МЕТАМОРФОЗЫ НЕМЕЦКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕИ
1. Ранний генезис национальной идеи.
2. Объединение Германии и пангерманский вариант национальной идеи (1848–1914).
3. Младоконсерваторы и возникновение нацизма (1918–1945).
4. Восстановление национальной идеи во второй половине ХХ стол.
Литература
Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. – М., 1977. – 430 с.
Национальная идея в Западной Европе в новое время. – М.: Вече, 2005. – 496 с.
Национализм в мировой истории. – М.: Наука, 2007. – 601 с.
Пленков О.Ю. Мифы нации против мифов демократии. – СПб.: Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 1997. – 576 с.
На немецких землях национальная идея зародилась в конце XVIII в., примерно тогда же, когда она стала складываться в других странах Западной Европы. Это было время особо интенсивного преодоления кланово-региональной замкнутости и феодальной раздробленности, растущего осознания значительной частью населения, прежде всего в западной части континента, надэтнической национальной идентичности и формирования новой государственности.
Важно: что в течение 18-19 стол. национальная идея не развивалась поступательно и равномерно, а скорее толчками и в определённых кризисных ситуациях. Носители – небольшие группы интеллектуалов, выпавших из сословных рамок.
Поскольку идея нации опирается не только на исторические мифы и разного рода мыслительные конструкции интеллектуалов, но и на процессы и результаты фактической интеграции в социально-экономической, политической и культурной сферах, рассмотрим материальные предпосылки появления немецкой национальной идеи, а также обстоятельства её формирования:
1) Непонятным было, что следовало понимать под словом Германия. Страны не существовало, географическое понятие Германия было территорией с весьма размытыми границами;
2) Отсутствовали и убедительные политические обстоятельства, которые могли бы придать понятию «Германия» определённые очертания. Не справлялась с этой ролью и Священная Римская империя, которая с 16 стол. получила добавление «немецкой нации». Империя не могла дать немцам ощущения некототрого единства, границы не были определены, и имперские князья владели землями вне империи (Венгрия, Польские земли)
Священная Римская империя (с 1512 года — Священная Римская империя германской нации; лат. Sacrum Imperium Romanum Nationis Germanicae или Sacrum Imperium Romanum Nationis Teutonicae, нем. Heiliges Römisches Reich Deutscher Nation) — государственное образование, существовавшее с 962 по 1806 годы и объединявшее многие территорииЕвропы. В период наивысшего расцвета в состав империи входили: Германия, являвшаяся её ядром, северная и центральная Италия, Нидерланды, Чехия, некоторые регионы Франции
3) Неопределённость царила и относительно «центра империи», который мог бы стать для немцев точкой экономического, политического и идеологического притяжения. Немцы терялись среди изобилия древних и новых столиц: Аахен, Аугсбург, Нюрнберг, Вена….Институты империи разбросаны по всей её территории: император – в Вене, рейхстаг – в Регенсбурге, Судебная палата в Вецларе. (Румянцев-посланник и Иосиф 2. Где есть столица. Иосиф: Рим!).
4) Пёстрым был социально-экономический ланшафт германских земель, и прусский крепостной также отличался от крестьянина на Нижнем Рейне, как католический магнат в Богемии от бременского купца-лютеранина. Значительная неравномерность развития не могла не сказаться и на социокультурном облике германских земель – контраст между городами Римского происхождения и прусскими колониями на Востоке. Современные для того времени производство и оптовая торговля существовали лишь в виде изолированных островков на отдельных территориях, окруженных океаном феодально-патриархальных отношений. То, что именовали в то время «третьим сословием», располагало сильными позициями лишь в некоторых бывших ганзейских городах и на левобережье Рейна, вдоль французской границы. Крестьянство, составлявшее основную массу населения, находилось, как и столетия до этого, в полной не только физической, но и духовной зависимости от крупных и мелких властителей.
5) конфессиональный раскол также был одним из препятствий становления единой нации и государства. Указанные различия дополнительно усиливаались конфессиональной дифференциацией (в северных и, частично, восточных землях, доминировали протестанты, в западных, южных и на крайнем востоке – католики). Были и лингвистические особенности (различия между баварским и северогерманскими диалектами, между последними и саксонским диалектом до сих пор существенно больше, чем, например, между русским и украинским языками). На уровне массового сознания противостояние католиков и протестантов надолго иммунизировало немцев к восприятию идеи национального единства. На уровне политико-институционном цезаро-папизм, средоточие в руках князя политической и религиозной власти, лишь закреплял раздробленность земель.
6) фрагментация, самосознание масс и элиты имело местный характер. Носителями «имперского патриотизма» были жители имперских городов, епископских курфюрств и имперские рыцари. Не случайно южногерманские и рейнские земли, где концентрировались эти традиционно верные Империи группы, иногда называли просто «империей». В целом же местный патриотизм преобладал. Множественность квази государств, раздробивших немецкий этнос, способствовала подмене национальной идентичности субрегиональной приверженностью.В результате воздействие общества на становление национальной идеи проявлялось слабо. Его подменяло давление властвовавших феодальных и патриархальных групп.
7) Северо-западные и западные германские земли, несмотря на относительную отсталость, по многим социально-структурным и ментальным характеристикам были близки своим непосредственным соседям: французам, фламандцам, нидерландцам, британцам. Для поведения их населения была типична большая, естественно, по меркам того времени, склонность к самостоятельности, независимости, к коммунальному самоуправлению, менее апологетическая, чем считалось принятым, оценка окружающей действительности.
Отличительной чертой юго-западных и южных предгорных и горных районов был более высокий, чем в среднем на немецких землях, удельный вес традиционного земледелия, прежде всего скотоводства, повышенная замкнутость, традиционность, неприятие каких бы то ни было новшеств, ориентация не столько на общегерманские, сколько на субрегиональные обычаи и ценности. Восточные и юго-восточные немецкие земли сложились, как правило, на основе пограничных округов (так называемых марок), служивших базой для завоевания территорий, населенных славянами. Этническую основу марок составляли поселенцы из западных земель и онемеченные славяне. Экономическим стержнем служило крупное землевладение, предполагавшее высокий удельный вес наемных сельскохозяйственных работников. В политическое устройство марок были вкраплены важные элементы военного устройства. Отличительной чертой менталитета значительной части населения было верноподданническое поведение: беспрекословное подчинение вышестоящим, высокий уровень дисциплины и преклонение перед так называемыми солдатскими ценностями.
Окончательным приговором для Священной Римской Империи стал Вестфальский мир 1648 г. (окончание Тридцатилетней войны за гегемонию в Европе и Священной римской империи) , установивший полный суверинитет территории империи, когда политическая раздробленность германских государств стала нормой внутреннего и международного права. Таким образом, становление современного государства в Германских землях развивалось не на уровне империи, а на уровне отдельных её частей.
