеивали слепой патриотизм, утверждая, что индивидуальная мораль выше государственной. Нисида Китаро (1870‑1945), философ, чьи воззрения определялись немецким идеализмом гегельянского толка, пробовал себя в дзэн‑буддизме. Но когда потерпела крах политика «открытых дверей», Нисида взялся за философское обоснование бедственного положения соотечественников. В своем трактате «Нихон Бунка‑но Мондай» («Вопросы японской культуры») Нисида выделил особую восточную культуру, характеризуя ее как «образ безобразного» и «голос безголосой действительности». Направлению его мыслей своеобразную окраску придавали ёмэйгаку и дзэн‑буддизм, особенно когда он заводил речь об «активной интуиции» и «чистом опыте», пытаясь объединить оба эти пути познания в таких понятиях, как самоотождествление (и индивидуализация) положения Японии в международном сообществе. Философия Нисиды наряду с романами Нацумэ Сосэки нашла широкий отклик среди читающей публики в эпоху Тайсё.

Влияние Ямагаты Аритомо в правительстве ослабело. Довольно широкая самостоятельность, которой он добился для армии, служила на руку тем, кто хотел убрать его с политической сцены, чтобы тем самым получить возможность противостоять конституционному правительству. Требования со стороны армии и флота увеличить им ассигнования были отклонены кабинетом министров. Это предрешило так называемый политический кризис Тайсё 1912‑1913 годов и привело к падению кабинета. Политические последствия самого кризиса предопределили последующее ослабление конституционной власти за счет усиления влияния политических партий, направляемых новым поколением высокопоставленных армейских и морских офицеров; эти новоявленные лидеры были не столь умеренными в своих идеях, как самурайские реформаторы эпохи Мэйдзи или же лидеры переходного периода в начале эры Тайсё.

Побочным следствием кризиса явилось требование большей свободы внутри страны. Ёсида Сакудзо (1878‑1933), профессор политической истории и теории Токийского императорского университета, старался доказать, что конституционная монархия Японии и западная демократия совместимы друг с другом. Его аргументация строилась на собственном определении демократии, включающем два различных понятия: минсю сюги (букв. «принцип народовластия») и мимпон сюги (букв. «принцип народного благосостояния»).

Первое означает, что «по закону суверенитет государства исходит от народа», а последнее — что «в политике конечной целью осуществления государственного суверенитета должен быть народ». Демократические тенденции стали проявляться и в самом образовании. Все школьные учебники в 1916‑1917 годах были пересмотрены для того, чтобы отразить связи Японии с Европой.

Первая мировая война оказалась удачной для Японии. Как союзник Великобритании Япония для ведения боевых действий ограничилась минимальным количеством собственных армейских и военно‑морских сил, однако получила огромные экономические выгоды в виде территориальных приобретений и на Азиатском континенте, и среди островов Тихого океана. Невзирая на нейтралитет Китая, японские войска высадились на Шаньдунском полуострове и посредством военной полиции установили контроль над всей железнодорожной сетью полуострова. Окума Сигэнобу, ощущая поддержку влиятельных политических сил, стал рьяным империалистом, когда навязывал в 1911 году Китаю оскорбительные условия, составившие «Двадцать одно требование» японских властей. Япония фактически прибрала к рукам китайское правительство. Ямагата осудил политику запугивания Китая, доказывая, что дружба с Китаем и поддержка политики взаимного сотрудничества в деле защиты Азии были более выгодны. Сам факт, что Ямагата уже не имел решающего голоса, стал очередным свидетельством того, что на смену осторожному националистическому милитаризму приходит шовинизм.

