Новгородско- Ростовский Север

Ладожские и ильменско-новгородские славяне появились в Поморье сначала в бассейне реки Сухоны с Х - ХI вв., а затем, с ХН в., - в Подвинье и Беломорье. Туда же устремились 6елозерцы и ростовцы, беженцы с Низовской земли. Это разрозненное, а затем массовое переселение крестьян-смердов было вызвано двумя причинами - поисками новых, свободных земель и ус­тановлением феодальных порядков в княжествах-государствах удельной Руси.

После того, когда из разных отчин была «вытолкнута» значительная часть новгородско-ильменских и «понизовских» земледельцев, новгородцы закре­пились вначале в Поморье, а затем перешли в Пермь и Югру и преодолели отроги Северного Урала. Существенную роль в этом движении сыграли се­верные реки - Онега, Двина с Вагой и Пинегой, Мезень и Печора. Именно по ним, а также по волокам, их разделяющим (отсюда - Заволочье), шли новые волны народной колонизации. Появились славяно-русские поселения в бас­сейнах Ваги, Северной Двины, Мезени и Печоры. Селища открытого типа плохо изучены археологами, зато более известны укрепленные поселения За­волочья ХIУ - ХУ ВВ., например - Кеврольское (Ваймушское) городище, Емецкий городок, Поташевское городище на реке Устье, Пинежский городок на реке Ваге, Вельское городище и др.

Однако еще раньше, с Х I I I в., прибыльный сбор дани (ясака), а также на­сильственные поборы ушкуйников (от слова «ушкуй» - лодка) стали важной статьей доходов Господина Великого Новгорода. Из Двинского Поморья в Нов­город вывозились меха (<<мягкая рухлядь»), моржовые клыки (<<рыбий зуб»), шкуры и сало морских зверей, речной жемчуг, красная рыба (семга), ягоды (морошка, клюква, брусника), соленые и сушеные грибы, пух с птичьих база­ров и т.д. Недаром торгующие бояре так ревностно оберегали свои северные земли, стараясь сохранить их на вечные времена. Они всячески препятствова­ли притязаниям на Поморье со стороны великокняжеских тиунов и бояр. Об этом свидетельствовал, в частности, договор Новгорода с тверским великим князем 1264 г., в котором было твердо заявлено: «А се волости новгородские: Вологда, Заволоцье, Колоперемь, Тре, Перемь, Югра, Печора». Тверской же властитель, в свою очередь, клятвенно зарекался «не сбирать» дани с Заволо­чья, «не впадети» там какими-либо землями и не посылать туда «своих людей».

Увы, это были только слова. На земли Подвинья устремились дружины ро­стовских удельных князей. По рекам и волокам продвигались сюда с «Понизо­вью>, в том числе из Твери, бояре, купцы и монахи. В результате стремитель­ной государственно-церковной колонизации почти все Заволочье было вклю­чено в состав восточнославянских государств - Новгорода с его пятинами и поморскими вотчинами и Ростова Великого с его «ростовщинами» в Подви­нье. Следует отметить примечательный факт: с одной стороны, шло мирное крестьянское переселение, в ходе которого славяно-русские земледельцы от­носительно легко находили себе свободные земли и поэтому, вероятно, не ссо­рились с коренным населением - «чудью», с другой стороны, государствен­ная и церковно-монастырская колонизация имела ярко выраженный захватни­ческий характер.

Новгородская боярщина больше других преуспела в завоевании северных земель. В Поморье надолго утвердилась власть наместников-бояр и послан­цев архиепископской «Святой Софии». Кое-где, правда, сохранились остро­вки «ростовщин», особенно на юге нынешней Архангельской области.

Административным центром «обояренного» края стали Колмогоры (Хол­могоры) С резиденциями новгородских наместников то в Матигорах, то в Ухт­острове. Возникли погосты-фактории (в ХН в. - Усть-Вага, Усть-Емецк, Пи­нега, Тойма и др.), ставшие опорными пунктами Новгорода в Подвинье, где собиралась дань с местного русского и нерусского населения.

Существенное значение приобрела в это время этническая ассимиляция (смешение народов) не без миссионерской роли православной церкви в этом процессе. Причем русское население из верховьев Волги («Понизовье» ) встy­пало в более тесные контакты с «чудью», а новгородско-ладожский (ильмен­ско-белозерский) куст русских поселенцев еще долго сохранял свой антропо­логический тип в «чистоте», но и там позднее произошло естественное сме­шение разноэтнических групп. Устояли в этом отношении лишь великие народы Севера - лопари (саамы), самоядь (ненцы) и коми (зыряне и ижемцы), но и то только в это время.

В тяжелую пору монголо-татарского ига Беломорский Север стал спаси­тельным уголком, куда бежали от «бусурман» многие русские крестьяне и го­рожане.

В борьбу за обладание Двинской землей включилась Москва.

Сначала Иван Калита попытался «насильно» взять Поморье в 1336 г., но по­терпел неудачу. Спустя некоторое время такую же попытку сделал Дмитрий Иванович Донской, предприняв в 1386 г. поход в северные новгородские вла­дения.

Казалось бы, все условия для захвата поморских земель были налицо. В 1342 г. новгородец Лука Варфоломеич (<поиде на двину и постави городок Орлец», взял «на щит» Нижнее Подвинье. В течение 55 лет Двинская земля не подчинял ась Новгороду, чем воспользовался великий князь московский Васи­лий, сын Дмитрия Донского, приславший сюда в 1397 г. «Двинскую уставную грамоту». Это древнейший на Севере историко-правовой документ, после Рус­ской Правды и до Судебника 1497 г. Из статей Русской Правды выросла статья первая Двинской уставной грамоты: «Оже учинится вира, где кого утепут, ине душегубцы изыщут; а не найдут душегубца, ине дадут наместником десят руб­лев. А за кровавую рану тридцать бел, а за синюю рану пятнадцать бел; а вина против того»* (* «Бела» = 2 денгам. ). С другой стороны, в статье 62-й Судебника 1497 г. была заим­ствована статья четвертая Двинской уставной грамоты о назначении наказа­ния за нарушение межевых границ пашни (Грамоты Великого Новгорода и Пскова. - М.; Л., 1949. – N 88).