Вместе с тем становление национального самосознания на территориях, на которых впоследствии возникла современная Германия, отличалось рядом существенных особенностей:
В отличие от Франции, оказавшей большое влияние на вызревание национальной идеи в других европейских странах, национальное самосознание на немецких землях к моменту своего зарождения не было проникнуто духом обновления и не обладало четко выраженным антифеодальным содержанием. У истоков национальной идеи находились философ и поэт Ф. фон Харденберга (+ изотерик), его последователи Эрнст Мориц Арндт (националист, антисемит, антиславянин) и Ф. Л. Йан. Они не были ни сторонниками либерально-буржуазных ценностей, ни, тем более, французской революции. Согласно их трактовке, национальному самосознанию немцев не должны быть свойственны принципы свободы, равенства, самоопределения, на которые ориентировались в то время французские патриоты. Напротив, ему надлежит опираться на исконные обычаи и законы древних германских племен.
Гораздо ближе, чем французские просветители, Арндту и Йану были теоретики французской контрреволюции Жозеф де Местр (консерватор) и Л. де Бональд. Консервати́зм (фр. conservatisme, от лат. conservo — сохраняю) —идеологическая приверженность традиционным ценностям и порядкам, социальным или религиозным доктринам. В политике — направление, отстаивающее ценность государственного и общественного порядка, неприятия «радикальных» реформ и экстремизма. Во внешней политике — ставка на укрепление безопасности, применение военной силы, поддержку традиционных союзников, во внешнеэкономических отношениях —протекционизм. В консерватизме главной ценностью принимается сохранение традиций общества, его институтов и ценностей.
В своих произведениях Жозеф де Местр выступает как философ-провиденциалист. В работе «Размышления о Франции» («Considérations sur la France», 1796) де Местр выдвигает собственную теорию революции, находя её причиной божественный замысел, цель которого состояла в очищении Франции от элементов, виновных в «покушении, совершённом на верховную власть во имя нации». Такими элементами де Местр считает выродившиеся, по его мнению, либеральное дворянство и духовенство, которые попали под влияние философов Просвещения. Также в главе «О насильственном уничтожении человеческого вида» де Местр апологизирует войну как неизбежный фактор прогресса, очищающий народы от бесполезных элементов.
Ни тот, ни другой не были сторонниками курса на национальное самоопределение. Тем не менее, они весьма импонировали тогдашним немецким сторонникам идентификации немцев как нации. Единственной альтернативой хаосу, порождаемому революциями и республиканским правлением, провозглашалась автократия. В качестве авторитарной модели предлагалось своеобразное переплетение традиционно монархической и теократической систем правления. Оба французских теоретика решительно отвергали принцип свободы в его демократическом понимании и выступали против любых новаций, которые, по их мнению, ставили бы под сомнение непогрешимость власти, а следовательно, подрывали ее авторитет, образующий стержень государства.
Следует упомянуть и о немецких «культурных» источниках немецкого национализма. Начиная с Иоганна Гердера и Иоганна Фихте, немецкие националисты полагали, что Германия упирается корнями в древний немецкий этнос и что политические критерии включения в нацию несущественны. Например, Фихте в своём «Обращении к германской нации» (1807) утверждал, что немцев характеризует оригинальный язык и прослеживаемая с первобытных времён природа германского характера, что наделяет её метафизическим национальным духом. Однако если в прошлом история немецкого народа во многом зависела не от него (не от немцев), то в будущем, по мнению Фихте, немцы должны были вершить свою историю сами. Этот призыв был подхвачен другими немецкими философами и писателями, что привело к возникновению романтизма.
Иоганн Гердер (1744 – 1803) («Идеи к философии истории человечества») увидел в нации некую языковую и культурную общность. Но придал ей нормативную революционную силу, объявив нацию естественной составной частью человечества. Нация понималась не биологически, а метафизически: нация – продукт природы и истории. Но так как природа – творение Бога, то следовательно, Нация – отдельная идея Бога. Индивидуальность и неповторимость нации выражались в языке. Язык становился священным и сакральным символом. Немцы, по Гердеру, отличались физической красотой, люди-герои. Философ наделял их целым венком добродетелей: верностью, сдержанностью, смелостью, светлой головой и справедливым умом. Наконец, немцы имеют важнейшую миссию – распространение культуры и защиты свободы. Утверждал, что немецкий язык не смешивался с другими языками. Все эти тезисы не приводили его к идее о превосходстве немцев. Напротив, он настоятельно подчёркивает идею о равноправии наций. Таким образом, можно утверждать, что Гердер остановился на пороге национализма, предложив для размышления будущих поколений арсенал идей, впоследствии воспринятых национализмом.
Разумеется, среди немецких мыслителей, писателей и публицистов были сторонники иных взглядов на национальное самосознание. В духе гуманистического патриотизма трактовал его выдающийся философ и государственный деятель Вильгельм фон Гумбольдт (1767 – 1835). За тесное слияние чувства национальной гордости и приверженности идеям свободы выступали весьма популярный в то время немецкий поэт Фридрих Готлиб Клопшток (1724–1803) и тесно связанное с ним Геттингентское содружество поэтов (И.Г. Фосс, Г.А. Бюргер и др.).
Гумбольдт считал, что всемирная история есть результат деятельности духовной силы, лежащей за пределами познания, которая не может быть понята с причинной точки зрения. Проявляет себя эта духовная сила через творческие способности и личные усилия отдельных индивидов, вытекающие из природной необходимости или из потребности. Таким образом, историческая жизнь общества есть результат свободы и необходимости жизни индивидов и жизни целого. На этих идеях Гумбольдта коренится понимание термина «Духовная культура». Гумбольдт понимал под духовной культурой религиозно-нравственные представления, которые приводят к совершенствованию личности человека и, вместе с тем, — к улучшению общественной жизни.
Гумбольдт сформулировал учение об индивидуальности. Он говорил: «Всякая человеческая индивидуальность есть коренящаяся в явлении идея. В некоторых случаях, это до того ярко бросается в глаза, точно идея лишь затем приняла форму индивида, чтобы в ней совершить свое откровение». Гумбольдт считал, что в индивидуальности кроется тайна всякого существования и первым выразил мысль о необходимости разнообразия. Вильгельм писал свои работы о деятельности государства в конце 18го столетия, когда государственное начало было очень сильно. Государство, по Гумбольдту, должно ограничиваться исключительно установлением внешней и внутренней безопасности. Любое содействие благосостоянию граждан со стороны государства невозможно без вмешательства его во все отрасли человеческой жизни. А подобное вмешательство, как боялся Гумбольдт, ограничит личную свободу, и помешает своеобразному развитию индивидуума. Высшую цель, которая должна определять границы деятельности государства, Вильгельм видел в универсальном развитии индивидуальности. Работы: «О задачах историка», «О различии человеческих языков»
Ф. Г. Клопшток. Религиозное настроение было для него преобладающим. «Мессиада» составляет славу Клопштока; но уже во времена Гёте и даже при жизни самого Клопштока справедливо говорили, что её больше хвалят, чем читают. Немецкая нация гордилась ей как великой эпопеей в новом роде, но уже в самом начале XIX в. более наслаждалась сознанием, что у неё есть такая эпопея, нежели чтением её. В отношении содержания Клопшток — первый по времени национальный поэт новой Германии, глубоко преданный своей стране и гордый ею. Слепое поклонение древнему миру, не говоря уже о современной Франции или Италии, в его представлении — грех и позор для немца. Он изгнал из лирики классические божества и взамен их (совсем без богов и богинь обойтись тогда не считали возможным) ввел божества немецкого, вернее — скандинавского Олимпа, хотя сам недавно познакомился с ними, а читателей должен был наставлять посредством подстрочных примечаний.
