Интернет-зависимости

Последние два десятилетия ознаменовались повсеместным распространением Ин­тернета как в профессиональной, так и обыденной жизни десятков миллионов людей. Через Интернет делаются покупки, происходит общение, берется информация обо всех аспектах жизни, реализуются сексуальные и игровые пристрастия и многое другое. Как справедливо замечают израильские психологи Y. Amichai-Hamburger и Е. Ben-Artzi (2003), «кажется, нет такого аспекта в жизни, который не затронул бы Интернет».

В связи с возрастающей компьютеризацией и «интернетизацией» российского об­щества стала актуальной проблема патологического использования Интернета, за рубе­жом возникшая еще в конце 1980-х гг. Речь идет о т. н. интернет-зависимости (синонимы: интернет-аддикция, нетаголизм, виртуальная аддикция, интернет-поведенческая зависи­мость, избыточное/патологическое применение Интернета).

Технологические аддикции

Первыми с интернет-зависимостью столкнулись врачи-психотерапевты, а также ком­пании, использующие в своей деятельности Интернет и несущие убытки в случае, если у сотрудников появляется патологическое влечение к пребыванию в сети он-лайн. Родона­чальниками психологического изучения феноменов зависимости от Интернета могут считаться два американца: клинический психолог К. Янг и психиатр И. Гольдберг. В 1994 г. К. Янг (Young, 2000) разработала и поместила на веб-сайте специальный опрос­ник. В результате были получены почти 500 заполненных анкет, около 400 из которых были отправлены, согласно выбранному ею критерию, аддиктами. В середине 1990-х гг. для обозначения этого явления I. Goldberg (1996) предложил термин «интернет-аддик-ция», а также набор диагностических критериев для определения зависимости от Интер­нета, построенный на основе признаков патологического пристрастия к азартным играм (гемблинга).

М. Орзак (Orzack, 1998) выделила следующие психологические и физические симп­томы, характерные для интернет-зависимости:

Психологические симптомы:

• хорошее самочувствие или эйфория за компьютером;

• невозможность остановиться;

• увеличение количества времени, проводимого за компьютером;

• пренебрежение семьей и друзьями;

• ощущения пустоты, депрессии, раздражения не за компьютером;

• ложь работодателям или членам семьи о своей деятельности;

• проблемы с работой или учебой. Физические симптомы:

• синдром карпального канала (туннельное поражение нервных стволов руки, свя­занное с длительным перенапряжением мышц);

• сухость в глазах;

• головные боли по типу мигрени;

• боли в спине;

• нерегулярное питание, пропуск приемов пищи;

• пренебрежение личной гигиеной;

• расстройства сна, изменение режима сна.

Согласно исследованиям К. Янг (Young, 1998), опасными сигналами (предвестника­ми интернет-зависимости) являются:

• навязчивое стремление постоянно проверять электронную почту;

• предвкушение следующего сеанса он-лайн;

• увеличение времени, проводимого он-лайн;

• увеличение количества денег, расходуемых на интернет.

Признаками наступившей интернет-аддикции, по мнению К. Янг (2000), служат сле­дующие критерии:

• всепоглощенность Интернетом;

• потребность проводить в сети все больше и больше времени;

• повторные попытки уменьшить использование Интернета;

• при прекращении пользования Интернетом возникают симптомы отмены, при­чиняющие беспокойство;

• проблемы контроля времени;

• проблемы с окружением (семья, школа, работа, друзья);

• ложь по поводу времени, проведенного в сети;

• изменение настроения посредством использования Интернета.

«Социально приемлемые» формы нехимических зависимостей

Распространенность этого расстройства составляет от 1 до 5% населения (Griffits, 2000; Young, 1998), причем более подвержены ему гуманитарии и люди, не имеющие высшего образования, нежели специалисты по компьютерным сетям. По данным корей­ских исследователей, среди старших школьников возможная интернет-аддикция регист­рируется у 38% (Kim et al., 2005). Как показывают данные мониторинга аудитории пользо­вателей Интернета (www.monitoring.ru), в России с 1992 по 2004 г. удельный вес подрост­ков увеличился с 2 до 25%, т. е. подростки становятся все более активными пользователями сети, в связи с чем и увеличиваются случаи интернет-аддикции среди молодежи.