Сибирская экспедиция 1918‑1919 годов была непопулярной среди наиболее консервативных элементов правительства. Эта военная компания стоила многих человеческих жизней и огромных средств, но не принесла никаких материальных выгод. Ее значение состоит в том, что здесь впервые открыто признавалась за самостоятельной военной группировкой в правительстве вся полнота власти в вопросах внешней политики. На исходе Первой мировой войны страны Антанты хотели ввергнуть Россию в войну против Германии и с этой целью отправили войска в Сибирь. От Японии тоже потребовали снарядить военную экспедицию, чтобы поддержать союзников. Ямагата считал, что японское присутствие в Маньчжурии необходимо для безопасности Китая и Японии, но в то же время он критиковал тех, кто хотел, чтобы Япония не ограничивалась этими территориями: «Маньчжурия — единственный регион японской экспансии… Маньчжурия — сфера жизненных интересов Японии». Он приводил доводы: «Китай мог бы упрекать Японию за то, что она вступила в Маньчжурию, но не за то, что она изгнала русских из Маньчжурии, пусть даже Пекин уже не входил в состав Китая». Члены военной группировки, поддерживающие экспансионизм, заставили Ямагату взглянуть на отправку войск в Сибирь как на маневр, позволяющий усилить присутствие Японии в Маньчжурии, так что, когда Япония согласилась на требование союзников, Ямагата не возражал.

Военный министр Тонака Гиити (1863‑1929), генерал из Тёсю, имел, однако, иные планы. Он попирал национальные чувства азиат и железной пятой прошелся по их землям, осуществляя то, что он назвал «позитивной внешней политикой». Силовые методы Тонаки оттолкнули от Японии как Китай, так и западные державы. К концу Первой мировой войны, когда войска Антанты покинули Сибирь, японцы сохранили свое военное присутствие. Но, оказавшись под сильным давлением со стороны западных держав, японцы наконец согласились в 1922 году вывести свои войска.

А внутри страны чувство национальной самоуверенности, обретенное в эпоху Мэйдзи и носившее преимущественно националистический характер, в эру Тайсё приобрело крайне националистическую окраску. Радикалы опасались, что Япония становилась слишком уж демократической, чересчур западной. Они фанатично призывали вернуться в традиционным японским институтам и в то же время требовали от правительства дальнейших территориальных захватов. Для крайних националистов само предназначение Японии заключалось в том, чтобы вести и защищать Азию. Для претворения в жизнь своих лозунгов они не образовывали тайные общества, а действовали открыто, полагая, что гласность обеспечит им поддержку. Многие различные группы крайних националистов избрали общую линию поведения — целесообразность, — приспосабливая свою политику к требованиям момента.

Душой всех их начинаний была созданная в 1881 году несогласными с действиями властей бывшими самураями из префектуры Фукуока организация Гэнъёся (Северное морское общество). Тояма Мицуру (1855‑1944), влиятельный лидер общества, напоминал о славе средневековых рыцарей, как ему это виделось. Тояма смог привлечь к себе многих соси («храбрецов»), молодых горячих активистов, жаждущих приключений. Их привлекли занятия классическими будзюцу и будо, но многие предпочли современные дисциплины, такие как кэндо и дзюдо. Основанное в 1901 году общество Кокурюкай (Общество Черного Дракона) руководствовалось в своих действиях девизом тэнно сюги (власть императору), став элитным подразделением японского крайнего национализма. Общество могло оказывать заметное давление на правительство с помощью политических лидеров, деловых и военных кругов; финансовая поддержка также шла от этих могущественных сил японского общества. Сильные антирусские настроения среди ронинов Общества Черного Дракона, имеющих китайские корни, больше всего были выгодны армии, которая через этих людей устанавливала связь с маньчжурскими разбойниками, прозываемыми хунхузами , и белогвардейцами в Сибири и Корее. Эти люди поставляли разведывательные данные для армии, а в дальнейшем на их основе была развернута шпионская сеть в Азии, готовившая почву для последующих территориальных захватов.