Тем не менее, в целом тон задавали носители национальной идеи, обращенной в прошлое.
Влияние на содержание национальной идеи оказало иностранное вмешательство. Первоначально позитивное отношение сочувствовавшего идеям Французской революции социально продвинутого городского населения, особенно в районах, расположенных западнее Рейна, к появлению на немецких территориях французских республиканских, а затем наполеоновских войск, быстро сменилось глубоким недовольством оккупацией: бесцеремонным поведением французских властей по отношению к сложившейся государственности, их пренебрежительным отношением к местным обычаям, бесконечными официальными поборами и бесчинствами разложившейся солдатни (Фридрих Вильгельм Второй в наполеоновских войнах долгое время не мог определиться, на чьей он стороне. Он обещал содействие Австрии, но ничего не предпринял после вторжения в эту страну Наполеона в 1805 году, надеясь приобрести от Франции взамен за нейтралитет Пруссии Ганновер и другие земли на севере. 1 октября 1806 года Пруссия предъявила Наполеону ультиматум, а уже 8 октября 1806 года Наполеон напал на Пруссию. В итоге прусская армия была разгромлена Наполеоном в битвах при Йене и Ауэрштедте. По Тильзитскому миру 1807 года Пруссия потеряла около половины своих территорий. В январе 1813 года Пруссия освобождена от наполеоновских войск. По итогам Венского конгресса 1814—1815 годов Пруссии были возвращены Рейнская Пруссия, Вестфалия, Познань и часть Саксонии). И чем дольше продолжалась оккупация, чем большие территории она захватывала, тем сильнее было это недовольство. Соответственно, немецкая национальная идея, проникаясь антифранцузским содержанием и еще интенсивнее отвергая в этой связи ценности французской революции, приобретала все более ретроградные черты. Пруссия входила в число 7 стран – членов антифранцузской коалиции.
Спустя несколько лет, после разгрома наполеоновской Франции войсками легитимистской коалиции на немецких землях стали хозяйничать державы «Священного союза» России, Пруссии, Австрии), решающую роль в котором играла самодержавная Россия. Это хозяйничанье, хотя и не опиралось на прямую оккупацию, воспринималось немецкой общественностью как оскорбительное и придавало набиравшей силу национальной идее уже не антифранцузский, а все более очевидный антирусский характер. Противостоя «Священному союзу», немецкая национальная идея начала приобретать тем самым и либеральные черты. Тем не менее, в целом ее ретроградный характер оставался прежним.
Важно учитывать, что в связи с экономическими, этническими и ментальными особенностями отдельных территорий на немецких землях практически сосуществовали три весьма отличающиеся друг от друга культурно-цивилизационные группы. Это привело к тому, что по мере своего развития национальная идея стала распадаться на три несхожих модели. 1) первая, «широкая» или «великогерманская», предполагала решение германской проблемы путем собирания в рамках единого национального государства всех немецких территорий и присоединенных к ним земель с этнически иным населением, которое, однако, по тем или иными признакам могло бы быть отнесено к немецкому культурному пространству. При этом имелось в виду, что стержнем, вокруг которого произойдет объединение, станет Австрийская империя – и потому, что у нее были для этого легитимные основания (в свое время Австрия была центром Священной Римской империи германской нации), и потому, что она уже обладала весомым авторитетом на европейском континенте, и потому, что она была в состоянии принести будущей единой немецкой державе богатое приданое в виде обширных владений в Центральной и Юго-Восточной Европе.
Как это ни звучит парадоксально сегодня, но в первой половине XIX в. подобный вариант выглядел в глазах современников наиболее либеральным. Во-первых, по сравнению с другими претендентами на роль стержня объединенной Германии Австрийская империя выглядела более продвинутой как в социально-экономическом, так и в правовом отношениях, и, во-вторых, менталитет австрийского населения, по ряду показателей близкий менее жесткой Средиземноморской культуре, позволял надеяться на вероятные сдвиги в направлении демократизации общества.
2) сторонники второй, «узкой» или «малогерманской» модели, исходили из того, что ставка на Австрию как стержень будущего объединения немецких земель может привести к разжижению «германской основы» единого немецкого государства в результате включения в него на равноправных началах входивших в состав Австрийской империи: Венгрии, Чехии, Словакии, Хорватии и многих других славянских земель. В связи с этим имелось в виду исключить Австрию из будущей немецкой державы. Соответственно в качестве ядра, вокруг которого предстоит объединить территории, являющиеся, безусловно, немецкими, предлагалось рассматривать Пруссию. В качестве доводов, призванных обосновать эту ориентацию, использовались и ссылка на то, что Пруссия уже объединила к тому времени значительную часть «чисто немецких» территорий, и то, что принципы, на которых зиждется Прусское королевство, в наибольшей степени соответствуют старогерманскому духу, в наибольшей степени отвечающему исходным установкам немецкой национальной идеи в том виде, в каком она была сформулирована ее основоположниками. Соответственно, за эту модель выступали все сторонники фундаменталистско-консервативной трактовки проблемы германского единства,
3) в рамках третьей, «партикуляристской» модели (Партикуляризм (от лат. Particula – небольшая часть, лат. particularis — частичный) — стремление к частным моментам, обособлению. Партикуляризм встречается в различных областях. В русском языке данный термин наиболее широко используется в политике и обозначает — преследование отдельными частями государства личных интересов, в ущерб интересам общегосударственным) ставка делалась на стимулирование самостоятельного экономического и культурного развития уже сложившихся более или менее крупных германских государств – Пруссии, Баварии, Вюртемберга, Саксонии и т.д. Проблему отношений между ними предполагалось решать не путем их слияния или тем более поглощения одних другими, а налаживая сотрудничество между ними на мягкой, конфедеративной основе. Особой поддержкой «партикуляристская» модель пользовалась в королевстве Бавария.
Объединение Германии и Пангерманский вариант национальной идеи.
Тем временем быстрая модернизация западно-германских земель, пришедшаяся на 20–30-е годы XIX в., привела к резкому усилению немецкого «третьего сословия» и, тем самым, к усилению либерального начала в крепнувшем стремлении к национальному единству. Это с особой силой проявилось в ходе революционных выступлений, охвативших в 1848 г. Гессен, Нассау, Вюртемберг, Саксонию, а затем распространившихся на Пруссию, Австрию и остальные немецкие земли. Среди лозунгов, которые выдвигали революционеры, видное место занимали требования национального единства. При этом в их трактовке доминировали не ретроградные, как в прошлом, а либерально-демократические мотивы, близкие тем, которые звучали в охваченной революцией Франции.