В пилотажном исследовании, проведенном К. Янг и Р. Роджерс (Young, Rodgers. 1998), 259 человек, из них 130 мужчин (средний возраст—31 год)и 129 женщин (средний возраст— 33 года), заполнили в он-лайновом режиме 16-факторный личностный опрос­ник (16PF) Р. Кеттела и составленный Янг опросник интернет-зависимости. В соответ­ствии с полученными данными аддикты характеризовались как обладающие высоким уровнем абстрактного мышления и уверенные в себе индивидуалисты, чувствительные и эмоционально реагирующие на других людей, настороженные и не проявляющие кон­формного поведения. Как утверждают исследователи, будучи индивидуалистами, аддик­ты легко адаптируются к длительным периодам относительной изоляции и способны довольствоваться лишь опосредованными контактами с другими людьми; некоторые из них склонны гипертрофированно (резко негативно или, наоборот, с пылким одобрени­ем) реагировать на слова удаленных собеседников — с таким накалом эмоций, который не поощряется или табуируется в более традиционных формах общения («лицом к лицу»),

М. Шоттон (Shotton, 1989) разработала типологию зависимости от компьютера, вклю­чив туда три разновидности такой зависимости. Во-первых, это «сетевики» (networkers): они оптимистичны, в наибольшей степени — сравнительно с другими типами зависи­мости — социально активны и позитивно настроены к другим людям, имеют друзей, в том числе противоположного пола, поддерживают нормальные отношения с родителя­ми. Компьютер для них — нечто вроде хобби: они могут интересоваться поиском в удаленных базах данных или, к примеру, играть в ролевые групповые игры типа MUD, однако при этом они меньше, чем другие выделенные типы зависимых от компьютеров людей, самостоятельно программируют, в меньшей степени интересуются приложени­ями, в частности компьютерной графикой или аппаратным обеспечением.

Во-вторых, это «рабочие» (workers) — самая малочисленная группа. Они владеют наиболее современными и дорогими компьютерами. Процесс программирования у них четко спланирован, программы пишутся ими для достижения нужного результата. Как правило, представители этой группы прекрасно учились или учатся, причем их не удовлетворяет стандартная программа обучения, и они посещают дополнительные учеб­ные курсы. Для них характерна весьма строгая «рабочая этика»: например, неприемлем всякий род «компьютерного пиратства».

В-третьих, это «исследователи» (explorers) — самая многочисленная группа. Для них программирование сродни интеллектуальному вызову и одновременно развлече­нию. Они пишут сверхсложные программы, зачастую даже не доводя их до конца и принимаясь за новые, еще более сложные. Представители этой группы с удовольствием занимаются отладкой программ; компьютерное пиратство и хакерство они приемлют, полагая их «честной игрой» против других программистов (разработчиков программ) и/или администраторов вычислительных систем. С формальной стороны уровень обра­зования у них ниже, чем, скажем, у «рабочих», при этом они не только не отстают от имеющих более весомые дипломы коллег, но и зачастую превосходят их объемом зна­ний. Амбиций также немного: ни высокие должности, ни большие оклады не играют для

Технологические аддикции

них главенствующей роли. Таким образом, к социальным критериям жизненного преус­певания они довольно равнодушны. Для «исследователей» компьютер — своего рода партнер и друг, он одушевлен, с ним проще взаимодействовать, нежели с людьми.

Среди интернет-зависимых отмечается более высокий уровень аффективных нару­шений с преобладанием депрессии и обсессивно-компульсивных расстройств (Kraut et al., 1998; Shapira et al., 2000), а также маскированной депрессии в рамках малопрогреди-ентной шизофрении (Джолдыгулов и др., 2005). Корейские исследователи обнаружили у старших школьников с интернет-аддикцией более частую депрессию с повышенным риском суицида (Kim et al., 2005). Изучая личностные особенности с помощью опросни­ка Айзенка у интернет-зависимых, Y. Hamburger и Е. Ben-Artzi (2000) обнаружили, что интроверты и эктраверты используют разные ресурсы Интернета. При этом у мужчин экстраверсия положительно коррелирует с использованием Интернета «для развлече­ния», а нейротизм отрицательно связан с использованием информационных сайтов. У женщин экстраверсия негативно, а нейротизм — положительно коррелировали с ис­пользованием информационных ресурсов Интернета. Позже те же авторы установили, что для интернет-аддиктов преимущественно женского пола характерно ощущение оди­ночества, которое они стараются снизить, проводя время за общением в чатах (Amichai-Hamburger, Ben-Artzi, 2003). Американский исследователь S. Caplan (2002) выделяет сле­дующие особенности личности интернет-зависимых лиц: депрессия, одиночество, скром­ность и самолюбие.

