НАШИ ИЛЛЮЗИИ

Итак, если подумать, то становится ясно, что гордиться, в общем-то, и нечем. Какой же в таком случае напрашивается вывод, если говорить о человеческих взаимо­отношениях? Это зависит от того, на что вы жалуетесь. Вот оскорбленный юноша: его предала любимая. А чего он ожидал — чего-то лучшего. Когда имеете дело с эгоистами, ожидать надо самого худшего. Он обожест­влял свою девушку — и оказался в дураках. Он думал, что она сказочная принцесса, думал, что люди добрые. А они вовсе не добрые. Они злые — такие же злые, как и бы, молодой человек. Злые, понимаете? Они спят, и вы тоже спите. И как, по-вашему, что им всем нужно? То же, что и вам — удовлетворить собственные инте­ресы. Вы видите: никакой разницы. Вообразите, какая это свобода: вам больше никогда не придется разочаро­вываться, не придется переживать крушение надежд и иллюзий. У вас больше не будет ощущения, что вас предали. Или отвергли. Хотите проснуться? Хотите быть счастливым? Свободным? Тогда избавьтесь от иллюзий. Смотрите правде в лицо. Если вы сможете увидеть самого себя насквозь, то и души других людей будут вам видны как на ладони. И тогда вы сможете

полюбить своих ближних. Иначе у вас в душе всегда будут тесниться ложные представления о мире, неспо­собные выдержать испытания жизнью.

Возможно, вас поразит тот факт, что все люди — за исключением очень немногих бодрствующих — склон­ны к тому или иному типу эгоизма. А это говорит о том, что причин для разочарования нет и быть не может. Если бы вы всегда открыто глядели в лицо реальности, вы бы никогда не разочаровывались. Но вы предпочитаете смотреть на мир сквозь розовые очки; вы предпочитаете не видеть людей такими, какие они есть, поскольку не желаете знать правду о самом себе. Те­перь вы за это расплачиваетесь.

Позвольте, я расскажу вам об одном случае. Однажды меня спросили: а что такое просвещение и на что похоже пробуждение? Похоже оно вот на что. Представьте себе лондонского бродягу, бредущего по улице в поис­ках ночлега. Он с трудом выпросил у кого-то корочку хлеба на ужин, и теперь идет вдоль набережной Темзы. Моросит мелкий дождь, и бедняга зябко кутается в жалкие лохмотья. Он уже облюбовал себе местечко для сна, но вдруг прямо перед ним останавливается «роллс-ройс». Из машины выходит молодая красавица и обра­щается к бродяге: «Бедный мой, вы собираетесь пере­ночевать здесь, на набережной?» «Да», — отвечает бродяга. «Это никуда не годится, — говорит она. Да­вайте поедем со мной — в моем доме вас ждет вкусный ужин и мягкая постель». Она добивается его согласия. Бродяга садится в машину, и через некоторое время они подъезжают к роскошному особняку, вокруг которого разбит великолепный парк. Навстречу выходит слуга, и молодая леди говорит ему: «Джеймс, проводи, пожа­луйста, этого человека к слугам и проследи, чтобы с ним обошлись как подобает». Джеймс в точности выполняет распоряжение хозяйки. Ложась в постель, юная леди вспоминает о своем госте. Она набрасывает на плечи какую-то одежду и неслышно пробирается к помещени­ям, где спят слуги. Из комнаты бродяги пробивается узкая полоска света. Тихо постучавшись, девушка от­воряет дверь и видит, что гость не спит. «Что-то не так, друг мой? — спрашивает она. — Вас плохо покорми­ли?» «Я еще никогда так хорошо не ужинал, мэм». «Вам не холодно?» «Совсем не холодно». «Может быть, вам скучно одному? — спрашивает она. — Не могли бы вы немного подвинуться?» Красавица подхо­дит ближе, он двигается и падает в Темзу.

Ха! Не ожидали? Просветление! Просветление! Про­сыпайтесь. Только когда вы будете готовы к тому, чтобы иллюзии уступили место подлинному, а желае­мое — действительному; только тогда у вас появится шанс обрести что-то настоящее. И только тогда ваша жизнь наконец-то станет осмысленной и прекрасной.

А вот история о старике Рамиресе, живущем в замке на высокой горе. Однажды он посмотрел в окно (он парализован и не встает с постели) и увидел своего врага — такого же старика, как он сам. Опираясь на палку, этот человек медленно и мучительно поднимался в гору. Часа через два с половиной он будет наверху. Рамирес ничего не может предпринять: в замке никого нет, у слуг выходной. И вот враг отворяет дверь и, вынимая из кармана пистолет, говорит: «Наконец-то ты в моих руках». Рамирес изо всех сил пытается отгово­рить незваного гостя от его страшного намерения: «Да ладно, Борджиа, ты не выстрелишь. Ты же ви­дишь — я уже не тот человек, который когда-то над тобой издевался, да и ты уже не юноша. Брось писто­лет!» «О нет, — отвечает его враг. — Твои речи не смогут помешать мне довести до конца богоугодное дело. Я жажду мести, и ты бессилен что-либо сделать». «Кое-что я еще могу!» —— восклицает Рамирес. «И что же?» «Я могу проснуться», — говорит Рамирес. И он действительно проснулся! Вот что такое просветление. Когда кто-то говорит вам: «Вы бессильны что-либо сделать», смело отвечайте: «Я могу проснуться!»

И жизнь перестанет казаться вам кошмаром. Просы­пайтесь!

Однажды меня спросили — как вы думаете о чем? — снизошло ли просветление на меня самого. И как вы думаете, что я ответил? Какое это имеет значение!

Хотите получить более обстоятельный ответ? Тогда слушайте: «Разве я могу это знать? Разве можете знать это вы? Какое это имеет значение?» Вам уже кое-что известно, ведь правда? Туго придется тому, кто хочет чего-то очень сильно. Знаете вы и другое: если бы на меня снизошло просветление и вы бы слушали меня только из-за этого, ничего хорошего бы не получилось. Вы хотите, чтобы вас загипнотизировал просветленный человек? Поддаться гипнозу нетрудно. Разве сущест­венно, кто именно вас гипнотизирует? Тем не менее человеку хочется на кого-то опереться — разве нет? Причем на того, кто, как нам кажется, уже достиг каких-то вершин в духовном развитии. Нам нравится думать, что кто-то чего-то достиг. Это обнадеживает. А на что вы хотите надеяться? Может, надежда — это еще одна разновидность желания?

Наверное, вы хотите надеяться на то, что ваши дела изменятся к лучшему. Иначе надежда теряет смысл. Но вы забываете, что уже сейчас у вас есть все, что вы

пожелаете, хотя вы об этом не знаете. Почему бы вместо мечтаний о будущем вам не заняться настоя­щим? Разве будущее — это не разновидность само­обмана?