Это, однако, продолжалось недолго. Поражение революций на западных немецких землях, в Пруссии, а затем и в Австрии, вновь оживило традиционалистско-феодальное наполнение немецкой национальной идеи. Кризисная ситуация в негерманских землях Австрийской империи подорвала популярность модели объединения по «великогерманскому» варианту. На юге усилились «партикуляристские» настроения.
В центре объединительных устремлений оказалась Пруссия. А в ней самой взяла верх ориентация на самый жесткий, ультра-консервативный вариант реализации немецкой национальной идеи, на превращение объединенной Германии в «большую Пруссию» с помощью политики «железа и крови».
Иными словами, немецкая национальная идея совершила очередной кульбит. Она превратилась в инструмент немногочисленной, но влиятельной, близкой к прусскому трону группы сторонников «старопрусской» идеологии. Ее теоретиком стал известный публицист Ф.-Ю. Шталь, а наиболее деятельными членами влиятельные политики Отто фон Бисмарк, 3. фон Пильзах, Г.-Г. Клейст-Ретцов, Л. Герлах, Э. Штольберг, Б.-Г. Нибур и др. Вся Пруссия покрылась сетью кружков, целью которых было внедрить в общественное сознание «старопрусские ценности». Практическая реализация проекта «Большой Пруссии» осуществлялась руками ставшего канцлером Прусского королевства О. фон Бисмарка.
В 1864 г. Пруссия в союзе с Австрией напала на Данию. В результате успешных военных действий права Дании на немецкие земли Лауэнбург, Шлезвиг и Гольштинию были переданы странам-победительницам. Лауэнбург стал прусским владением, Шлезвиг и Гольштиния – австрийским. В 1866 г., развязав войну с Австрией и разгромив ее, Пруссия овладела новыми немецкими территориями, присоединив королевство Ганноверское, курфюршество Гессен-Кассельское, великое герцогство Нассауское, Шлезвиг, Гольштинию и ряд других земель. Сохранившие формальную независимость мелкие немецкие государства Северной Германии были, под мощным давлением Пруссии, объединены в Северогерманской союз, президентом и главнокомандующим которого стал Прусский король. Ослабленные и потерявшие покровительство Австрии южно-германские государства оказались перед необходимостью заключить с Пруссией оборонительный и наступательный союз.
Заключительным актом реализации «малогерманской» модели стал сокрушительный разгром Франции в ходе франко-прусской войны. Пруссия прирастила контролируемую территорию за счет французского Эльзаса и Лотарингии. В Северогерманский союз вступили южно-германские государства - Бавария, Вюртемберг, Баден и Гессен. Союз был преобразован в федеративное государство, которое возглавил Прусский король. 18 января 1871 г. в версальской Зеркальной галерее было торжественно провозглашено основание Германской империи.
Успешные политические маневры и военные действия, принесшие столь впечатляющие результаты и превратившие раздробленную на протяжении столетий Германию в одну из самых мощных держав на европейском континенте, оказали глубочайшее воздействие на общественное сознание. Это воздействие было дополнительно усилено экономическим подъемом на протяжении последних десятилетий XIX в. Партикуляристские настроения в отдельных землях, вошедших в Германскую империю, разумеется, не исчезли. Однако они как бы интегрировались в переживавшую триумф общегерманскую национальную идею. Появление и укрепление на национальной арене социал-демократического рабочего движения превратило в заметный фактор интернационалистские взгляды. И тем не менее определяющим оставалось национальное самосознание, которое под воздействием экстаза, объединившего различные общественные круги, стало приобретать все более очевидные националистические, шовинистические черты.
Удачное завершение «малогерманской» модели возродило ориентацию на «великогерманский» вариант. Но это был уже не прежний устаревший сценарий, который предполагал объединение немецких земель вокруг Австрии. На этот раз речь шла об установке на расширение уже существующей Германской империи (фактически «Большой Пруссии») за счет окружающих территорий, на которых проживают народы, могущие быть причисленными к немецкому культурному пространству, и на превращение ее в мировую державу.
Идейная и практическая деятельность, направленная на реализацию этой цели, велась возникшим в конце XIX в. так называемым Пангерманским союзом, объединившим наиболее воинственные круги германской бюрократии, аристократии и буржуазии. Вот, например, как выглядели установки этого Союза в изложении автора книги «Великогермания и Центральная Европа в 1950 г.», вышедшей под псевдонимом «Пангерманец» в 1895 г. К 1950 г., предсказывал автор книги, Германия объединит в своих границах всех немцев. Это должно быть достигнуто, в частности, путем возвращения на родину лиц немецкого происхождения из США, Прибалтики, Венгрии, с Волги. Укрепившаяся в результате притока населения Германская империя интегрирует в свой состав страны родственного германского происхождения – Голландию, Швейцарию, фламандскую часть Бельгии, Люксембург, Данию и Норвегию. «Особое место» была отведено «Пангерманцем» представителям национальных меньшинств, которые уже находятся или окажутся в составе Великой Германии. «Конечно, – писал он, – не одни немцы будут населять новую Германию. Однако только немцы будут пользоваться политическими правами, служить в армии и приобретать земельную собственность. Живущим же среди них иностранцам они предоставят выполнение физических работ. В этих условиях немцы вновь обретут наличествовавшее у них в средние века осознание того, что они являются народом господ».
Для установок, которых придерживались пангерманцы, показательна также книга депутата германского рейхстага Ф. Наумана «Срединная Европа», выпущенная в 1916 г., в разгар Первой мировой войны. Предстоящая переструктурирование европейского континента после победы Германии должна была выглядеть, по мнению автора, следующим образом. Австро-Венгрия вольется в состав Германской империи. Возникшая в результате этого слияния сверхдержава станет центром еще большей Среднеевропейской федерации. Поскольку жизнеспособная Срединная Европа «нуждается в соседних аграрных областях», она «должна сделать желательным и возможным их присоединение». «Она нуждается также в расширении своего северного и южного морских побережий и в своей доле участия в заморских колониальных владениях». Колониальные притязания пангерманцев предусматривали расширение владений и создание компактной германской Черной Африки, установление германской опеки над Магрибом, завоевание прочных позиций на Ближнем и Среднем Востоке и решающее участие в продолжающемся разделе китайских территорий.
Близкий к пангерманцам идеолог германской колониальной политики того времени П. Рорбах (1869–1956) писал в этой связи: «Чтобы превратить африканские колонии в "сплошной массив", необходимо присоединить к ним Бельгийское Конго, Анголу и территории Центральной Африки. Этому должно предшествовать завоевание Египта. Германии следует также утвердиться в Малой Азии – в Месопотамии и Сирии, укрепить свои позиции в Восточной Азии и стать архитектором перестройки всей внешней и внутренней структуры Китая». Решающим методом осуществления намеченных целей провозглашалось применение силы.