Обобщив результаты разных исследований, Н. В. Чудова (2002) приводит следующий список черт интернет-аддикта: сложности в принятии своего физического «Я» (своего тела); трудности в непосредственном общении (замкнутость); склонность к интеллекту­ализации; чувство одиночества и недостатка взаимопонимания (возможно, связанное со сложностями в общении с противоположным полом); низкая агрессивность; эмоцио­нальная напряженность и некоторая склонность к негативизму; наличие хотя бы одной фрустрированной потребности; независимость выступает как особая ценность; пред­ставления об идеальном «Я» недифференцированы, завышены или даже нереалистич­ны; самооценка занижена; склонность к избеганию проблем и ответственности.

Исследование личностных особенностей 75 молодых лиц мужского пола с признака­ми интернет-зависимости, проведенное А. Ю. Егоровым с коллегами (Егоров и др., 2005), показало, что по тесту личностных акцентуаций В. Дворщенко среди интернет-зависи­мых преобладают подростки с шизоидным (29,8%), истероидным (19,3%), лабильным и эпилептоидным (по 12,3%) типами акцентуации. Реже встречались неустойчивые и пси­хастенические акцентуанты (по 7%) и в единичных случаях — астено-невротические (5,3%) и гипертимные (3,5%). В контрольной группе (здоровые испытуемые) преоблада­ли гипертимные (22,2%), циклоидные (19,4%), психастенические (16,7%) и сензитивные (13,8%) типы акцентуации личности. В отличие от группы аддиктов, истероидные (11,1 %), эпилептоидные (8,3%) и шизоидные (5,6%) типы акцентуаций встречались достоверно реже. Среди интернет-аддиктов достоверно чаще присутствовал риск возможных лич­ностных расстройств (психопатии) и социальной дезадаптации. У обследованных интер­нет-аддиктов риск алкоголизации оказался в 7 раз выше, чем в контроле, а выраженный и умеренный риск наркотизации — выше в 6,8 раза.

Относительное преобладание шизоидных акцентуантов среди интернет-аддиктов, по всей видимости, связано с особенностями деятельности в сети: это определенный уход от реальности, что свойственно шизоидам. Неожиданным может показаться достаточно большое число лиц с истероидной акцентуацией, которые, по идее, должны стремиться к постоянному нахождению «на виду», где они могли бы проявлять свои демонстратив-

«Социально приемлемые» формы нехимических зависимостей

ные черты. Мы полагаем, что это та часть истероидных подростков, чьи потребности фрустрированы в реальном мире, и они стремятся к реализации свих истероидных черт в виртуальном мире (например, это может быть знакомство и общение в чатах, имею­щее относительно истероидов элементы псевдологии). С фрустрацией потребностей в реальном мире связана и описанная корейскими исследователями т. н. аддикция к пере­воплощению в киберпространстве, в последние годы отмечающаяся среди подростков (Lee, Shin, 2004).

В плане особенностей характера интернет-аддикты отличаются и от подростков с химической зависимостью. У последних преобладают гипертимные, неустойчивые, эпи-лептоидые и истероидные типы акцентуаций и крайне редки шизоиды (Личко, Битен-ский, 1991; Егоров, 2003). Вместе с тем повышенная склонность к алкоголизации и нарко­тизации, обнаруженная у интернет-аддиктов, свидетельствует о наличии общих психоло­гических черту лиц, склонных к разным формам аддиктивного поведения.

Исследование сферы потребностей с помощью 16-факторного личностного опрос­ника Р. Кеттелла показало, что в контрольной и экспериментальной группах четко про­слеживается качественное различие потребностей молодых людей в общении. В конт­рольной группе выявилось преобладание «компанейского» вида общения. Среди интер­нет-аддиктов оказалось, что подростки, имея высокую, доминирующую потребность в общении близком, «по душам» (высокие показатели по фактору А и Q2), при этом не имеют достаточной социальной смелости (фактор Н) для установления отношений с окружающими людьми в реальном мире. Интернет-аддикты низко адаптивны и застен­чивы, что мешает им искать близких себе людей и налаживать тесные доверительные взаимоотношения как со сверстниками, так и с взрослыми. Возможно, удовлетворение их потребностей в поддержке, одобрении, общении смещается из рамок повседневной жизни в жизнь виртуальную. В целом подростки с аддикцией имеют фрустрированную потребность в общении, что им заменяет Интернет.