Поражение России в 1905 году в войне с Японией настроило крайних националистов против серьезных шагов правительства присоединиться к международным соглашениям по ограничению морских сил и проведению более умеренной политики на Азиатском континенте. Когда международные права и договоры по торговле оказались неблагоприятными для Японии, то крайние националисты перешли к подрывным действиям в собственной стране. Волна насилия, потрясшая Японию эпохи Тайсё, была вызвана недовольством офицеров Квантунской армии, расквартированной в Маньчжурии. Неудавшийся заговор по захвату Маньчжурии в 1915‑1916 годах нашел сторонников в генеральном штабе вооруженных сил Японии, что еще раз подтвердило рост воинственных настроений в самом правительстве.

Фанатичный Кита Икки (1884‑1937) хотел содействовать «революционной Азии» и для этой цели вступил в Общество Черного Дракона. В своих «Нихон Кайдзо Хоан Тайко» («Основах преобразования Японии»), написанных в 1919 году, когда он находился в Шанхае, Кита перечисляет меры, необходимые, по его мнению, для превращения Японии в азиатского лидера: 1)приостановка действия конституции; 2)введение военного положения и 3)государственный переворот.

«Упование на меч», проповедуемое им, оказалось по сердцу многим. Асахи Хэйго (умер в 1921) призывал к Реставрации Тайсё. Он обвинял Ямагату и другие высшие чины правительства в продажности. Он перечислял девять шагов, которые следовало бы предпринять, чтобы провести столь необходимые реформы в «этом погрязшем в пороках обществе». Он «извел бы предателей миллионеров… извел бы высокопоставленных чиновников и знать» и «изничтожил бы существующие политические партии». Он напутствовал своих последователей в начале пути к поставленным им целям: «Не тратьте слов, будьте беспристрастны и незаметны, оставайтесь невозмутимыми и просто колите, режьте, рубите и стреляйте. Нет никакой нужды встречаться или организовываться. Лишь пожертвуйте собственной жизнью». Асахи остался верен своим принципам до конца, когда после жестокого убийства главы дзайюацу (финансовой группировки) Ясуда он покончил с собой.

Общественный и политический либерализм привел к резкому изменению курса во внешней политике Японии. Временный отход от политики империализма к интернационализму был обусловлен сильными позициями партийного правительства в двадцатые годы. Эти изменения, несомненно, были вызваны неудачами вооруженных сил, возрастающей самостоятельностью военных чинов в Азии и ростом недовольства китайского народа действиями японской армии. К этому следует добавить растущую враждебность со стороны Запада, в частности США, к японской политике империалистической экспансии.

Двадцатые годы были отмечены добрососедскими отношениями и бурными демократическими преобразованиями в самой Японии. Было проведено существенное сокращение вооружений. Но в то же время консервативные элементы общества, образовавшие Кокусуйкай (Общество национальной чистоты) в 1919 году, решились изгнать неугодные чужеземные идеологии. То, что они вновь заявили о преданности императорскому престолу и подтвердили ценности бусидо, особенно такие добродетели, как отвага и человечность, привлекло к ним многих людей. Учрежденное в 1924 году Кокухонся (Общество [укрепления] основ государства) стремилось быть проводником народной идеологии, укреплять основы государства и избавить от всего наносного государственное устройство (кокутай). Оба общества ратовали за вовлечение широких масс в занятия современными воинскими дисциплинами, такими как кэндо и дзюдо.

Усилившийся гражданский контроль за действиями вооруженных сил в 1920‑е годы оказал существенное влияние на армию и флот. Сокращение военных сил позволило значительно модернизировать их. Те офицеры, которых пришлось уволить ввиду сокращения бюджетных ассигнований, стали преподавателями в средних и высших школах, а также в военных лагерях, создаваемых для подготовки тех молодых людей, кто не прошел обычного курса университетского или профессионально‑технического обучения. В дневниковых записях генерала Угаки Кадзусигэ, военного министра из префектуры Окаяма, первого, кто прервал монополию получения этого поста выходцами из Тёсю, мы находим явное свидетельство намечаемых мер по контролю над обучением японских граждан: «Право самостоятельно командовать императорской армией в чрезвычайных ситуациях не ограничивается командованием самими войсками, но дает полномочия устанавливать контроль над народом». Чрезвычайные времена для Японии приближались.