П. Рорбах родился в Курлиндии. Учился в Дерптском университете. В конце 90-х годов XIX века (1890-х) и начале XX (1900-х), для правящих кругов кайзеровской Германии, доктрину отторжения от Российской империи западных территорий сформулировал именно Пауль Рорбах. Он входил в число учредителей оккультного общества «Туле» (наряду с Карлом Хаусхоффером, Феликсом Нидиером и Дитрихом Эккартом), члены которого впоследствии создали Национал-социалистическую рабочую партию. Его интеллектуальное влияние в вопросах «восточной политики» накладывало определяющий отпечаток на правящие круги Германии. А факт его дружбы с заместителем начальника генерального штаба, генералом Людендорфом, сыгравшим не последнюю роль в уничтожении Российской империи уже сам по себе говорит о многом.
В 1900 г. в своей программной статье"Увеличивающаяся Германия в морали и политике" Рорбах высказался за новую концепцию германской мирополитики, основывающейся на протестантской этике и оправданной с ее точки зрения, где требования о расширении сфер влияния Германии сплавлялись с ее социальной и культурной миссией.
Дабы осуществить свои идеи на практике, Рорбах отправился в африканские колонии Германии и с 1903 по 1906 гг. занимал должность председателя Государственной поселенческой комиссии при губернаторе Германской Юго-Западной Африки в Виндхуке. В 1904 г. выступил с критикой геноцида племён гереро и нама в ходе начавшегося восстания.
Возвратившись в метрополию, в 1907-1919 гг. Рорбах преподавал (в качестве доцента колониальной экономики) в Высшей школе торговли в Берлине. В это время появилась его программная работа "Германский образ мыслей в мире" (1912), в которой Рорбах указывал на единение национального с социальным как на важнейший фактор для Германии в упрочении своих позиций.
В целом к началу Первой мировой войны Рорбах сформировал и предложил в качестве максимы германской внешней политики достаточно эклектичную концепцию, связав позитивистские представления своего времени с германским национализмом и окрашенным в протестантские тона немецким культурным шовинизмом. Активно пропагандируя свои идеи в прессе, Рорбах быстро занял заметное место среди национал-либеральной политической публицистики и сохранял его долгое время.
Накануне І Мировой войны, Рорбах являлся одним из главных экспертов Германского военного ведомства и МИДа по «Русскому вопросу». В 1917 году он опубликовал работу под названием «Наша военная цель на востоке и русская революция» («Unser Kriegsziel im Osten und die russische Revolution»), где изложил те цели, которых Германия должна добиться, используя войну и русскую революцию.
В годы Первой мировой войны Рорбах работал сначала в новостном бюро Морского министерства (до мая 1915 г.), затем перешел на должность начальника отдела вражеской и нейтральной прессы в Центральном управлении Службы заграницы, присоединенном к отделу прессы МИДа (до начала 1917 г.). Вместе с Эрнстом Йэком издавал в Веймаре журнал Увеличивающаяся Германия (1914-1915), сотрудничал в журнале Германская политика (1916-1918). Выступал с докладами в оккупированной германскими войсками Прибалтике.
Так как открытая аннексия (присоединение) Германией западных областей России на тот момент в Европе не приветствовалась, Рорбах считал что Литва, Курляндия, Лифляндия и Эстляндия могут получить государственную автономию в пределах федеративной России. Однако при обязательном условии их полной самостоятельности в отношениях с Германией. В таких условиях, Германии будет несложно впоследствии присоединить (сепарировать) «Междуевропу» к «Срединной Европе» (ЕС).
После отторжения «Междуевропы» (Польши, Белоруссии и Финляндии) от России, последняя должна, по мнению Рорбаха, отказаться от стремления выйти к открытым незамерзающим морям и перенаправить свою геополитическую активность на Восток. В противном случае ей не избежать столкновения с Европой вообще и Германией в частности. Естественно, что Рорбах исходил из того, что Россия не будет приспосабливаться к немецким интересам. А это значит, что её экономические и торговые устремления будут концентрироваться как раз там, где видеть их немцы не хотят.
Таким образом, по мнению Рорбаха, если Украина останется объединенной с Россией, то стратегические цели Германии не будут достигнуты. Даже при условии отторжения от России Прибалтики, Польши, Беларуси и Финляндии, русская угроза для Германии не будет устранена. А это значит, что Германия и созданная ею «Срединная Европа»(ЕС) не устоят в борьбе с Россией. Поэтому, как считал Рорбах, «украинский вопрос» это не внутриполитический вопрос России, а вопрос мировой политики. «Устранение русской опасности, если время будет этому способствовать, последует путём отделения Украинской от Московской России - или эта опасность вообще не может быть устранена»
Именно поэтому, вся военная и дипломатическая деятельность Германии, по мнению Рорбаха, должна быть направлена на расчленение России. Необходимо отказаться от политики, «считающейся с Россией, как с целым, как с единым государством». Наоборот, надо устанавливать отношения с теми элементами в России, которые действуют в пользу её распада.
Во время войны Рорбах стал ведущим представителем антирусски настроенной "восточноевропейской школы", предусматривавшей продвижение политики "пограничных государств" и отделение от России областей с преимущественно нерусским населением. Идеи Рорбаха соотносились с концепцией "революционизации" различных областей стран Антанты (национальных окраин России, некоторых британских и французских колоний), продвигавшейся германским МИДом. По мысли Рорбаха, Россию можно было безболезненно расчленить на "естественные составляющие" (Финляндию, Кавказ, Украину и т.д.). Из-за этого впоследствии характеризовался различными русскими и советскими политиками сугубо отрицательно ("известный руссофоб и славянофоб" у Милюкова, "идеолог германского империализма" у Сталина).
С другой стороны, видный русский юрист дореволюционного времени Сергей Котляревский писал, что Рорбах был классическим представителем германского империалистического мышления, чуждым пангерманской линии кайзера Вильгельма и не склонным выделять немцев среди других народов по расовым и национальным признакам. Действительно — в рамках провозглашенной Рорбахом до этого политики "этического империализма", приверженцы его школы были резкими противниками пангерманского движения. Некоторые выводы и идеи Рорбаха созвучны с вышедшей на исходе войны работой Вернера Дайи "Продвижение на Восток". В какой-то момент сам Рорбах окончательно разошелся во взглядах с пангерманцами и даже организовал в 1916 г. "Национальный комитет по заключению почётного мира".
В рамках своей школы Рорбах создавал организации и проводил кампании поддержки нерусских народов Российской империи. Так в 1914 г. им, совместно с Иоганнесом Лепсиусом и Аветиком Исаакяном, было основано Германо-армянское общество (распущено в 1956 г. после смерти Рорбаха). Рорбах способствовал продвижению в печати дискуссии о роли украинского национального движения, а в марте 1918 г. выступил основателем Германо-украинского общества в Берлине. Как отмечает немецкий историк Петер Боровский, Рорбах стал выразителем того политического континуитета по отношению к Украине и преемником традиции ее восприятия, которые существовали и до него.
Общепризнанный в те годы руководитель пангерманского движения Г. Класс определял задачи Германской империи следующим образом: «Тот, кто любит свой народ и хочет, чтобы в нынешней болезни наступил кризис, должен мечтать о войне, которая пробудит все добрые, здоровые, мощные силы нашего народа».