Самооценка интернет-аддиктов оказалась существенно ниже, чем в контрольной группе (40,1 против адекватной 62,6, по методике Дембо—Рубинштейн). Известно, что за такой низкой самооценкой могут скрываться два психологических аспекта: подлинная неуверенность в себе (являющаяся зачастую чувством неполноценности) и «защитная», когда декларирование самому себе собственного неумения, отсутствия способностей и т. п. позволяет не прилагать никаких усилий, в данном случае, к адаптации «себя-взросле-ющего» к новым социальным условиям.

Самоотношение исследовалось с помощью теста «Самоотношение» В. Столина и С. Патилеева (1993), позволяющего выявить три уровня самоотношений, различающих­ся по степени обобщенности: 1) глобальное самоотношение как интегральное чувство «за» или «против» своего «Я»; 2) самоотношение, дифференцированное по самоува­жению, аутосимпатии, самоинтересу и ожиданиям отношения к себе; 3) уровень конк­ретных действий (готовности к ним) в отношении к своему «Я» (саморуководство, само­последовательность, самопринятие). Обнаружено, что: 1) существуют значимые разли­чия в выраженности интегрального чувства «за»/«против» своего «Я» между интернет-зависимыми и интернет-независимыми подростками. Показатели интернет-зависимых подростков более низкие, чем у интернет-независимых; 2) обнаружены зна­чимые различия по самоинтересу как модальности самоотношения между интернет-зависимыми и интернет-независимыми подростками. Самоинтерес у интернет-зависи­мых подростков менее выражен, чем у интернет-независимых; 3) между интернет-зависимыми и интернет-независимыми подростками выявлены статистически значи­мые различия в выраженности самообвинения как уровня конкретных действий по от-

Технологические аддикции

ношению к себе. У интернет-зависимых более высокие показатели по шкале самообви­нения, в отличие от интернет-независимых подростков; 4) отмечены значимые различия между группами по выраженности самоинтереса как уровня конкретных действий по отношению к себе. У интернет-независимых подростков этот уровень значительно выра-женнее, чем у интернет-зависимых.

Корреляционный анализ данных выявил следующие особенности самоотношения у интернет-зависимых подростков:

• отсутствие корреляционных связей интегрального чувства по отношению к сво­ему «Я» с остальными факторами самоотношения;

• отсутствие значимых связей с факторами самопонимания и самоинтереса;

• факторы самопринятия, ожидания положительного отношения других, само­уверенности, аутосимпатии и обращенности на внимание окружающих имеют большое функциональное значение в системе самоотношения у интернет-зави­симых подростков, однако единым системообразующим фактором самоотно­шение данной группы не обладает;

• ведущий уровень в оценке себя — эмоциональный;

• ведущий уровень конкретных действий — самопринятие.

Можно предположить, что для интернет-зависимого такое измененное самовоспри­ятие желаемо и одобряется им и виртуальным сообществом, с которым он активно взаимодействует. Соответственно, с помощью Интернета реализуется уход от себя на­стоящего (Егоров и др., 2005).

У интернет-зависимых людей проявляются скрытые формы и других аддикции: сек­суальная аддикция переходит в «киберсекс»; коммуникативные зависимости, такие как псевдология, крусодерство (Менделевич, 2003) проявляются в «кибернет-отношениях»; пристрастия к азартным играм находят выход в своеобразном интернет-гемблинге. Д. Гринфилд (Greenfield, 1999) подчеркивает, что зависимости от Интернета очень часто (в 20% случаев, по его данным) сопутствует сексуальная аддикция. Экран монитора, пишет он, действует гипнотически и вводит пользователей в трансоподобные состояния, отчего, скажем, любовные послания приобретают особую эффективность: побочным эффектом является фиксация зависимости от Интернета.

К. Янг (Young, 1998) охарактеризовала пять основных типов интернет-зависимости:

1) обсессивное пристрастие к работе с компьютером (играм, программированию или другим видам деятельности);

2) компульсивная навигация по WWW, поиск в удаленных базах данных;

3) патологическая привязанность к опосредованным Интернетом азартным играм, он-лайновым аукционам или электронным покупкам;

4) зависимость от социальных применений Интернета, т. е. от общения в чатах, груп­повых играх и телеконференциях, что может в итоге привести к замене имеющихся в реальной жизни семьи и друзей виртуальными;

5) зависимость от «киберсекса», т. е. от порнографических сайтов в Интернете, об­суждения сексуальной тематики в чатах или закрытых группах «для взрослых».

