Соловецкое восстание

События 1667 - 1676 гг. на Соловках были ярко описаны Семеном Денисовым в его «Истории о отцах и стра­дальцах соловецких», разошедшейся во многих списках

по Архангельскому Северу.

Монахи не захотели принять посланные из Москвы «новопечатные» бого­служебные книги. Настроенные против нововведений патриарха Никона, они послали царю челобитную о вере. Затем последовали другие челобитные. Не­смотря на увещевания, соловецкие монахи отказались от нико­новских реформ и в пятой, последней по счету, челобитной написали царю: « .. , Лучше нам временною смертию умереть, нежели вечно погибнуть». В от­вет царь Алексей Михайлович послал на Соловки стряпчего Игнатия Волохо­ва. Вместе со ста архангельскими стрельцами он прибыл на острова в июне 1668 г. Монахи заперлись в крепости. Так началось «соловецкое сидение». В течение четырех лет Волохов осаждал непокорный монастырь. Ему на смену прислали стрелецкого сотника Климента Иевлева с большим карательным отрядом. Вокруг крепости были возведены шанцы (земляные окопы), велся обстрел обители. Однако существенных успехов Иевлев так и не добился. Монахи стойко оборонялись. К тому же к ним присоединились крестьяне окрестных волостей и «прибежавшие» сюда сподвижники С.Т Разина.

Положение изменилось с назначением нового воеводы И.А. Мещеринова.

Приняв дела у Иевлева в Сумском посаде, он прибыл на Соловки в июне 1674 г. Под его командованием находилось около 1200 стрельцов. Летом 1675 г. воен­ные действия приняли серьезный характер. Выполняя приказ царя, воевода остался на зиму около Соловецкой крепости. Были выстроены новые шанцы и городки, велись подкопы под Никольскую и Квасоваренную башни. Выход в море из Глубокой губы был перегорожен 14 «брусами на цепях». 20 декабря 1675 г. был предпринят штурм монастырской крепости, успешно отраженный ее защитниками.

Конец восьмилетней осаде положило предательство соловецкого «выход­ца», чернеца Феоктиста. В ночь на 29 января 1676 г. он провел стрельцов по подземному ходу около Белой башни. Крепость была взята московским войс­ком. К этому времени в монастыре было от 300 до 500 человек. Началась расправа над монахами: «иных пущих воров воевода Иван Мещеринов перевешал, а многих чернецов, выволоча за монастырь на губу, заморозил» (из челобитной царю Федору Алексеевичу). В июне 1676 Г., когда воевода передавал крепость новому архимандриту, Мака­рию, в живых оказалось лишь 14 чернецов. До сих пор в старообрядческих синодиках поминают 500 человек, погибших во время восста­ния. Среди погибших были и разинцы, а также беглые крестьяне и посадские люди, продолжившие крестьянскую войну под предводительством С. т. Разина на Соловках

«Бунташное время»

Соловецкое восстание явилось грозным актом социаль­ного и религиозного протеста. В «бунташном» ХУН сто­летии Архангельский Север прошел через крупные со­циальные потрясения.

Северяне стали основными участниками религиозного раскола - мощного движения старообрядцев. По крестьянско-посадскому Северу прокатилась волна массовых самосожжений. Только в 1675 - 1695 гг. было зарегистриро­вано 37 «гарей» с более чем 20 тысячами погибших людей. Нередко крестьяне брались за оружие. В борьбу включались работные люди, объединявшиеся в «одиначеские» союзы. Оформлялись эти союзы В ВИде договоров («одинаш­ных записей»). «Одиначество» как форма объединения работных людей вод­ного транспорта в Поморье представляло серьезную угрозу для «лучших», богатых людей. С другой стороны, эти союзы боролись против «мироедов» и «насильников» внутри крестьянских и посадских общин. «Одиначество» было направлено и против питейных кабаков. Так, например, крестьяне Удорской волости Яренского уезда добились «заедино» ликвидации кабаков, и за это они должны были платить в казну сто рублей «за кабак», что крестьянам было выгоднее, чем разорительное спаивание народа откупщиками кабаков, их ста­ростами и целовальниками.