«Мировая история до сих пор охотнее прощала любые грубости, чем недостаточную волю к власти», – вторил ему несколько позже, в 1915 г. другой кумир пангерманского движения К. Петере. «Не жить и давать жить другим», а «жить и определять жизнь других» – в этом принципе настоящая сила. «Разговоры о правах других – это глупость, такая же глупость, как рассуждения о справедливости, которая, де, запрещает нам делать другим то, что мы бы не хотели получить сами».
К этому же времени относятся первые попытки подвести под пангерманский сценарий своего рода научную базу. В роли «первопроходца» в данной области выступил известный немецкий географ Ф. Ратцель (1844–1904). Как и многие другие немецкие ученые времен кайзеровской империи, он был человеком консервативного образа мышления, к тому же зараженным крайне националистическим духом. Это сказывалось не только на его политических взглядах, но и на направлении научных исследований. Лишь этим можно объяснить то, что, наряду с множеством действительно ценных исследовательских работ (антропология, антропогеография, определившие развитие науки в 20 столетии, постмодернистские темы), он выпустил книгу «Политическая география», положившую начало географическому оправданию политики экспансии. 1) одним из важных элементов концепции, которую отстаивал Ратцель в этой книге, была теория «роста пространственных размеров государства», представляющая собой неизбежное следствие роста численности народов. В качестве главного аргумента для доказательства своей теории Ратцель использовал ссылку на постоянное увеличение населения. Это увеличение, утверждал он, оказывает давление на границы государства, которые, соответственно, проявляют устойчивую тенденцию к расширению. Стимулирующее воздействие на эту тенденцию оказывают и другие факторы: географические открытия, совершенствование средств транспорта и связи, создающих возможность эффективного управления все большей территорией, развитие экономики и т.д.
2) чтобы приспособить эту теорию к интересам правящих кругов Германии, Ратцель дополнил ее тезисом относительно соответствия размеров государств уровню культуры народа. Согласно его утверждению, народы, стоящие на низкой ступени культуры, организуют, как правило, малые государства, в то время как для высококультурных народов характерно стремление к образованию больших государственных организмов. Отсюда и вывод, что поглощение малых государств крупными – это неизбежное следствие и показатель роста культуры.
3) поскольку стремление к пространственному росту государств, по мнению Ратцеля, является всеобщим, а размеры земного шара стабильны, возникает вопрос, за счет чего может осуществляться пространственная экспансия. Отвечая на этот вопрос, Ратцель делал достаточно циничное признание: «Мир, – писал он, – не увидит больше державы, которая выросла бы на только что найденной, девственной земле. В будущем новые великие державы будут возникать только на основе старых».
В еще более конкретной форме экспансионистские идеи были выражены в другой книге Ратцеля, посвященной проблемам географии Германии. Эта работа содержала три основные политические идеи, подхваченные затем последователями автора: 1) первая – жизненная необходимость для Германии передела колоний, в результате которого ей будет открыт доступ к эксплуатации земель, расположенных в умеренном климатическом поясе. Это требование, подчеркивал Ратцель, выдвигается «как требование природы народного тела, аналогичное голоду или жажде. Оно все больше и больше будет становиться главной задачей германской политики». 2) вторая – вторичность колониальных приобретений по сравнению с потребностями экспансии в Европе: «Одна деревенская округа в Европе важнее султаната в Африке», – писал Ратцель, подчеркивая при этом, что Германия, «будучи расположенной в самом сердце Европы, является главным образом европейской державой»; 3) третья идея представляла собой теоретическую конкретизацию притязаний Германии на европейском континенте. С этой целью Ратцель сконструировал понятие Срединной Европы, предварительно придав ему «физико-географический аспект». «Между Альпами, Северным и Балтийским морями, между Атлантическим океаном и Черным морем, – писал он, – лежит та часть Европы, которой Альпы, Карпаты и Балканы, широкие низменности и такие реки, как Рейн и Дунай, придают взаимное сходство основным формам поверхности, страна, климат которой однороден, растительность которой почти от одного края до другого являет нам один и тот же ковер лесов, лугов, болот, лужаек. Это – Срединная Европа в широчайшем смысле слова».
Подобное поверхностное объединение в общий комплекс различных регионов Европы, было произведено Ратцелем в конкретных политических целях: «Если Срединная Европа представляет собою физико-географическое единство, заключал он, то совершенно естественно возникает тенденция к политическому объединению этого территориального комплекса. Наибольшие возможности для такого объединения открываются перед государством, расположенным в центре региона, т.е. перед Германской империей». Исходя из этого, Ратцель и рекомендовал немецкому народу уяснить себе, что его задача заключается «прежде всего, в сплочении и объединении сил Срединной Европы».
Впоследствии идеи Ф. Ратцеля были подхвачены шведским профессором Р. Челленом и отставным германским генералом К. Хаусхофером, сформулировавшими основы геополитики.
Вариант национальной идеи, внедренный пангерманцами в общественное сознание зачительной части немецкого населения, стал стержнем идеологического арсенала руководства Германской империи накануне и во время Первой мировой войны.
К кoнцу XIX века множество народных кружков (нем. Verein) действовали в провинциях и в Вене. Они занимались исследованием и ритуализацией событий и символов немецкой истории, литeратуры и мифологии; и совмещали такие формы общественной жизни как хоровое пение, гимнастика, спорт, восхождение на горы с национальными ритуалами. В 1886 году Сoюз ферeйнов был оснoван в Зальцбурге Антонoм Лангтаснeром. Ферейн, входящий в Сoюз, должен был участвовать в немeцких фестивалях, установлeнных специальным немецким календарeм и, «нeвзирая на классы», переживaть чувствo общности нeмецкой нации. Сoциальной бaзой движeнию слyжила прoвинциальная интеллигенция и молодежь.
Лангтаснер был одним из духовных лидеров Вотанизма. Вотанизм (англ. Wotanism) или одинизм — расовая религия, провозглашённая Дэвидом Лэйном. Названо по имени верховного божества в верованиях древних германцев Вотана (Wotan), известного также какОдин — владыка воинств.
3.Младоконсерваторы и возникновение нацизма.
Послевоенный Версальский договор заставил Германию нести полную ответственность за войну. Договор был подписан в Версале, в зале зеркал, где немецкая империя и была создана. По этому мирному договору Пруссия утратила ряд территорий, ранее входивших в ее состав (Верхняя Силезия, Познань, часть провинций Восточная и Западная Пруссия, Саар, Северный Шлезвиг и некоторые другие). Еще до завершения войны в Германии вспыхнула Ноябрьская революция 1918 г., заставившая Вильгельма II отречься и от прусского престола, и от связанного с ним титула германского императора. Германия стала республикой, Королевство Пруссия было переименовано в Свободное государство Пруссия.
Bлияние немецкоговорящих элит в Европе было очень ограничено. Германия была существенно уменьшена в размере. Австро-Венгрия была разделена. Австрия, которая до некоторой степени соответствовала немецкоговорящим областям Австро-Венгрии (полный раскол по языковым группам был невозможен из-за многоязычных областей и языкoвыx анклавов) приняла название «Германская Австрия» (нем. Deutschösterreich) и голосовала подавляющим большинством за объединение с Германией. Hазвание «Германская Австрия» и объединение с Германией было запрещено союзниками после Первой мировой войны.
