II. Прокомментируйте высказывания.

«Одной из главных задач науки в целом является краткое и простое формулирование фактов» (Г. Селье).

«Наиболее интересными являются те факты, которые мо­гут служить свою службу многократно, которые могут по­вторяться» (А. Пуанкаре).

«Таким образом, интерес представляет лишь исключение» (А. Пуанкаре).

«Мы (ученые — А. Т.) должны предпочитать те факты, ко­торые нам представляются простыми, всем тем, в кото­рых наш грубый глаз различает несходные составные час­ти» (А. Пуанкаре).

«Однако мы должны сосредоточить свое внимание глав­ным образом не столько на сходствах и различиях, сколь­ко на тех аналогиях, которые часто скрываются в кажу­щихся различиях» (А. Пуанкаре).

«Механизм математического творчества, например, не от­личается существенно от механизма какого бы то ни было иного творчества» (А. Пуанкаре).

«Метод — это, собственно, и есть выбор фактов; и преж­де всего, следовательно, нужно озаботиться изобретени­ем метода» (А. Пуанкаре).

«Метод — это циркуль» (Ф. Бэкон).

«Вот мой результат, но я пока не знаю, как его получить» (К. Гаусс).

«Природа весьма согласна и подобна в себе самой» (И. Нью­тон).

«Почему однородное состояние теряет устойчивость? По­чему потеря устойчивости приводит к спонтанной диффу­зии? Почему вообще существуют вещи? Являются ли они хрупкими и бренными следствиями несправедливости, нарушения статического равновесия между противобор­ствующими силами природы? Может быть, силы приро­ды создают вещи и обусловливают их автономное суще­ствование — вечно соперничающие силы любви и нена­висти, стоящие за рождением, ростом, увяданием и рас-сыпанием в прах? Является ли изменение не более чем иллюзией или, наоборот, проявлением неутихающей борь­бы между противоположностями, образующими изменяю­щуюся вещь? Сводится ли качественное изменение к дви­жению в вакууме атомов, отличающихся только по форме, или же атомы сами состоят из множества качествен­но различных "зародышей", каждый из которых отличен от другого?» (И. Пригожий, И. Стенгерс).

«Открытый современной наукой экспериментальный диа­лог с природой подразумеваетактивное вмешательство, а не пассивное наблюдение. Перед учеными ставится зада­ча научиться управлять физической реальностью, вынуж­дать ее действовать в рамках "сценария" как можно ближе к теоретическому описанию. Исследуемое явление долж­но быть предварительно препарировано и изолировано, с тем чтобы оно могло служить приближением к некоторой идеальной ситуации, возможно физически недостижимой, но согласующейся с принятой концептуальной схемой» (И. Пригожий, И. Стенгерс).

«Природа, как на судебном заседании, подвергается с помощью экспериментирования перекрестному допросу именем априорных принципов. Ответы природы записы­ваются с величайшей точностью, но их правильность оце­нивается в терминах той самой идеализации, которой физик руководствуется при постановке эксперимента» (И. Пригожин, И. Стенгерс).

«Из конкретной сложности и многообразия явлений при­роды необходимо выбрать одно единственное явление, в котором с наибольшей вероятностью ясно и однозначно должны быть воплощены следствия из рассматриваемой теории. Это явление затем надлежит абстрагировать от окружающей среды и "инсценировать" для того, чтобы теорию можно было подвергнуть воспроизводимой про­верке, результаты и методы которой допускали бы пере­дачу любому заинтересованному лицу» (И. Пригожий, И. Стенгерс).

«Мы считаем экспериментальный диалог неотъемлемым достижением человеческой культуры. Он дает гарантию того, что при исследовании человеком природы послед­няя выступает как нечтонезависимо существующее. Эк­спериментальный метод служит основой коммуникабель­ной и воспроизводимой природы научных результатов. Сколь бы отрывочно ни говорила природа в отведенных ей экспериментом рамках, высказавшись однажды, она не берет своих слов назад: природа никогда не лжет» (И. Пригожин, И. Стенгерс).

«Экспериментирование означает не только достоверное на­блюдение подлинных фактов, не только поиск эмпири­ческих зависимостей между явлениями, но и предполага­ет систематическое взаимодействие между теоретически­ми понятиями и наблюдением» (И. Пригожий, И. Стен­герс).

«Достоинство хорошей методы состоит в том, что она урав­нивает способности; она вручает всем средство легкое и вер­ное. Делать круг от руки трудно, надобно навык и прочее; циркуль стирает различие способностей и дает каждому возможность делать круг самый правильный» (Ф. Бэкон).

«Движение науки нужно сравнивать не с перестройкой ка­кого-нибудь города, где старые здания немилосердно раз­рушаются, чтобы дать место новым постройкам, но с не­прерывной эволюцией зоологических видов, которые бес­престанно развиваются и в конце концов становятся неуз­наваемыми для простого глаза, но в которых опытный глаз всегда откроет следы предшествующей работы прошлых веков» (А. Пуанкаре).

«Классическая наука была порождена культурой, прони­занной идеей союза междучеловеком, находящимся на полпути между божественным порядком и естественным порядком, ибогом, рациональным и понятным законо­дателем, суверенным архитектором, которого мы пости­гаем в нашем собственном образе. Она пережила момент культурного консонанса, позволявшего философам и те­ологам заниматься проблемами естествознания, а ученым расшифровывать замыслы творца и высказывать мнения о божественной мудрости и могуществе, проявленных при сотворении мира. При поддержке религии и философии ученые пришли к убеждению о самодостаточности своей деятельности, о том, что она исчерпывает все возможности рационального подхода к явлениям природы. Связь меж­ду естественнонаучным описанием и натурфилософией в этом смысле не нуждалась в обосновании. Можно счи­тать, что естествознание и философия конвергируют и что естествознание открывает принципы аутентичной натур­философии. Но, как ни странно, самодостаточности, ко­торой успели вкусить ученые, суждено было пережить и уход средневекового бога, и прекращение срока действия гарантии, некогда предоставленной естествознанию теологией. То, что первоначально казалось весьма риско­ванным предприятием, превратилось в торжествующую науку XVIII в., открывшую законы движения небесных и земных тел, включенную Д'Аламбером и Эйлером в полную и непротиворечивую систему, в науку, историю которой Лагранж определил как логическое достижение, стремящееся к совершенству. В честь нее создавали ака­демии такие абсолютные монархи, как Людовик XIV, Фридрих II и Екатерина Великая. Именно эта наука сде­лала Ньютона национальным героем. Иначе говоря, это была наука,познавшая успех, уверенная, что ей удалось доказать бессилие природы перед проницательностью че­ловеческого разума. "Мне не понадобилась такая гипоте­за", — гласил ответ Лапласа на вопрос Наполеона, на­шлось ли богу место в предложенной Лапласом системе мира» (И. Пригожим, И. Стенгерс).

«Теория Максвелла — это уравнения Максвелла» (Г. Герц).