Настоящим бичом для народа был голод от неурожаев. Например, в 1601 - 1603 гг. разразился страшный по своим масштабам голод, охвативший, в частности, и Архангельский Север. Монастыри и богатые люди стали взвин­чивать цены на хлеб «для своих прибылей». Так, келарь Троице-Сергиева мо­настыря Авраам ий Палицын закупил в декабре 160] г. 2100 четвертей ржи по 72,5 копейки за четверть (в четверти - 8 пудов), а летом 1602 г. продал мона­стырским крестьянам «для нужи» хлеб вдвое дороже - по 1 рублю 32 копей­ки. Монастырские амбары ломились от запасов, однако на рынок вывозили «помалу», обычные же хлебные пожертвования были вообще отменены. По­ложение усугубилось запретом шведского короля Карла 1Х вывозить хлеб из Нарвы в Россию. В эти голодные годы выросло число крестьян, закабаленных Антониево-Сийским, Соловецким и Николо-Корельским монастырями. На плечи крестьян монастырские власти переложили государственные повинно­сти и дополнительные поборы.

Многие северные уезды запустели «от гладу и студени зимняя и от всякие нужи» (слова документа). Крестьяне и посадские люди заволновались, нача­лись «разбои» на дорогах и реках. Городские восстания в центре России полу­чили поддержку в Сольвычегодске, Великом Устюге и в других северных го­родах.

Гнет государства распространялся и на нерусское подат­но-ясячное население края. Ненцы, например, стихийно роптали на неуме­ренные поборы, в гневе убивали наиболее ненавистных царских воевод и дья­ков. Не лучше было положение кольских лопарей (саамов). Если от русских поморов они встречали поддержку, то от «государевых людей» и игуменов монастырей исходила корыстная жажда денег. Например, саамы Ловозереко­го погоста платили в царскую казну 2 рубля 92 копейки 2 деньги (1574 r.), через некоторое время (1611 г.) они вносили уже 9 рублей 41 копейку 5 денег, а еще через несколько лет (1624 г.) - 15 рублей 82 копейки Колонизаторская деятельность государства и церкви бьта весьма далека от христианских запо­ведей. Подчас противоречивой, непоследовательной была миссионерская де­ятельность Феодорита Кольского, Стефана Пермского, Антония Сийского и других православных просветителей нерусского населения Севера.

«Государева власть»

В системе управления Российского государства быстро шел процесс централизации. На Архангельском Севере представителями царской власти были воеводы. Назна­чаемые на 1 - 3 года, они управляли всеми сословиями, хозяйственными, военными и судебными делами в подчиненной им округе. Для строительства новых городов обычно присылалось по двое воевод, вероятно, для взаимного контроля. При воеводе состояли дьяк и подьячий, выполнявшие свои функ­ции в съезжей (воеводской) избе. Жители уезда строили для воеводы двор. При назначении на службу воевода получал царский наказ, в котором опреде­лялись его обязанности. В частности, ему поручался набор войска, раздача денежного и хлебного жалованья, принятие конкретных хозяйственно-адми­нистративных решений и т.д. Далеко не все воеводы отвечали своей должнос­ти. Они были мало заинтересованы в разрешении уездных проблем, многие из них злоупотребляли своим служебным положением, о чем свидетельству­ют челобитья (жалобы), поданные на имя царя.

За 1583 - 1 708 гг. в Холмогорах сменилось 64 двинскихвoeвoды. С начала ХУН в. назначались также важские (1613 - 1700 гг.), кеврольско-мезенские (1613 - 1695 гг.), кольские (1603 -1998 гг.),устьянские (онежские) (1616­-1619 гг.), сумские (1614 - 1676 гг.), кемские (1578 - 1582 гг.), пустозерские (1578 - 1682 гг.), сольвblчегодские (1582 - 1691 гг.), яренские (1606- 1691 гг.), устюжские (1606- 1699 гг.), каргопольские и турчасовские (1606 - 1699 rr.) воеводы.

Московское правительство неукоснительно добивалось от воевод того, что­бы они исправно собирали государевы подати с поморских черных земель. Для царя тот воевода был хорош, кто выжал для казны все подати сполна, и, наоборот, тот плох, кто не сумел этого сделать. И здесь воеводы столкнулись с крестьянским самоуправлением.