Провал одной из первых попыток осуществить пангерманскую программу, завершившейся капитуляцией в ноябре 1918 г., как и последовавшая за ней демократическая революция, расстроили ряды сторонников территориальной экспансии. Лагерь приверженцев Великой Германии как гегемона Срединной Европы покинули представители либеральной и умеренно консервативной части немецких правящих кругов. Исходя из реалистической оценки создавшейся ситуации, они решили отказаться от ориентации на возрождение чрезмерно амбициозных мифов, берущих свои истоки в «Песне о Нибелунгах», и взяли курс на постепенное восстановление нормальных отношений со своими западными соседями в рамках движения к тому, что получило вскоре наименование «Соединенные Штаты Европы».
Наиболее яркими представителями этого направления были занимавший одно время пост рейхсканцлера сменившей кайзеровскую империю Веймарской республики Густав Штреземанн (немецкий политик (Немецкая народная партия), рейхсканцлер и министр иностранных дел Веймарской республики. Лауреат Нобелевской премии мира 1926 года (вместе с Аристидом Брианом) за заключение Локарнских соглашений, гарантировавших послевоенные границы в Западной Европе) и министр финансов этой республики М. Эрцбергер.
На противоположном полюсе сконцентрировались наиболее озлобленные привилегированные социальные и профессиональные группы. Различаясь во многом, они сходились в главном – в стремлении возродить поверженные националистические идолы, найти пути к возрождению былой мощи Германии, а следовательно, и к достижению тех целей, которые были поставлены в работах пангерманцев. Особую активность в этом проявляла группа литераторов и публицистов, провозгласивших себя «младоконсерваторами» и объединившихся в рамках «Июньского клуба», переименованного впоследствии в «Клуб господ». В числе самых заметных среди них следует назвать Г. фон Гляйхена, М.Х. Бема, Э. Штадлера, В. Шотте, Э.Ю. Юнга, К. Шмитта, К. графа Вестарп и приобретшего наибольшую известность А.М. ван ден Брука. В качестве рупора отстаиваемых ими идей выступали такие влиятельные журналы, как «Гевиссен», «Ринг», «Зюддейче Монатсхефте», «Дейче Рундшау» и некоторые др. Особенность их подхода к экспансионистской модели национальной идеи состояла, в частности, в том, что в качестве решающей предпосылки ее осуществления они рассматривали уничтожение государства, возникшего на развалинах кайзеровской империи, т.е. Веймарской республики. Их ненависть к этому «детищу ноябрьских преступников», т.е. деятелям революции ноября 1918 г., была столь патологической, что как бы отодвигала на задний план стоявшие перед страной реальные проблемы.
Ненависть к Веймарской республике обусловила постоянное педалирование младоконсерваторами идеи «нового государства», новой «третьей империи». То государственное образование, к созданию которого они стремились, должно было выглядеть следующим образом: быть сильным, сплоченным, положить конец дезорганизирующему воздействию на народный организм демократических иллюзий и плюрализма, решительно противостоять разлагающему влиянию либерализма, с одной стороны, и марксизма – с другой, возродить утерянные в результате подрывной деятельности традиционные древнегерманские ценности, вернуть народу веру в свое историческое предназначение как в Европе, так и во всем мире.
Одним из самых почитаемых философов того времени был у младоконсерваторов австриец Отмар Шпанн (1878–1950). Его коронной темой считалось всемогущество государства. Шпанну казалось недостаточным рассматривать его как неотъемлемую часть общественного организма. Для него государство – это, прежде всего, высшая ценность, иная ипостась народа. Чтобы нормально функционировать, оно должно обладать институтами, способными, с одной стороны, осуществлять его волю, а с другой – мобилизовать на такое осуществление различные общественные группы. В качестве таких институтов Шпанн предлагал использовать корпорации, под которыми понимал объединения граждан по отраслевому или профессиональному признаку. Охватывая лиц, обладающих разным социальным статусом (в одном случае предпринимателей и рабочих, в другом – крупных землевладельцев и мелких сельских хозяев) корпорации должны были ликвидировать групповые противоречия и обеспечить ту социальную гармонию, в которой так нуждается планируемое сплоченное общество. Поскольку, основываясь на демократических началах, ликвидировать противоречия невозможно, корпорации, по мысли Шпанна, должны быть организованы строго иерархически и управляться с помощью автократических методов. Никаких, даже урезанных форм народного самоуправления он не признавал. «Не массы, не думающие и необразованные, - писал он, - должны избирать своих вождей, а вожди соответствующим образом структурированных масс и объединений должны избирать своих высших руководителей». Не оставалось в модели Шпанна места и политическим партиям. Они провозглашались не только лишним, но и вредным пережитком эпохи либерализма, и, в соответствии с этим, объявлялись подлежащими уничтожению.
Аналогичных взглядов придерживался и такой видный младоконсерватор, как Карл .Шмитт (1888 – 1995). Шмитт является одной из самых ярких и спорных фигур в теории права и политической теории ХХ века, благодаря множеству работ о политической власти и политическом насилии. Известный как «коронованный юрист Третьего Рейха», Шмитт имел неоднозначную репутацию после 1945 года, его работы долгое время не использовались в научном обороте. Труды Шмитта оказали большое влияние на последующее развитие политической теории, теории права, европейской философии и политической теологии в ХХ-ХХI веков.
Государство, к созданию которого он стремился, должно стать всемогущим. Ему противопоказаны любые «формальные или моральные табу». Такое государство, писал Шмитт, не должно допускать деятельности внутри страны антигосударственных сил, раскалывающих его и мешающих ему осуществлять свои функции. «Оно не намерено давать в руки своих собственных врагов и разрушителей новые средства власти, содействовать им в подрыве своих позиций, позволяя ссылаться на такие понятия, как либерализм, правовое государство и тому подобное». Одной из примечательных особенностей складывавшейся тогда ситуации К. Шмитт считал прогрессирующее слияние государства и общества. Они «начинают пронизывать друг друга». Прежде нейтральные области – религия, культура, образование, хозяйство – перестают быть «нейтральными» в смысле негосударственными и неполитическими. Государство, сумевшее преодолеть «нейтрализацию», К. Шмитт именовал «тотальным».
Подобная постановка вопроса делала К. Шмитта решительным противником идейного и политического плюрализма. По его мнению, плюралистическая теория «целиком застревает в либеральном индивидуализме», между тем как «для функционирования общества как политического феномена достаточно его разделения на друзей и врагов». Очевидно, что для появления такого общества необходимо глубокое социальное и политическое потрясение. Размышляя на эту тему, младоконсерваторы предложили идею «консервативной революции», которая создала бы предпосылки для перехода политической системы тогдашней Германии на новую, «более совершенную» стадию.