М. Griffiths (1998) выдвинул гипотезу, что интернет-аддикция может формироваться на базе различных форм использования Интернета: возможного средства коммуника­ции при отсутствии контакта лицом к лицу, интереса к непосредственному содержанию сайта (например, порносайты), он-лайновой социальной активности (например, обще­ние в чатах или игры с участием нескольких человек). Полемизируя с К. Янг, М. Griffiths (1999) утверждает, что многие интенсивные пользователи Интернета не являются соб­ственно интернет-аддиктами, а используют сеть для реализации других аддикции. В отли-

17 Зак. 3806

«Социально приемлемые» формы нехимических зависимостей

чие от М. Гриффитса, J. Kandell (1998) определил интернет-аддикцию как патологиче­скую зависимость от Интернета вне связи с формой активности в сети.

Расширяя дефиниции интернет-аддикции, предложенные К. Яш; R. Davis (2001) пред­ложил когнитивно-поведенческую модель патологического использования Интернета. Он выделил две формы интернет-аддикции, которые обозначил как специфическое пато­логическое использование Интернета (Specific Pathological Internet Use) и генерализо­ванное патологическое использование Интернета (Generalized Pathological Internet Use). Первая форма представляет собой зависимость от какой-либо специфической функции Интернета (он-лайновые сексуальные службы, он-лайновые аукционы, он-лайновая про­дажа акций, он-лайновый гемблинг). Тематика аддикции сохраняется, она также может быть реализована и вне Интернета. Вторая форма представляет собой неспециализиро­ванное, многоцелевое избыточное пользование Интернетом и включает проведение большого количества времени в сети без ясной цели (общение в чатах, зависимость от электронной почты), т. е. в значительной степени связана с социальными аспектами Интернета.

Соглашаясь с К. Янг о неоднозначности феномена интернет-аддикции и поддержи­вая точку зрения М. Гриффитса, мы считаем, что зависимость от Интернета представля­ет собой сборную группу разных поведенческих зависимостей, где компьютер — лишь средство их реализации, а не объект. Таким образом, мы считаем возможным выделить следующие типы интернет-зависимых людей:

интернет-гемблеры пользуются разнообразными интернет-играми, тотализатора­ми, аукционами, лотереями и т. д.;

интернет-трудоголики реализуют свой работоголизм посредством сети (поиск баз данных, составление программ и т. д.);

интернет-сексоголики посещают разнообразные порносайты, занимаются вирту­альным сексом;

интернет-эротоголики — любовные аддикты, которые знакомятся, заводят рома­ны посредством сети;

интернет-покупатели, реализующие аддикцию к трате денег посредством беско­нечных покупок он-лайн;

интернет-аддикты отношений часами общаются в чатах, бесконечно проверяют элек­тронную почту и т. д., т. е. заменяют реальную аддикцию отношений на виртуальную.

Как и другие химические и нехимические аддикции, разные формы интернет-зави­симости могут переходить одна в другую и сосуществовать в различных комбинациях.

Следует выделить еще один важный аспект, связанный с интернет-аддикцией и влия­ющий на становление иных форм девиантного поведения. Это серьезные опасности, с которыми дети и подростки могут встретиться, непосредственно находясь в режиме он-лайн:

• эксплуатация доверия к детям: их могут соблазнить на совершение непристой­ных действий;

• доступ к порнографии: дети могут наткнуться на порнографию ввиду ее широ­кого распространения в сети. Программное обеспечение, ограничивающее до­ступ детей в такие сайты, не всегда срабатывает, а часто вообще отсутствует, его может не быть в школе, в библиотеке;

• неподходящие контент-сайты с деструктивным содержанием, например с инст­рукциями по изготовлению бомбы или наркотических веществ. Родителям сле­дует интересоваться сайтами, которые посещают дети, и быть внимательными к любым изменениям поведения ребенка;

Технологические аддикции

• увлечение играми типа DOOM, QUAKE, сетевыми играми с насилием повыша­ет агрессивность детей. Родителям надо знать, в какие игры играет ребенок, быть готовыми предложить конструктивную альтернативу. Совершенно очевидно, что с ростом компьютеризации в странах СНГ будет не­уклонно увеличиваться число и интернет-аддиктов, особенно среди молодежи.