Одним из наиболее активных проповедников идеи «консервативной революции» стал уже упоминавшийся Артур Мёллер ван ден Брук. Подобная революция, по его мнению, вовсе не предполагала возвращения к кайзеровским временам. Она призвана ликвидировать урон, нанесенный немецкому народу Ноябрьской революцией 1918 г. Причина несостоятельности этой революции в том, что она чужда немецкому духу. Поэтому последующая революция должна быть «немецкой». Она покончит с либерализмом, представляющим собой проявление упадка, убивающим религию и разрушающим родину и положит конец демократии с ее «либеральным хамелеоном». Парламентская система будет заменена сословной. Необходимо также разогнать все существующие политические партии, заменив их «третьей партией», способной преодолеть различия между левыми и правыми.
В арсенал аргументов, призванных оправдать продолжение политики территориальной экспансии, прерванной поражением в Первой мировой войне, А.М. ван ден Брук внес и нетрадиционное, принадлежавшее лично ему соображение. В результате военного поражения и Ноябрьской революции 1918 г., писал он, все немцы, в сущности, стали пролетарской нацией. Поэтому классовая борьба внутри страны бессмысленна. Ее место занимает борьба народов. В этой борьбе немецкие рабочие не могут иметь союзников во вне; они найдут их у себя дома.
Взгляды, разработанные младоконсерваторами, вскоре легли в основу формировавшейся и набиравшей силу нацистской партии, во главе которой встал А. Гитлер.Сравнение младогерманских и нацистских текстов по аналогичным сюжетам свидетельствует об их практически стопроцентном сходстве. Впрочем, этого не отрицали и сами нацисты. По свидетельству Р. Пехеля, бывшего непосредственным участником встречи А.М. ван ден Брука и Гитлера, последний в ходе беседы сказал ведущему теоретику младоконсерваторов: «У Вас есть все то, чего мне не хватает. Вы создали духовный каркас обновления Германии. Давайте сотрудничать». Брук Гитлера не принял из-за его «пролетарской примитивности». То, что спустя несколько лет пути младоконсерваторов и нацистов разошлись, в данном случае существенного значения не имеет. Политика нацистов в годы пребывания у власти представляла собой реализацию того, к чему призывали пангерманцы и младоконсерваторы.
Рассматривая затронутый сюжет, необходимо, однако, особо отметить следующее. Деятельность младоконсерваторов, как и других правых радикалов, стремившихся вдохнуть новую жизнь в «великогерманский вариант» немецкой национальной идеи, не приобрела бы существенного значения и оставалась бы на обочине духовной и политической жизни Германии в 1920–1930 гг., если бы не всеобщее чувство униженного национального достоинства, доминировавшее в стране в результате поведения держав-победителей. Версальский договор не только территориально расчленил Германию, отделив от нее так называемым Польским коридором всю Восточную Пруссию. Он не только вынудил страну отказаться от значительных территорий, населенных немцами, запретил ей иметь сколько-нибудь существенные вооруженные силы и возложил тяжелейшие репарации. Он фактически открыл возможность безнаказанного вмешательства иностранных держав во внутренние дела Германии, Этим, например, неоднократно пользовалась Франция, то открыто поддерживая сепаратистские силы, прежде всего на левобережье Рейна, то прямо оккупируя немецкие прирейнские территории. С Германией перестали считаться, обращаясь не как с субъектом, а как с объектом политики.
Ощущение национальной униженности, свойственное в те годы значительной части немецкого населения, подкреплялось серией экономических и социальных бедствий начала 20-х и 30-х годов. В сознании многих немецких граждан причиной этих бедствий была политика держав Антанты, использовавших военную победу для того, чтобы поставить немцев на колени и высосать из них последние соки. Если бы не эта атмосфера, вряд ли идеи, которые навязывали обществу младоконсерваторы и подхватили нацисты, нашли такой сильный отклик в германском обществе.
В более расширенном и глубоком виде идеи нацизма были изложены в программной книге Адольфа Гитлера «Моя борьба» (написана в 1924 г., издана в 1926):
· идеализация нордической расы и «арийской» в целом, элементы демократического социализма и социал-демократии, которые, однако, не распространялись на «не арийцев», расизм (в том числе на «научном» уровне), антисемитизм, шовинизм, социальный дарвинизм, «расовая гигиена»;
· Антимарксизм, антикоммунизм, антибольшевизм, неприятие парламентской демократии;
· Культ личности Адольфа Гитлера, принцип вождизма;
Основные идеи Гитлера нашли отражение в опубликованной в 1920 году программе НСДАП (25 пунктов), стержень которой составляли следующие требования:
· Ликвидация последствий Версальского диктата;
· обретение жизненного пространства для растущего народа Германии и германоязычного населения
· восстановление мощи Германии путём объединения под единым государственным управлением всех немцев и подготовка к войне (при категорическом исключении возможности войны на два фронта);
· очищение германской территории от «засоряющих» её «инородцев», прежде всего евреев;
· освобождение народа от диктата мирового финансового капитала и всемерная поддержка мелкого и ремесленного производства, творчества лиц свободных профессий;
· решительное противостояние коммунистической идеологии;
· улучшение условий жизни населения, ликвидация безработицы, массовое распространение здорового образа жизни, развитие туризма, физкультуры и спорта.
Цель политики НСДАП (нем. Das Ziel der Gesamtpolitik)
Выступая перед представителями верховного командования вермахта 3 февраля 1933 года Гитлер высказался следующим образом: ….важнейшей предпосылкой для достижения цели является возрождение политической мощи (нем. pol. Macht), на что должны быть мобилизованы все ресурсы, которыми располагает государство.
1.Внутри государства: Полный отказ от прежней внутренней политики. Нетерпимость к любым попыткам отвлечь от выполнения этой задачи (в том числе отказ от пацифизма). Кто не подчиняется этому, должен быть принуждён подчиниться. Искоренение марксизма в корне. Убеждение молодёжи и народа в целом в том, что нас может спасти только борьба, и что возврата к прошлому нет. (Проведение политики расширения нацизма с целью привлечь миллионы к национал-социализму). Воспитание юношества в военном духе любыми средствами. Введение смертной казни в отношении всех предателей народа и государства. Строгое авторитарное управление страной. Устранение любых метастаз демократии.
2. Во вне государства: Противостояние диктату Версаля. Завоевание равных прав на основании Женевских соглашений, что будет бесполезно в случае, если народом не овладеет воля к вооружённой борьбе. Забота о союзниках.
3. В хозяйстве: Забота о сельском населении. Простое увеличение экспорта бесполезно, поскольку покупательная способность в масштабах мировой экономики ограничена и имеет место перепроизводство продукции сельского хозяйства. Единственный выход из создавшейся ситуации с безработицей лежит в политике освоения новых территорий. Однако это — длительный процесс и быстрых результатов в ближайшее время ждать не приходится, ибо жизненного пространства у немецкого народа слишком мало.
4. Возрождение вермахта. Это — важнейшая предпосылка для успешного достижения цели. Введение всеобщей воинской обязанности. При этом органы государственной власти должны бдительно следить, чтобы армия не была поражена пацифизмом, коммунизмом или большевизмом или, по крайней мере, эти идеи никак не влияли бы на исполнение воинского долга [17]
Дата добавления: 2017-11-04; просмотров: 1976;